Death Eyes

У гребаной смерти глаза Макс Колфилд. Нейтан снова видит их, разбитыми губами отпивая виски прямо из горла. Ледяная синь бесстрастного льда застывшая на режуще-ярком снимке. Выжигает. Этот контраст с блеклостью его мрачного мира. Эта невозможность дотянуться до… Хотя бы единожды дотронуться голыми руками, не в перчатках, не страшась обжечься как в тот, первый, раз. Казалось бы, ничего особенного — прихоти ради стянул дурацкое фото надоедливой девчонки. Никак не ожидал эффекта пущенной в сердце пули, но… Стоило только переступить порог своей порочной комнаты, как заурядный снимок вспыхнул, загорелся в его руках, так что ярко-оранжевое пламя охватило самого Прескотта. Опалило его изнутри. Добралось до самых глубин, до прогнившего естества порочного принца Аркадии-Бэй. Он понял, что никогда больше не сможет выкинуть из мыслей эту девушку, чье фото как ни в чем не бывало лежит под его ногами. Не было никакого огня, просто ты окончательно попрощался с рассудком, Прескотт. Разорвавшейся бомбой в его голове взгляд Максин Колфилд на поднятом дрожащими руками с пола фото — ни грамма наивности или иллюзорной доброты. Лишь замогильный холод адресованной ему судьбы. Хватило сил тогда пришпилить чертов снимок на стену, добраться до тумбы и проглотить залпом горсть таблеток… Нейтану снилась кромешная темнота и девушка с глазами смерти в ярком свете маяка. Пугающая нереальность. Нейтан всеми силами старался избегать ее. Не спать как можно дольше, используя для этого все возможные способы. Впрочем, помогало мало. Сны с Колфилд в главной роли приходили все равно. Он страшился. Он ненавидел ее за доставляемые в этих кошмарах муки. По крайней мере, Нейтану казалось, что он ненавидит Макс Колфилд. Не переносит ее присутствия… хотя, нет же, напротив, нуждается в нем. Как оказалось, ищет встреч с ней, пересечений. Смотрит подолгу и сравнивает взгляды настоящей Макс и той, что на снимке. Ничего общего. Мягкая. Добрая. Все прощающая. Такой предстает Колфилд для всех. Ни намека на лед при столкновениях. Ничего отталкивающе-жуткого в вопросительном направленном на него взгляде девушки. Но это неправильно! Она должна, обязана, быть отталкивающей, мерзкой для него! Его не должно тянуть… он не должен поддаваться низменному шепоту подсознания, что вызывал любопытство. И желание. Коснуться Макс Колфилд и содрать с нее эту маску пай-девочки. Увидеть те самые глаза смерти. Такие пугающие. Близкие. Как воздух необходимые. Только больной безумец бросается в объятия своей погибели. Но Нейтан Прескотт болен. Причем давно. Даже в медицинской карте стоит соответствующий диагноз. Ему нечего терять. Виски допит залпом, пустая бутылка отброшена в сторону, а Нейтан, чуть покачиваясь и опираясь о стену идет вперед, натыкаясь на спешащих студентов, не видя перед собой никого и ничего кроме гребаных глаз Максин Колфилд. Он должен ее найти. Быть может, это последний шанс выяснить, каким образом одна из заурядных девчонок вбилась в его сердце, вколотилась в мысли? Она уйдет из его кошмаров. Нейтан заставит ее. Или нет? Он замедляет шаг едва завидев ее на заднем дворе академии. Как ни в чем не бывало запечатлевает яркую бабочку через объектив своего фотоаппарата. Щелк. Вспышка. И снова щелк. Задержать дыхание опасаясь отравиться — концентрация ее света и открытости чересчур ядовита для его черно-белого мира. Разлетающегося вдребезги из-за нее мира. Крутанулась на месте и в объектив увидела его. Замерла. Задумчивая