Диамант

Как только сняли гипс с Танечкиной ноги, Тамара Павловна сразу же отбыла в город Энск. И внуки не удержали — захотелось ей не просто тряхнуть стариной, а проверить, доказать, что еще кое-что может, что мастерство не пропьешь, ну и блеснуть профессионализмом, продемонстрировать Виталику, молодому да раннему, что она еще ого-го. А тот попросил ее отчитываться каждый день, даже если сообщить нечего. Почему-то он верил в способности бывшего оперативного работника. Но… Шел уже который день, а Тамара Павловна не звонила. Не выдержав, Виталик все же набрал ее. — Я занята, — ответила женщина и разорвала соединение. — Вот так, — обиделся он. — Я, значит, плачу деньги, а мне за мою доброту — «я занята». Но обижался Виталик недолго, просто не успел. Тамара Павловна перезвонила и успокоила своего «работодателя». — Не сердись, — попросила она без предисловий. — Брала тепленьким, а тут ты со своим звонком. Виталик сглотнут и отметил про себя, его домработница, всегда этакая предупредительная и вежливая, неожиданно перешла на ты, но выяснять, что с ней такое, не стал. Потом спросит, «галочку» уже поставил, чтобы вернуться к этому вопросу после отчета Тамары Павловны. — Еду в Ейск. — Что? — растерялся Виталик. — Так это не Энск, а Ейск? — переспросил он. — Нет, все правильно, — ответила женщина. — В Энске история началась, а в Ейске продолжилась. Как разберусь, сразу отзвонюсь. «Здорово, — опешил Виталик. — Что же она теперь по всей России кататься будет? На мои деньги». — Я, конечно, могу выйти на первой станции и вернуться домой, — словно прочитав его мысли, сказала Тамара Павловна. — Нет-нет, — остановил ее Виталик. — Раз надо, то надо. И не ограничивайте себя в тратах. Ну это он погорячился, денег на карте, которую он отдал своей домработнице, оставалось не так уж и много. Стоило ее пополнить из неприкосновенных запасов, из того самого случайного выигрыша, который хранился в разных банках. Нет, не на расчетных счетах — по ним его быстро бы вычислили. В депозитных ячейках, открытых на разные имена. Так надежнее, хотя от кражи и из ячеек никто не застрахован. По телевизору уже несколько раз об этом сообщали. Но Виталик ни разу не дернулся, не побежал проверять свои «вклады». Давать и брать труднее, чем выигрывать и проигрывать. И если деньги неожиданно исчезнут, можно считать, что он неправильно рассчитал расклад у партнера. Людмила Ивановна за прошедшие дни ничего нового о Танечке не сообщила, оставалось надеяться только на сведения, которые удастся разузнать Тамаре Павловне. Оленька, словно почуяв недоброе, не объявлялась больше, а у него не было повода, чтобы позвонить ей. А без весомой причины не хотелось лишний раз напоминать о себе. Сама найдет его, никуда не денется. Зато с Танечкой они теперь встречались каждый день. На работе. Явного неудовольствия она не проявляла, но и по только ей ведомым причинам не похвалила Виталика ни разу. И только Зинаида Макаровна продолжала по-прежнему вваливаться в его кабинет без стука, да Нюрка-паучиха снова стала проявлять активность, но теперь уже не по отношению к нему, а к Танечке, видимо, почуяв в своей начальнице соперницу… Виталик взял из ячейки миллион в рублях, аккуратно пересчитав остальные деньги, запершись в специальной комнате. Никто к его деньгам не прикасался. Зачем столько взял? Хватило бы и пары сотен. Все равно на карту больше не положил. С пренебрежением посмотрел на пачки денег, разложенные на столе. Нести в банк? Нет… А вдруг за ним следят? Что-то Оленька все же искала в его вещах. Почему это не могут быть деньги? Несколько оранжевых купюр позволяли узнать любую информацию у банковских работников, а девочка на ресепшене — не стойкий оловянный солдатик всяко, сразу расколется, зачем он дважды приходил в банк и даже номер ячейки назовет. На работе в столе положить их? Место в принципе неплохое, но до утра надо дожить. Запустив пятерню в свои аккуратно уложенные волосы и растрепав их, Виталик пришел к выводу, что надо искать помощи на стороне. И лучше Вадима никого не придумать. Если он ошибся в нем, значит, не судьба. Ну не к мамочке же обращаться? Как он ей объяснит происхождение денег? — Дело есть на сто баксов, — сказал Виталик, как только Вадим ответил. — Деньги вперед, — сказал тот хохотнув. Виталику показалось, что Вадим навеселе. — Ты где? — спросил он. — В одном шикарном месте, — незамедлительно последовал ответ. — Клуб «Шейх». Какие тут девочки. «Покажет тебе мамочка девочек, если узнает, где ты отдыхаешь», — кисло подумал Виталик. Вытащить Вадима по доброй воле не получится оттуда до утра. Но, может, это и хорошо? — Дождись меня, — попросил он его. — В течение часа буду. Мысль спрятать деньги в квартире, где Виталик жил когда-то, а теперь обитался Вадим, пришла мгновенно: он может обойтись и без него — адрес знал и дубликат ключа на всякий случай изготовил в свое время, в потайное место на балконе в свое время сам соорудил. Виталик быстро извлек из шкафа старый поношенный пиджак со множеством карманов — ценная оказалась вещь, — рассовал по ним пачки денег и вызвал такси. На своей машине решил не ехать — все же направлялся на отдых к девочкам, заскочив по дороге к знакомому. А что? Имеет право. И пусть у него что-то на грани паранойи, но лучше перестраховаться, пока не выяснит что почем и кто такая Оленька. Виталик сел на заднее сиденье, чтобы оглядываясь проверять, не едет ли кто за ним следом. Вроде бы никого… Такси не отпустил, попросил дождаться его. Виталик быстро взбежал на нужный этаж, чтобы ненароком ни с кем не пересечься в лифте и, не включая света, пробрался на балкон, сложил пачки денег в тайник. Пусть полежат там до лучших времен — надежней, чем в банке. Придумает, как, не привлекая внимания, забрать деньги при необходимости. Глянул во двор с балкона — тихо, ничего подозрительного. Вот теперь можно и клуб. Как шпион, прислушался не ли кого на лестничной площадки и, поправив пиджак, вышел за дверь. Даже если его теперь кто-то и встретит, обычное дело — зашел к другу, а того не оказалось дома. Ведь скоро он его найдет же… В клубе было душно и шумно. Под громкие разговоры и оглушающую музыку на сцене извивались в танце девушки. Вадим же за столиком сидел в гордом одиночестве и выглядел гораздо трезвее, чем Виталику показалось по телефону. — Гони сто баксов, — стараясь, чтобы его услышали, сразу сказал он. Вадим встал из-за стола и, обняв Виталика, как старого хорошего знакомого, похлопал его по спине. Тот хоть и не любил подобного обращения, предпочитая находиться на расстоянии вытянутой руки, но потискать себя позволил. Пусть все видят, что с Вадимом они друзья, а не соперники, как могли подумать некоторые. Виталик кинул на стол обещанную купюру. Что, у него ста баксов нет? — Почему один? — спросил он его. — Мила психанула и отчалила домой, — ответил он, скривившись, словно выпил стакан, никак не меньше, лимонного сока. — А мне, что, делать нечего, как бабским капризам потакать? — Что не поделили? — равнодушно поинтересовался Виталик, усаживаясь на стул рядом, лицом к сцене, и жестом подзывая официанта. — Девочку какую-нибудь на сцене похвалил? — Нет, — помотал головой Вадим. — Я не настолько дурак, чтобы вызывать у нее приступы ревности. Она все пытается завести со мной разговор… — На тему? — удивился Виталик. Неужто замуж собралась? — Да намекает, что есть по мою душу