***
— По правде говоря, господин Хинахохо наградил меня ребёнком, — со счастливой улыбкой сообщила Руруму, держа руку на животе. Где-то сзади Виттел поздравлял здоровяка с будущим пополнением. И Джафар чувствовал, что они оба улыбаются во весь рот. — Молодцы… смогли заделать ребёночка… — задумчиво сказал парень, смотря куда угодно, но только не на сидящую перед ним женщину. Он ещё что-то говорил, но сам себя почти не слышал. Да и кому это будет интересно? Неужели ей? У госпожи Руруму скоро будет свой ребёнок, и она, наконец, отстанет от него. Только вот радости от этого осознания не было. Было как-то противно и горько, словно… словно что? Джафар сам себя не понимал. И от этого хотелось что-нибудь разбить, на кого угодно накричать, а потом закрыться в каюте и не выходить оттуда до прибытия в порт. Большинство слов Руруму Джафар успешно пропустил мимо ушей, и поэтому для него было неожиданностью то, что женщина его притянула к себе, мягко, по-матерински обнимая. И от этого на глазах появились слёзы, такие не нужные сейчас. …но радости от этого всё равно не было…***
Чувство, отдалённо похожее на радость, Джафар испытал после спасения Кикирику — недавно родившегося сына Руруму и Хинахохо. Мальчик был без сознания, но он был в порядке. На тонких разбитых губах появилась почти незаметная улыбка, а в груди, помимо боли и облегчения, появилось ещё что-то, чему парень не мог дать объяснения. Но подумать об этом он не смог: в глазах всё потемнело и он упал рядом с ребёнком. А когда Синдбад сообщил, что Джафар — первый воин артефакта, парень впервые улыбнулся при ком-то постороннем. — Ни разу не видел, как ты улыбаешься, — помогая Джафару встать, сказал Синдбад. — Син, ты испортил момент, — прохрипел юноша, опираясь на… товарища. — Извини, — и ни капли раскаяния в голосе.***
В четырнадцать лет Джафар начал испытывать что-то другое к Синдбаду. При взгляде на друга у него в животе появлялся приятный лёгкий холодок, а сердце начинало биться чуть чаще, чем обычно. — Джафар, да ты влюбился в него, — мягко улыбаясь, сказала Руруму, к которой юноша пришёл за советом. На руках у женщины была уже дочка, ещё совсем маленькая. — Госпожа Руруму, разве это не противоречит природе? — задумчиво спросил он, смотря на малышку напротив. — Я думаю, что любовь хороша в любом её проявлении. Хотя я и ни разу не слышала об однополой любви… И вообще, Джафар, я же просила, чтобы ты называл меня мамой. Ты же мой самый первый сын. Сейчас парень понимал лишь одно: он рад тому, что Руруму рядом. Всё-таки она ему как мама. А вот что делать с новым чувством он не знал. — И Вам не противно от этого? — вопрос сам сорвался с губ. Раньше, чем Джафар успел подумать об этом. Тяжёлый женский кулак моментально достиг головы. — Я люблю тебя таким, какой ты есть, — улыбаясь, ответила женщина, — мне важно, чтобы ты был счастлив. А с кем — это не моё дело. Тут каждый сам себе хозяин. — Спасибо…***
Вскоре Джафар стал замыкаться в себе. Каждый раз он находил предлоги, чтобы не выходить из комнаты, а если и приходилось, то он почти не разговаривал. И лишь Руруму понимала, в чём могла скрываться причина такого поведения. Но она — мудрая женщина, и решила дать время ему самому разобраться в себе. Каждый день Джафар находил причину, по которой Синдбад не будет видеть в нём предмет любви. Даже если не считать то, что они оба парни, было очень много различных нюансов. Например, Джафар не умел выражать свои эмоции. По крайней мере положительные. Или же он был слишком груб, прямолинеен, и тому подобное. В один прекрасный день он не выдержал всего и сбежал, не подумав о том, что из-за этого могут расстроиться Руруму, Син, его названные брат и сестра.***
Руруму было плохо, и Синдбад утешал её, говоря, что всё будет хорошо. Тогда женщина и сказала возможную причину его побега. — Вот, значит, как… — задумался Син, сжимая и разжимая кулаки. — Я думала, что ему нужно подумать, осознать… но я даже не могла предположить, что он сбежит. — корила себя Руруму, сидя перед Синдбадом. — Всё в порядке. Это я виноват, — отвечал ей тот, — я же видел, что он смотрит на меня по-другому, даже предполагал что-то подобное но не поговорил. Он же мой друг. Женщина это тоже понимала. Тогда она не сказала ничего Джафару, но, видимо, он сам всё понял. — Но… госпожа Руруму, я его найду. Обязательно.***
