Секунда.

Запутавшись между синицей и журавлём, спокойно полететь на север. А там, в другой жизни сознание выдумывает разные, душераздирающие истории, без какого-либо логического завершения. И получается ностальгический тупик. Или замкнутый круг. Как правильно? В те секунды, когда моя душа абсолютно погрязнет в ностальгии, я представляю огромное количество мегапикселей в социальной сети, далеко не на новом компьютере. Они рябят перед глазами, вырисовываясь по моим меркам, в более или менее чёткую картинку. Теперь всё стало на свои места. Ветер на улице бушевал, завывал, возмущался, негодовал. И ещё множество других бунтующих глаголов. Небо затянули тучи, цветом светло-фиолетового карандаша. Где-то вдалеке стояли фонари, уже просыпаясь на работу. Вдруг я сейчас остро осознала: по выходным мы оживаем лишь вечером. Когда начинает темнеть, аптека, с таким востребованным бальзамом, только-только открывается. Добро пожаловать, друзья! Мы вас ждали. А ещё я так любила выбрасывающие на берег клавиши, с уютной, по-детскому доброй, наивной зимой. С атмосферой, подобной позднему вечеру, когда ты гуляешь в одиночестве, полном манящего притяжения и зова сердца. Пианино старательно тонко выжимало из себя всё самое прекрасное, изнашиваясь. В этом плане оно было похоже на поэта, выкладывающего на бумагу точно подмеченные фразы и выражения. Не без горького опыта жизни. Звуки моего любимого музыкального инструмента также были похожи на чистый, непорочный снег. Такой ветреный и тёплый сквозь перчатки. А вы когда-нибудь ходили по нему босиком? Знаю, безумие. Но почему-то мне кажется, что будет пробивать нутро разливами нежного фортепиано. А, ну да. Ещё ведь мурашками, дрожью, болью, мыслями безудержными, замиранием сердца, обжигающим холодом и дыханием. Поднимающимся и тут же опускающимся. Мелодия умела притуплять одиночество, особенно когда за пластиковым окном уже царил мрак. Окончательно стемнело. Крышка пианино резко захлопнулась.