259 200 секунд,что прошли и 2 332 800,что остались

***

      Вот уже третий день Алек был в Идрисе. Очередное задание, снова Конклав, опять долг. И ведь три дня — это лишь малая часть всего путешествия. Алек уехал на месяц. Снова оставил Магнуса одного. Конечно Магнус знал, что у Алека нет выбора, разумеется он понимал, что по собственной воле Алек ни за что бы не уехал, ни оставил бы Магнуса одного, к тому же на такой долгий срок. Но кто сказал что от этого было не так паршиво? Кто сказал, что от этого постель была менее холодной, а тоска не так сжигала все внутри? Никто. Потому что размышления о долге его прекрасного нефилима, перед этим, в печёнке сидящем, Конклаве, нисколько не уменьшали ту пустоту, которая была в квартире, в городе, да и внутри самого Магнуса. И, конечно, маг, безусловно, мог в любую минуту открыть портал и, шагнув в него, увидеть своё голубоглазое чудо. Но когда дело касалось Алека маг просто не мог быть таким эгоистом, а потому не мог мешать Алеку, отвлекая его от задания. К тому же, ведь если Алек не будет отвлекаться, то он, вероятно, может закончить задание быстрее и наконец-то вернуться домой, прямо в объятия так изголодавшегося и в меру соскучившегося мага. А пока, всё что оставалось Магнусу — это сидеть в обнимку с Мяо и изучать очередной гримуар, попивая какой-то, призванный магом из ближайшего бара, коктейль, попутно пытаясь сделать какие-то заметки, будто у мага было три руки. Или же работать с очередным клиентом, а лучше с несколькими, что бы как можно меньше думать о своём обожаемом нефилиме, лишь иногда переписываясь с ним, когда у того появляется свободная минута-две. А потом Магнус снова возвращается в холодную постель, засыпая, обняв Мяо, ну или хотя бы пытаясь, а утром всё сначала. И вроде бы всего три дня не так много, всего 72 часа, 4 320 минут, 259 200 секунд, но когда эти 259 200 секунд проходят без его любимого, голубоглазого, вечно краснеющего чуда, все эти секунды становились вечностью. Тоска по любимому буквально съедает мага изнутри, не давая нормально спать, есть, он так привык к жизни с Алеком, что уже забыл какого это жить без него, тем более так долго. И совсем не важно, что за плечами у мага восьмисот летняя, яркая и насыщенная жизнь, он и правда не помнил как это жить без Алека и что там было до него. Будто в нём заключалась вся его жизнь. Хотя почему будто? Так всё и было. И вот сейчас, просыпаясь в холодной постели, когда некого было обвить ногами и руками, уткнувшись в шею. И проходя на кухню, видеть, что никто не варит кофе и стоя в своих пижамных штанах, и выглядя до умопомрачения сексуально, не готовит завтрак. И никто не носится по лофту, собирая всё своё оружие или же свои вещи, которые разбросаны по всей квартире в хаотичном порядке, после весьма бурной и великолепной ночи. Одиночество, резко подкравшееся и оплетая своими мерзкими щупальцами все внутренности, напоминающее о никчёмности жизни без Алека, ощущается слишком ярко, слишком остро, мешая спокойно дышать, пока любимый не вернётся и маг не будет чувствовать под своими руками его накаченного, до невозможности прекрасного, тела, не накроет его губы своими сначала в лёгком, нежном поцелуе, который будет становится всё настойчивее и будет продолжаться до тех пор, пока лёгкие не будут гореть от недостатка воздуха, а губы не будут красными и припухшими. И только когда кровать перестанет быть холодной и пустой маг будет снова безоговорочно счастлив. А пока Магнус ждёт, он знает что ещё 27 таких же дней и 27 таких же ночей и его Алек вернётся и наконец-то будет дома. И тогда Магнус неделю, а может и больше, точно его никуда не отпустит.