претендентка, — хмыкнул Вадим. — А оно мне надо? Она что, решила, я ее собственность? И она может мной распоряжаться, как вещью? У меня как-то на свой счет другие планы. — А ты откупись от нее, — неожиданно посоветовал Виталик. Вадим многозначительно потер большим пальцем левой руки о средний и указательный. — Бабло нужно, — заметил он. — А у меня его нет. Пытаюсь заработать, а не получается. — На продаже автомобилей много не срубишь, — заметил Виталик. — Вот если… — Выиграть в карты, — перебил его Вадим. — А на ставки у меня денег нет. Да и партнеров приличных что-то в ближайшем окружении не наблюдается. — Партнеров, да, — согласился с ним Виталик, — поискать надо. А с закрытием казино вообще труба. — Настоящие игроки по казино не ходят, — рассмеялся Вадим. — Дурак ты, — попытался обидеться Виталик. — Зато они богатеньких буратин там высматривают. А у нас осталось что? — Корабль господина Алла Фа, — закончил за него фразу Вадим. Он помолчал немного, словно что-то обдумывая. — А если объявить турнир? — неожиданно предложил Вадим. — Ага, — хмыкнул Виталик скептически, — покерный клуб официально зарегистрировать и дать об этом объявления в газетах. Во всех, — добавил он язвительно. — Вот теперь ты дурак. Вадим засвистел, забил в ладоши, поддерживая молодую танцовщицу, появившуюся на сцене. Он специально не стал ничего добавлять — пусть Виталий сам подумает. — И почему я дурак? — не понял тот его. — Сарафанное радио сработает гораздо лучше и быстрее твоих газет, — помешав трубочкой коктейль в высоком стакане, сказал Вадим. — Думаю вот только, какой объявить взнос на турнир, чтобы привлечь настоящих игроков и при этом отпугнуть таких, как Мила с Жанной. А корабль вполне подходящее место. Почему бы нет? — Про мамочку не скажу, не играл с ней в карты, если не считать тот последний проигрыш на яхте, но госпожа Триш не из тех, кто отступает, — усмехнулся Виталик. Он тоже взял в руку бокал с коньяком, повращал его, но и так и не пригубил. — Ты сталкивался с ней раньше? — удивился Вадим. — Да как сказать? — улыбнулся Виталик. — Тогда я несколько по-иному выглядел, да и она была помоложе. — Так сколько тебе лет? — нахмурился Вадим. — Я бы не дал больше двадцати с небольшим. — И не надо, — продолжил улыбаться Виталик. — Вполне устраивает, что все держат меня за лоха… Он провел рукой по своему подбородку, на котором, как у юнца практически не было растительности — это тоже досталось ему вместе с новым лицом, точнее сделали за солидные деньги. — А ты не лох? — Вадим поднял бокал и сквозь него посмотрел на своего собеседника. — Почему же? Лох… — снова улыбнулся Виталик. — Так я пошел объявление о турнире готовить? А с госпожи Триш и начну… Он встал из-за столика, подошел к сцене, чтобы зацепить купюру девочке за резинку чулка — пусть видят, что он отдыхает. А Вадим из тех ста баксов, что он оставил на столике, рассчитается за его коньяк. Тамара Павловна вернулась, спустя неделю после последнего ее разговора с Виталием. Прямо с вокзала, не заходя домой, она отправилась к нему — сначала дела, все остальное потом. Пока Виталик не пришел с работы, она привычно убралась в его квартире, приготовила ужин. — Как я рад вас видеть! — закричал Виталик с порога. Его острый нюх определил еще на лестничной площадке, что домработница наконец дожидается его с новостями — так могли пахнуть только ее «Восточные» пироги. — Я тоже. Тамара Павловна вышла в коридор из кухни и с улыбкой посмотрела на Виталика. — Я сейчас, — он кинулся в ванную, чтобы вымыть руки, а затем за чаем с пирогами выслушать доклад женщины. Виталик не торопил ее, ждал — видел по ее лицу, что той есть, что сказать. — Неважно, что вы