Стены ледяной реки

      — И что оно такое? — Лотт пнул носком сапога груду костей и маслянистых чёрных жгутов.       — Труп, как видишь, — ответил Корв.       — Это-то я и сам вижу. С полсотни вот таких разнесли две наших деревни. Оно оттуда? — он махнул рукой в сторону видневшегося на горизонте моря, — С запада?       — Ну, пришло-то оно гор. У нас на Серебряной высоте их когда-то много было. Не один год ушёл, чтоб их вытравить. Но вот, осталось несколько ублюдков…       Над Пурпурными предгорьями выл ветер, разгонял низкие набухшие тучи и волнами гулял по тянувшемуся вниз, к равнине, морю красновато-синей пахучей травы, кое-где всё-таки обнажавшей серые скалы. Над чёрными остовами сожжённых прошлогодним пожаром деревьев на гребне соседней низкой гряды кружила стая ворон.       Корв окинул взглядом сторожевые башни, каменные конусы, видневшиеся на ближних утёсах. По эту сторону гор он бывал нечасто, он начал забывать, как тут пусто. Люди Лотта, вождя жившего здесь племени, уже не один десяток лет держали предгорья, местный князёк их не трогал — руки коротки.       Судя по рассказам Лотта, им тут жилось спокойно, воинственные соседи так низко не спускались, и нападение невесть откуда вылезшей нечисти стало самым значительным событием едва ли не за всю бытность старика здешним вождём.       Но он был братом его покойного тестя, этот Лотт, и в своё время заметно помог Корву успокоить куда более буйных обитателей Серебряной высоты, поэтому прийти было надо; да и нельзя оставлять в живых тварей, труп одной из которых валялся под плоским валуном под их ногами. Чуть дальше сверкал вставленными в глазницы блестящими жёлтыми камнями едва обтянутый кожей череп.       — Откуда бы ни лезли, больше их не осталось, — подытожил Корв, почёсывая плоский нос, и сплюнул на распластанные останки. — А значит, и мне здесь делать больше нечего. Надо мне к своим вернуться, в конце-то лета.       — Держать не буду. — Лотт убрал с лица лезшие в глаза седые пряди. — Услужил ты нам, тут уж да, и в долгу я оставаться не хочу. Мы, если что, всегда готовы, понимаешь, по первому зову.       Старик говорил тихо, голос его был осипшим, а язык, видно, с трудом ворочался во рту, поэтому Корв с усилием понимал, что он произносит.       Сверху послышался громкий шорох и звук шагов.       — Всё, вождь! Ни одного не оставили! — подошедший широко ухмыльнулся и кивнул косматой рыжей головой за спину.       Корв пожал Лотту мозолистую руку и зашагал к рыжему вверх по склону.       В сумерках кричала ночная птица и стрекотали притаившиеся в зарослях насекомые. Люди уже ушли от разрушенной сторожевой башни. Ушли не так давно: Евтела чуяла их запах. Тело осталось, оно по-прежнему лежало здесь.       Когда она пришла на эту сторону залива, на побережье никого не было. Ей ещё дома, на западе, рассказывали, что она должна встретить много людей, что та сторона населена; поэтому Евтела удивилась, когда за день не встретила никого.       Люди давно не приходили на плоску равнину у моря, их запах давно выветрился, их след давно пропал. Но чем ближе она подходила к закрывавшим полнеба горам, тем чаще этот запах стал появляться.       Ночью, наткнувшись на круглое озерцо под высоким холмом, она увидела первого человека. Он крался по противоположному бережку, раздвигая руками доходившую ему до груди траву, оглядывался и часто останавливался, как будто прислушивался к чему-то в темноте. Пригнувшись к земле и зайдя глубже в камыши, девочка стала наблюдать. За этим-то её сюда и отправили — наблюдать. Чтобы она смотрела, слушала, нюхала, запоминала, чтобы потом смогла как можно больше рассказать своим собратьям и своему хозяину.       Человек чего-то или кого-то ждал. Он просидел над водой не меньше двух часов, но никто не пришёл и ничто не появилось. Повесив голову и ссутулившись, он неловко поднялся и побрёл прочь. А Евтела пошла за ним, поплотнее обмотав ноги лохмотьями, чтобы не шуршали.       За ним она прошла вверх по склонам, прячась в вонючей лиловой траве, залезла на холмы побольше — оттуда были видны светлые башни на гребнях отрогов. За человеком к утру девочка дошла до наполовину разрушенной деревеньки, когда почувствовала, неожиданно для себя, дух сородича.       Целый день она взбиралась на горы, и к вечеру дошла до одной из башен, которые видела снизу. Двое людей говорили над трупом её сородича: седой высокий старик, стоявший к ней спиной, и помоложе, выше и шире в плечах.       Они говорили, что тот мертвец — последний из оставшихся по эту сторону залива. „Значит, действительно сгинули. Плохо…“ — подумала Евтела.       Рыжий Эйра по пути успел рассказать Корву, сколько нечисти он нашёл, когда спустился со своим отрядом в пещеры — как он сказал, они пошли по следу от последнего атакованного селения. Подземных ходов с западной стороны гор было много, это все знали, и поэтому он решил поискать там. И действительно, наткнулись на целое логово, битком набитое тварями, у которых даже оружие нашлось. Что их, в принципе, не спасло.       — Ну, некоторые, понятно, убежать пытались, но и мы-то не дураки, загодя у всех выходов людей оставили. В общем, вся сволочь там так и полегла. Кажись, там у них главное лежбище было, — Эйра не мгновение замолк, ковыряясь в зубах языком, сплюнул что-то в сторону и продолжил: — Но не они, конечно, не те, какие у нас, повыше, раньше водились. Ты ж помнишь, а, помнишь же?       Корв нахмурил брови.       — И как не помнить. Это уж так, черви… как бы новые только не приползли!       — Это да, это да… Ну так и мы не безрукие! Разогнали их однажды, разгоним снова.       Корв кивнул. Замолчали. Вокруг его головы вился назойливый жук, так и норовил сесть на волосы или на нос. Корв пробовал отмахнуться, но насекомое только уворачивалось и снова начинало кружить.       Когда Корв вернулся к своим людям, уже собравшимся и ждавшим его за гребнем отрога, вместе с ними был незнакомец.       — Посланец от князя из Зеланна, — подсказал рыжий Эйра.