Спустя четыре дня, Виттел, проклиная всех и вся, принёс Синдбаду шенбяо Джафара. Клинки, за которыми тот ухаживал лучше, чем за чем-либо другим, были исцарапаны, а алые нити обрезаны в нескольких местах. — Вполне возможно, что его схватили люди из Организации, — хмурясь, проговорил розоволосый, — точно! Здесь же есть пустыня… Господин Синдбад, я и Махад найдём его. Я уверен, что они не убьют его. — Я с вами, — заупрямился Син, смотря на рисунок клинков. — Ладно. Только госпоже Руруму не надо ни говорить, ни показывать этого. — Пошли уже. Виттел был уверен, что Джафар сейчас находится в пустыне. И что из него могут сделать манкурта* — И если это так, то нам лучше поспешить.***
Джафар и вправду нашёлся в пустыне, в сутках ходьбы от города, привязанный к деревянному кресту. На его голове находилась шири — шапка из верблюжьей шерсти — и стянуть её без воды не представлялось возможным, кожа на лице и руках сгорела. Парень дышал часто-часто, будто доживал последние секунды, и что-то неразборчиво шептал. — Боже… — ужаснувшись, произнёс Синдбад, пока Махад и Виттел его снимали. — Поэтому я и не хотел, чтобы кто-то шёл. Мы сами это делали, и не один раз. Махад только кивнул на это. И вскоре они отправились обратно в город.***
Джафар, к великому удивлению Виттела и радости Руруму, очнулся уже на следующий день. — Джафар… — тут же обняла его женщина, однако мгновенно отстраняясь, — дурак ты маленький! Она плакала и смеялась одновременно, а лежавший юноша почти равнодушно наблюдал за всеми. — Джафар, вы помните, кто это? — поинтересовался Виттел, указывая на Руруму, и тот осторожно кивнул, — а меня? Вот этого юношу? Помните, что с вами случилось? Джафар согласно кивнул на все вопросы, но ничего не сказал, всё также тяжело смотря на людей. И вскоре он заснул, так и не проронив ни слова. — Лучше бы он забыл то, что с ним было, — сочувствуя, произнёс розоволосый, смотря на малюсенький ёжик волос. Этот юноша казался ему рано поседевшим ребёнком. Но ведь так и есть. Никто не стал спрашивать, почему он так решил. Ведь некоторые вещи лучше не знать.***
— Госпожа Руруму, — обратился к женщине Синдбад, переминаясь с ноги на ногу, — я… — Что такое? — поинтересовалась она, внимательно смотря в золотые глаза почти-мужчины. — Я… всё-таки я люблю его! — выпалил Син, неожиданно краснея до кончиков ушей. Смех женщины разбил внезапную тишину. — Так это ты не мне должен говорить, а ему, — успокоившись, сказала она. — Он будет счастлив. Я уверена в этом. Только не обманывай его. И помоги ему восстановиться. На это Синдбад кивнул, улыбаясь.***
Виттел отмечал, что Джафар стал похож на прошлого себя. — Тогда он тоже почти не менял выражение лица. Это значило, что Синдбаду придётся очень сильно постараться, чтобы снова вернуть его обратно. Хотя сейчас это казалось очень даже возможным.***
Казалось, Джафар вернулся на несколько лет назад. Он был таким же хмурым и молчаливым, и Руруму боялась за него. Но сделать ничего не могла. Ей оставалось только доверить своего сына в руки Синдбада. — Джафар, можно с тобой поговорить? — спросил Син, заходя к другу в комнату. Юноша же кивнул, с некой боязнью наблюдая за Синдбадом. — В общем… с чего бы начать.? — Син мялся, что на него было не похоже, — ну… всё, я говорю! Джафар, я… я… люблю тебя, вот! — Это тебя госпожа Руруму подговорила? — недоверчиво прохрипел тот, хмурясь всё сильнее и сильнее, — мне жалость не нужна, Син. — Так она меня и не подговаривала, — удивлённо ответил Синдбад, — я сам тебе это говорю. Я не вру. Правда, я люблю тебя. Во второй раз говорить это было гораздо легче, чем в первый. Теперь все слова сами срывались с языка. — Врёшь, — почти истерически сказал Джафар, отходя назад. Синдбад ничего не ответил. Он быстро подошёл к застывшему юноше и прямо в губы прошептал: — Если бы я лгал, то так бы не сделал! И тут же поцеловал, крепко обнимая и не давая отстраниться. Син видел, как расширились от удивления зелёные глаза Джафара, чувствовал, как его трясёт, как он тянет руки и, словно испугавшись, опускает обратно. И, видимо, решившись, он почти невесомо кладёт свои ладони на спину Сину, почти незаметно пытается ответить на поцелуй, почти незаметно прикрывает глаза. Оторвавшись друг от друга, они просто молча стояли, восстанавливая дыхание. Синдбад чувствовал, что в этот раз он точно справился. И он не даст подобному больше произойти. Джафар же чувствовал, что теперь он не закроется. Уже никогда.***
— Джафар, я очень рада за тебя… — прошептала Руруму, видя, что её сын окончательно вырос и счастлив.