хотели, важно, что получилось, — это можно сказать о Танечке Печкиной и Лизоньке Фроловой, — начала свой монолог Тамара Павловна, — и подобной истории теперь хватило не на один сериал, между прочим, будь я сценаристом. Виталик молчал, даже не пытаясь вставить слово, он откусывал пирожок, тщательно пережевывал и запивал чаем с лимоном. — И тут случайно врываюсь я в здание с мирными жителями и… взрываю его. А оттуда осы. И что хочется сказать? Я же не хотела, честное слово! Я тут вообще-то мир спасаю! Ну, или все лишь одного ребенка. Тамара Павловна замолчала, словно собираясь с мыслями, но Виталик видел, что всю эту театральную речь она подготовила уже давно, еще сидя на полке в поезде. — Никого не волнуют намерения, о чем бы ни шла речь. Будут судить по результатам. И мирные, казалось бы, намерения вовсе не извиняют тех гадостей, которые могут неожиданно вывалиться следом. Это, так сказать, присказка, а сказка… началась не в Энске, где якобы родилась Танечка, а совершенно в другом городе. Энск — городок небольшой. Один ЗАГС, один роддом. Все друг друга знают, или почти все. Суть не в этом. Труда не составляло, имея твои деньги, прости за траты… — Тамара Павловна выразительно взглянула на Виталия, который невозмутимо поглощал ее пироги, — не подмажешь — не поедешь. Так вот по справке из роддома Танечка родилась именно в этом городе, но появилась на свет не в стенах лечебного учреждения, а дома… — Как это так? — удивился Виталик. — Обыкновенно как, — продолжила Тамара Павловна. — Родилась, а уже позже приехал врач и зафиксировал факт ее рождения, выдав справку по форме роддома. Ребенка же следовало зарегистрировать. Но… — она снова замолчала и взглянула на Виталия, ожидая его реакции. — Но ребенка не зарегистрировали, — произнес тот, оторвавшись от чая. — Зарегистрировали, — покачала головой Тамара Павловна, — но не в Энском ЗАГСЕ, как положено, а здесь, по прописке Танечкиных отца и матери. Виталик непонимающе уставился на свою домработницу. Это он и так знал. Это следовало из тех архивных документов, копии которых он передавал Тамаре Павловне перед ее отъездом. Не за этим он отправлял бывшего опера в город Энск. Решив дослушать отчет до конца, Виталик не стал перебивать Тамару Павловну и задавать ей глупые вопросы. — Я разыскала врача, который зафиксировал факт рождения ребенка, — продолжила женщина. — Она оказалась еще жива. Повезло. Лет-то сколько прошло. — Всего-то тридцать, — фыркнул Виталик. — Ну, — неопределенно протянула Тамара Павловна, — если учесть, что роженице на тот момент было сорок восемь, а принявшей роды врачу столько же, то можно считать большой удачей, что она была еще жива. — Сколько лет было Татьяниной матери, когда она родила? — опешил Виталик. — Этот факт тоже сильно меня заинтересовал, — ответила рассказчица. — Еще будучи здесь, то есть до отъезда навела справки и выяснила, что, находясь в столь преклонном возрасте для первородящей, та не стояла на учете ни в одном лечебном учреждении города. Так-то… — Вот это да, — покачал головой Виталик. — Я тоже так подумала сначала, — кивнула Тамара Павловна. — Но потом вспомнила, что именно в то время развелось множество шарлатанов и сект, которые проповедовали и роды в воду, и домашние, и прочую подобную лабуду, и удивление прогнала прочь. Почему бы нет? Детей у нее с мужем не было, она долго лечилась и тут накануне климакса привалило такое счастье, которого никто не ждал. К черту всех врачей, они ничего не понимают в этой жизни. Но мне не давала покоя одна деталь — почему накануне родов госпожа Печкина потащилась в Богом забытый Энск? Зачем? — И зачем? — вопросительно выгнул бровь Виталик. — О-о-о! — протянула Тамара