Роковая ошибка

Порой мне кажется, что для меня Весь мир открыт, как дивы ворота, Но в то же время языки огня Мне ведают: от брата тишина. Мне остальные говорят: «Он не откроется, Просто смирись, он холоден и груб, Пора тебе давно уж успокоиться. Понять не можешь? Глуп?» Но я попытки те не думал оставлять, Ведь для меня семья всего дороже, И вновь я начал понимать, Как в самом деле мы с ним непохожи. Он всеми жестами внушает мне угрозу, Но без опаски к брату подхожу. От этого незримого гипноза Я непременно нас освобожу. «Ты можешь всё мне рассказать», – Решил прервать я тишину. «Позволь же мне тебе сказать, Что в силах я помочь! Смогу!» Ответом послужила тишина А брат мой вскоре отвёл взгляд, Быть может, вновь не помогла Моя попытка, третия подряд. «Люблю тебя», – я слышу шёпот. «И до момента же сего Боялся, что меня все покоробят, Ведь знаю я, любить тебя – опаснее всего...» Возможно, хотел продолжить он, Но я прервал, не смея дальше слушать, Казалось мне, что это сон! И начал я, не успевая всё обдумать: «Ты что, с ума сошёл? Подумай головой! Как матери в глаза нам посмотреть? Не предназначены друг другу мы судьбой, Уж лучше нам обоим умереть!» Случайно брошенные фразы, И взгляд иной, наполненный слезами. Решаешь сам судьбы наказы Мне показать твоими глазами. Проходят дни. С тобой мы не общаемся. Ты на меня не смеешь посмотреть. Всё чаще от меня ты удаляешься, А я в ответ не докучаю впредь. Однажды ты уходишь ночью А на моей подушке в полусне Я нахожу письмо, и в клочья Я рву, что написал брат мне. С утра меня будила встревоженная мать, Вскочил тогда я мигом, пытаяся понять, Что мама мне кричала. Не в силах разобрать! Как оказалась, о беде хотела рассказать: Мой брат пропал, не ясно, где же он, Не возвращался больше, ушёл и нет его. Твердил я матери: «Ещё вернётся, днём!», Но не было, брат, духу твоего. Не в силах больше ждать я, ближе к закату, Собрал клочки бумаги в единое письмо, Решив не следовать сложившимся укладам И не стремясь убрать позорное клеймо. «Когда ты прочитаешь это, брат, Я буду мёртв. Я больше не могу! Надеюсь, этому ты рад, Ведь больше не придётся глядеть в глаза врагу!» И в этот миг всё понял абсолютно: Я говорил «семья всего дороже», Но отреагировал в тот день столь безрассудно, Что брата погубил, того, кто всех дороже. От осознания ошибки роковой, В груди та скорбь иль, может, печаль Вдвойне своею остротой Влечёт в смертельный тот причал. И мысль моя последняя о брате, О том, как был к нему жесток, И нет, ни чуточки не рад, Что в мире ТОМ как прежде одиноки...