Лишние Люди

У него было ровно пятнадцать минут, чтобы превратить жутковатое помятое привидение в зеркале напротив в чудесного принца из девичьих снов, и еще пять, чтобы сварить кофе на двоих. Потом в соседней комнате раздраженно задребезжит будильник, специально для этих целей установленный на самую отвратительную какофонию прошитых в телефон звуков, и официально наступит еще одно утро еще одного дня его суматошной жизни. Декстер вздохнул. Что ж, возможно, все не так уж плохо. Юноша устремил взгляд вперед, внимательно всматриваясь в собственное заспанное отражение. Красавец! В мятой замызганной футболке, которой на днях должно исполниться лет пять, если не больше, с растрепанными каштановыми патлами, двухдневной щетиной и глубокими тенями под чуть прищуренными глазами — очки остались где-то на тумбочке у кровати, ну да и хрен с ними. Декстер придвинулся ближе, проводя мягкими подушечками пальцев по жестким черным волоскам на подбородке. Чудно. Холодная вода быстро унесла с собой все остатки медлительной дремы и протрезвила мозги, морально готовя юношу к очередным парам в универе и послеучебной работе. Декстер провел мокрой ладонью по волосам, зачесывая челку назад, что особенного успеха не имело, и еще раз шумно выдохнул, признавая необходимость просыпаться. Хотя бы потому, что через двадцать минут поднимается Хоппер и, по традиции давних любовниц (или в его случае — любовников), начнет крутиться вокруг, не давая и шагу ступить в сторону, обниматься и трахать мозг с требованиями чашки свежесваренного кофе. Декстер моргнул, в последний раз исследуя угрюмого молодого мужчину в зеркале. Да, если так подумать, ему не на что жаловаться. Белая пена для бритья нежной пеленой легла на пол лица, превращая Декстера в какое-то подобие Санта Клауса; впрочем, едва ли бы в мире нашелся ребенок, согласный принять подарок из рук такого Санты — мрачного, скучного, с, очевидно, злыми глазами, плешивой бородой и в добавок ко всему еще и гея. Юноша невесело усмехнулся, живо представляя себе злополучную красную отороченную белым мехом шубу. Отвратительно, как ни крути, нечего детям портить их золотые годы. Следующие пять минут уходят на то, чтобы отточенными движениями кисти провести бритвой по подбородку и щекам. Лезвие гладко очертило линию скул, срезая жесткие волоски щетины, и неприятно царапнуло под ухом; ранку тут же болезненно защипало от попадания мыла и пены для бритья. Декстер поморщился и звучно ругнулся, быстро отложил бритву и плеснул воды из-под крана на лицо, избавляясь от остатков пены. Критично осмотрел блеснувшую алым царапину. Неприятно, но не смертельно. Перекись водорода, пара секунд нещадного пощипывания и, считай, раны как небывало. К вечеру и вовсе до конца заживет, если не теребить. Еще минута — на зубы и глаза, оставшиеся девять — на укладку. Декстер ополоснул волосы и расправил прядки, расческой убрал назад и в довершение всего — лаком. Со стороны вполне себе натурально, если особенно сильно не приглядываться. Универ и поздние подъемы и не такому научат. Пока неплохо. Последние капли кофе чертили на поверхности жидкости в кружке круги, когда из соседней комнаты раздался препротивнейший писк сработавшего будильника. Что-то тяжелое заворочалось, недовольно замычало спросонья и неаккуратно сбросило с глухим стуком на пол злополучный телефон. Декстер улыбнулся уголками губ, живо рисуя себе перед мысленным взором разомлевшего после сна любовника, пытающегося вырваться из плена теплых одеял и судорожно отключить будильник. Вышло даже забавно и мило, так что Чарминг позволил себе более несдержанную улыбку. Потом писк вдруг прекратился, и на пороге кухни возникло заспанное завернутое в одеяло чуть ли не по макушку лохматое существо, при ближайшем рассмотрении оказавшееся не более, чем просто Хоппером. Юноша смачно зевнул и потер