Павловна. — Этот секрет тебе обошелся недешево. Правда, кое-какие сведения у меня к тому времени уже были. Мне стало известно из рассказов девушки о семье, что Татьянина мама окончила медицинский институт, специализировалась по гинекологии и даже какое-то время работала в одном из родильных домов города. Но все это было до замужества. Ее супруг номенклатурный партийный деятель потребовал, чтобы жена оставила работу — заграничные командировки, приемы и все такое прочее требовали, чтобы супруга находилась неизменно рядом, причем в самом лучшем, точнее шикарном виде. А та и не спорила — ей понравилась красивая жизнь светской львицы. Ну это мне не Танечка рассказала, а совсем другой человек, но неважно. Поначалу ей дети были не нужны, а когда спохватилось, то оказалось, что поздно. — Поделитесь секретом, кто вам это наплел? — спросил Виталик и скептически поджал губы. — Доктор «принимавшая» роды, она же ближайшая подруга госпожи Печкиной, — не моргнув глазом, ответила Тамара Павловна. — За чаем с моими «Восточными» пирогами. Она не только рассказала, но и показала все письма, которые ей присылала Татьянина матушка. Старой закваски человек — каждое письмо в своем конверте, стопочка перевязана ленточкой. Дружили они со школы, потом учились в одном меде, а после распределения, было такое правило в социалистические времена, даже вместе поехали в славный город Энск. Только будучи в отпуске, госпожа Печкина познакомилась со своим будущим мужем и больше в Энск не вернулась, тот устроил ей перевод в местный роддом, чтобы невеста находилась рядом. А вот ее подруга вышла замуж не так удачно, но все же, на мой непросвещенный взгляд, тоже весьма неплохо — она стала женой главного врача местной больницы и на пенсию вышла в должности заведующей родильным отделением. Копии писем у меня на телефоне. — Я подробно ознакомлюсь с их содержанием на досуге, — кивнул Виталик. — Там много интересной информации, правда, — Тамара Павловна выразительно склонила голову набок, — если не знать предыстории, то они ни о чем в сущности не расскажут. — И какова предыстория? — Виталик с интересом взглянул на свою домработницу. — А началась эта история в городе Ейске на Азовском море, куда каждый год ездила отдохнуть от ничегонеделания и поправить здоровье жена номенклатурного работника Печкина. Она не любила толкотню на пляжах и в санаториях черноморского побережья, предпочитала тишину, уют и индивидуальный подход, снимая отдельный домик в частном секторе. Многодетная соседка приносила ей по утрам свежее козье молоко, овощи, фрукты и последние сплетни. Но однажды она пришла с привычной кринкой вся в слезах. Сердобольная госпожа Печкина естественно поинтересовалась, что у той приключилось, и соседка, как на духу выложила, мол, ее несовершеннолетняя беременная невесть от кого дочь собирается рожать. До этого она ее прятала в деревне у своей матери, но срок пришел, и та ее отправила назад в город. Госпожа Печкина тут же вызвалась со своего телефона позвонить в «скорую» помощь, но была остановлена потоком слез. Соседка между всхлипываниями поведала, что не желала бы позора своей беспутной дочери, у той вся жизнь впереди, и готова сказаться матерью младенца — у нее есть уже четверо, по крайней мере, с пятым она станет многодетной матерью не только на словах, но и на деле — помощь от государства ей не помешает. Но ей нужен свидетель, что это именно она разродилась ребенком, в не кто-то другой. И такой уважаемой женщине поверят больше, чем кому бы то ни было. А врача и «скорую» они вызовут, как только младенец появится на свет. От госпитализации откажутся, мол, все в порядке, а цеплять заразу в медучреждении им не к