полуулыбка сползла с лица. Взгляд все так же скрывал объектив. Хорошо, что не в открытую, не сразу заглянул ей в глаза. Набраться решимости приблизиться, положить руки на плечи, начать это противостояние. — Нейтан? — удивление в голосе, она опускает фотоаппарат и стремится отойти, отдалиться от него на пару-тройку шагов. Прескотт не позволяет. Его пальцы крепче вцепляются ей в плечи. Насильно удерживают на месте. — Почти каждую ночь я вижу китов, которые издыхают под толщей льда… и я издыхаю вместе с ними, Макс. Ощущаю их биение, тщетность их попыток вырваться… — его голос пугающе-тих, ровен, лишен оттенков. Будто это не привычно-нервный и взрывной Прескотт стоит перед ней, а кто-то другой. Кто-то потерянный. Нуждающийся в том, чтобы его выслушали. — Скажи, зачем ты делаешь это, Макс? Зачем убиваешь их? Макс снова пытается отступить, вырывается уже настойчивее: — Не знаю, о чем ты говоришь, Нейтан, но выглядишь ты неважно. Тебе необходим отдых… — нет, слово "сон" ей лучше не произносить. — А еще мне снятся такие вот яркие бабочки, — рукой он указывает на кружающую поблизости бабочку, — они кружат вперемешку со снегом, а после падают в сугробы… Он отпускает ее плечи, но тут же кладет руки на шею. Ощущает судорожный пульс Макс. То, как она нервно сглатывает, смотря в его не мигающие глаза с залегшими под ними от недосыпа темными кругами. Она кожей ощущает исходящую от Прескотта опасность, но все же, будто под гипнозом, ждет продолжения странного монолога. Обвиняющего ее монолога. — Все это делаешь ты, Макс. Замораживаешь. Убиваешь. Отбираешь жизнь… мою в том числе. Не знаешь пощады, да? Привыкла повелевать чужим временем? А пальцы сжимаются все плотнее вокруг ее горла. Зрачки Прескотта расширяются, дыхание учащается. В нос Макс бьет аромат элитного одеколона, которым пользуется Нейтан. Она задыхается под его натиском. Вот мягкая трава уже щекочет шею, в то время как Нейтан навис над ней, меж тем, слегка ослабив хватку. — Чувствуешь, а? Чувствуешь каково это, когда отбирают твое время, Макс? Когда задыхаешься уже ты? Пронзительно-светлый, контрастно-разнящийся с фото взгляд Макс. Ее глубокое дыхание. Повисшая над ними тишина. И призывно-приоткрытые губы… Каково это, целовать свою погибель? Он так ненавидит ее… Он так страстно желает… А почему бы и нет? Ведь время все равно уходит. Поцелуй — это даже больше, чем касание. Это больше, чем исполнившаяся мечта. Она — горько-сладкая. Мягкая и поддатливая. Свежесть мяты и луговых трав в дыхании. Солоноватая терпкость крови, что выступила из его разбитой губы. Не страшно. Совсем даже наоборот. Она воровала его дыхание в кошмарах, он в ответ ворует его теперь. Оказывается, что время может замереть. Оказывается, что сердце может остановиться. Он слышит только ее бешено колотящееся сердечко. Боится? Он ждет пощечины, удара, отталкивания. Но их не следует. Он слышит шелест потревоженной ветром травы и ее тихое: — Чувствую, Нейтан. И это ответ. Посланница смерти не может чувствовать так. Нейтан мягко проводит рукой по ее щеке. — И все же у гребаной смерти твои глаза, Макс. Почему? Вопрос без ответа. Она тянется ладонью к его груди. Хочет приложить ее к сердцу Прескотта, но тот резко поднимается. Нет, он не позволит. Не поддастся на это. Он сильнее урагана глупых чувств, что шепчут теперь непрестанно… Он так глубоко влюблен в девушку с глазами смерти. В свой лучший кошмар. Но это навсегда останется тайной, погребенной под толщей льда вместе с китами.