глаза, а после демонстративно сбросил с плеч ненужный больше предмет постельного белья и со спины обнял Декстера, прижимаясь к нему всем телом. — Доброе утро, — будничным тоном откликнулся Чарминг, продолжая бесхитростные манипуляции молоком и кофеваркой. Очередная порция истинного дара богов чернильными каплями закапала на дно кружки с нелепыми изображениями лягушек на боках. Парные, видите ли, кружечки были — одна с лягушками, другая с коронами, как в лучших диснеевских традициях сказок о принцессах и заколдованных принцах. — Доброе, — пробурчало ему в ответ где-то из-под лопаток и вздернуло носом по позвоночнику. Обнимался Хоппер просто не приведи Создатель как. Кроакингтон еще недолго стоял почти неподвижно, лишь изредка позволяя себе потереться щекой о широкую спину и шумно вздохнуть — как раз столько, сколько наливалось кофе, — а потом его руки потянулись к застежкам на джинсах любовника, но Декстер умудрился проворно выкрутиться из цепкого кольца чужих рук и даже умудриться не зазвездить Хопперу кружкой в нос. — Извини, — виновато улыбнулся Чарминг, протягивая насупившемуся Хопперу его законную кружку с коронами. Ароматный кофейный дымок ударил в нос, и мимолетная печаль сменилась на широкую улыбку во все тридцать два. Вот уж что, а кофе работало на удивление безотказно во всех случаях. Они встречались уже почти год, и это был самый долгий опыт отношений Декстера. Да и у Хоппера, в его двадцать один и с половой жизнью с шестнадцати лет, наверное, тоже — и хочется надеяться, что серьезный. В конце концов, какой смысл встречаться год, чтобы потом разбежаться? Месяц, два, три — это всегда пожалуйста, да и прошлые отношения едва ли переваливали за эти сроки, — но никак не год. Даже кружки — и те парные. Хоппер обмочил в кофе губы и, отставив кружку, вполне ожидаемо притянул Декстера к себе за грудки в долгом и весьма недвусмысленном поцелуе, видимо, решая все-таки не сдаваться без боя и хотя бы так компенсировать отсутствие утреннего секса. — Удачного дня, любовь моя, — выдохнул он, хитро щурясь; в глазах его играли лукавые бесенята. — Дверь закрою, ключи положу в ящик. — Что бы я без тебя делал, — улыбнулся Декстер. На душе было тепло и свободно. Столь редкими эмоциями Чарминг не мог не дорожить, как не мог не дорожить тем, кто ему эти эмоции практически ежедневно обеспечивает. А иначе и быть не может: общество в нем разочаровалось слишком рано, чтобы он смог подготовиться. Воспоминания о делах ушедших неприятно кольнули грудь, притупляя счастливую эйфорию, словно напоминая, что ему подобная в принципе не положена. Приоткрытая дверь в квартиру напротив лишь усилила эти чувства. Сквозь тоненькую щелку молодой мужчина разглядел раскиданные по всей прихожей грязные изношенные ботинки — обязательно черные и обязательно кожаные, — и вздохнул: видать, не он один весело провел выходные, хотя соседское веселье явно имело иную подоплеку. Раздолбай Сперроу Гуд особой аккуратностью не отличался, так что Декстер еще раз вздохнул и прикрыл дверь, что каждый понедельник у него давно вошло в привычку. Следующая неприятность обнаружилась в почтовом ящике в виде аккуратного конверта. От перевязи черных слов на нем так и веяло деланным радушием, на какое только способны родители ненавистного им сына. Первый блин комом почему-то сработал на второго. Да и письма ему писала одна только малышка-Дарлин — и явно под диктовку отца, как какая-то формальность. От нее воротило, как от серой облезлой крысы, вдруг показавшейся из канализации, и Декстер смирился, каждый чертов раз придумывая отписки. Семья его назад не звала, да и он не стремился возвращаться в осиное гнездо, некогда бывшее его домом. В конце конов, в семье не без урода. Если эта роль досталась ему, он стойко ее сыграет на зависть остальным. А отец пусть подавится своими старыми взгл