чему. Дома как-то спокойнее. Соседка пообещала, что и бабка-повитуха, которую они пригласили принять роды, будет молчать — дадут ей много денег, тем самым заткнув ее рот. — И что, госпожа Печкина украла этого ребенка? — удивился Виталик. — Как ей удалось? — Нет, — покачала головой Тамара Павловна, — все случилось гораздо интереснее. Началось все с того, что повитуха не пришла. История умалчивает, почему бабка не появилась в доме роженицы. Может, испугалась чего. Короче, соседка бьется в истерике, падая периодически в обморок, дочь ее рожает. Госпожа Печкина хоть и вызвала, в конце концов, врача, но шансов дождаться его практически не было. Пришлось ей вспомнить, что она когда-то работала в роддоме и принимала роды. Было это, правда, давно. Но истинное мастерство не пропьешь. Соседку, от которой не было никакого проку, она выставила за дверь и приступила к родовспоможению. На свет появилась прелестная маленькая девочка, которая была вручена соседке, а та уже продемонстрировала ее врачам «скорой», от услуг которой тут же отказалась за ненадобностью. В том, что разродилась именно эта женщина, ни у кого не возникло сомнений — и соседка, и госпожа Печкина были изрядно на взводе и на гране срыва. — И все же как ребенок оказался у Татьяниной матери? — снова спросил Виталик. — Когда все более-менее затихло и врачи уехали, госпожа Печкина вернулась к роженице — начатое дело все же следовало довести до ума, — продолжила Тамара Павловна, — то обнаружила, на свет появилась еще одна крошечная девочка, а мать ее, видимо, перепугавшись до смерти, что ее бросили в такой момент одну, находится в беспамятстве. Поначалу госпожа Печкина решила, что девочка родилась мертвой или погибла, пока та бегала с ее сестрой на руках — та тихо лежала и не подавала никаких признаков жизни. Она завернула тельце в полотенце, собираясь его унести с собой и зарыть где-нибудь в саду — не хватало только ей, жене номенклатурного работника, попасть под суд. Госпожа Печкина привела в чувство роженицу, поздравила ее с рождением дочери — та в ответ лишь криво усмехнулась, мол, это не я родила дочь, а мать родила мне сестру. На том и расстались. Но вернувшись к себе, госпожа Печкина с ужасом обнаружила, развернув полотенце, что ребенок жив, только очень слаб. А могла и не развернуть. Что делать? И тут она вспомнила о своей давешней подруге. — Она сразу решила не возвращать ребенка матери с бабкой? — удивился Виталик. — Сразу, — кивнула Тамара Павловна. — И, собрав пожитки, больше ни на секунду не задержалась в доме, который снимала. Соседка подумала, что та испугалась, поэтому сбежала. Кто бы ее не понял. А вдруг с ее дочерью что-нибудь случилось во время родов? Или с младенцем? Но на самом деле госпожа Печкина ничего не испугалась, скорее наоборот, она страшно обрадовалась, что вот так неожиданно сама может стать матерью, обзавестись ребенком, можно сказать, на старости лет. — И откуда вы все это взяли? — покачал головой Виталик, усмехнувшись. — Из писем и из личных бесед с подругой госпожи Печкиной, бабушкой-матерью Лизы Фроловой и ее сестрой-матерью, — ответила Тамара Павловна. — Причем, ни одна, ни вторая, ни третья не знали, что у Лизы есть сестра-близнец. И так бы и не узнали, если бы Лиза не приехала со спектаклем на гастроли, и именно на этот спектакль угораздило пойти Танечку. Но это совсем другая история. Давай я тебе скину на ноут или на флешку фотки писем и записи бесед с диктофона… Тамара Павловна ушла, а Виталик, переваривая услышанное, пытался понять, где тот переломный момент, когда девушки поняли, что они не просто похожи, а на самом деле сестры-близнецы. И каким будет их следующий шаг — свой у каждой.