Если я влюблюсь в тебя, простишь?..

Несколько лет спустя я с улыбкой вспоминал все эти моменты жизни. Сейчас уже многое изменилось до неузнаваемости. Можно начать хоть с жизни каждого викинга в деревне, хоть с самого острова в целом. Ты пока что не стал вождем, но Стоик активно намекает вот уже какое-то время, что ему пора бы и уйти с этого поста. А еще он подыскивает тебе девушку - будущую жену, - но дальше Астрид вопрос никогда не ставился, поскольку других представительниц прекрасного пола нашей деревни отсеивал сам мужчина, а заморских красавиц не принимал ты. Но таким раскладом были довольны все, и Астрид, кстати, тоже. Просто она однажды мне призналась: ее симпатия к тебе не пропала, а стала просто какой-то другой, и ей от будущего вождя, кроме ребенка, почти ничего не надо, ведь она все же женщина, а у них дети на первом месте. Переломный момент в нашей жизни произошел с прилетом фурий. Однажды поздним вечером, но когда на горизонте все еще догорало солнце, я неожиданно уловил тонкий свист. Поначалу даже не понял, что это, но вскоре звук стал нарастать, а потом резко стих, и так повторилось несколько раз. Я выбежал на мыс и стал всматриваться во тьму. Вдалеке были еле заметные черные тени. Я сразу понял, кто они. Тебя звать не пришлось: мы были вместе, когда прозвучал самый первый сигнал. Я безмолвно посмотрел на тебя, и ты положил руку мне на голову, успокаивая мягкими поглаживаниями. Нам не требовалось слов, чтобы понять друг друга, за годы нашей связи простого взгляда или движения было достаточно. Это как духовное понимание. Единение. Иногда даже, если я никак не мог найти тебя, то просто пытался почувствовать. Это помогало, я находил тебя, где бы ты ни был. Когда стая села на остров, то заметил среди них пару совсем мелких дракончиков и несколько подросших детей, все же остальные были взрослые особи. Вел стаю самый мощный дракон, который находился в ее голове. С трудом, но я приметил в этой осторожной и одновременно сильной рептилии Торвальда; изменения, которые коснулись его, были невероятны. Даже взгляд стал более суровым. Сначала мы долго разглядывали друг друга, я видел, что он никак не мог побороть свой… страх? Ведь за моей спиной, хотя и на почтительном отдалении, собралась чуть ли не вся деревня. Ты громко и настойчиво попросил всех викингов разойтись и не мешать, потому что понял, насколько напряжена эта ситуация. Вскоре площадь освободилась, и вся стая тихо, но тяжело-облегченно выдохнула. После мне рассказали о том, что творилось на юге. Тамошние люди пару раз смогли засечь кого-то из стаи, и их (людей) это напугало. Они решили собрать все свои силы и прогнать "незваных чудовищ". Силы оказались удивительно неравны, человеческий народ применил что-то ужасное, и земля задрожала. Стае пришлось уйти, чтобы не подвергать молодняк опасности. Летели же они сюда десять дней, и, к счастью, никто не пострадал ни тогда, ни в пути. Уже вскоре все драконы освоились: стая оккупировала несколько островов к востоку и изредка теперь прилетала на Олух. В частых посетителях прочно обосновалась Альва вместе с какой-то мелочью. Эти два детеныша никогда не вылезали из-под крыльев драконихи, а постоянно наблюдали оттуда, хотя им очень не терпелось обследовать всю деревню. Дальше мне уже смешно говорить, но я целую неделю совершенно не мог догадаться, кто эти малыши. А драконы мне не говорили, заразы, думали, сам пойму. В итоге, однажды ко мне подошла Астрид и, совершенно ни о чем не подозревая, спросила: "А как зовут твоих дракончиков?". Первое, что мне пришло в голову было, естественно, "Каких таких дракончиков?". Тут мне в довольно жесткой форме (ух, прямо разозленная фурия, а не человек…) расписали все ужасы незнания собственных детей и трудности жизни матери-одиночки. И, так как мои мозги были все еще на месте, понять, о чем идет речь, мне не составило большого труда. Я в срочном порядке кинулся к Альве, но той как на зло в деревне не было, так что пришлось еще смотаться к тебе, попросить элерон (попутно рассказав эти неожиданности), долететь до острова и только там найти дракониху. Все закончилось очень даже хорошо: сначала она вдоволь посмеялась над моим невниманием и безалаберностью, затем, слово за слово, мы разговорились, а потом уж прибежали эти крохи (когда я прилетел, они были вместе с Торвальдом, как и другой молодняк). Я тогда очень растерялся, потому что понятия не имел, как вообще общаться с детьми (несмотря на то, что раньше, когда я еще не покинул стаю, вся ребятня меня любила, и проблем с ними не было). Но Альва меня подбодрила, и в итоге к концу дня мне удалось обзавестись их крепкой дружбой. Говорить, что я их отец, не стали. Лучше потом, когда они ко мне привыкнут, а то я же для них чужой, и никто им не рассказывал о папе. Кстати, зовут этих двух крох Ригмор и Ольвин. Не знаю, почему Альва выбрала такие непонятные имена, но ведь и никто не был против. К вечеру дети перестали напоминать маленькие ураганчики (они были очень активные и не могли усидеть на месте, постоянно всем интересовались) и через какое-то время совсем-совсем затихли. Ольвин забралась мне на коленки и тихонько посапывала, изредка причмокивая во сне. Разглядывая ее черты, я понимал, что она многое унаследовала от меня: черные чуть вьющиеся волосы, брови с характерным изгибом, прямой нос, высокие скулы… и даже глаза такие же зелено-желтые. А сыну от меня передался характер, а яркие янтарные глазенки точно принадлежали матери. Вот смотрел на него, пока они с сестрой носились вокруг нас с Альвой, и не мог никак понять, что в нем так напоминает меня. А потом вот дошло: в детстве я был таким же активным и любознательным, но стоило хоть кому-то дать мне усомниться в чем-то, как я тут же лез это проверять. Позже я расскажу, почему именно это качество я сразу заметил в сыне. В общем, в ту ночь я так и не в вернулся на Олух. Неожиданно меня так привязали к себе эти двое беззащитных и таких маленьких чуда, что у меня не хватило сил покинуть их ни в тот день, ни в последующий. Я передал сообщение одному из драконов, который отправлялся к викингам, чтобы он рассказал тебе причину моей отлучки. Вскоре малыши привыкли ко мне, да так, что всегда ходили за мной словно хвостики. Они часто просили меня показать что-нибудь интересное, или поиграть с ними, или сделать еще какие вещи. Еще они любили таскать меня за мою длинную косу. Да, я привел в нормальное состояние свои волосы, но не отрезал их, а просто заплел в тугую прическу. В итоге я с радостью выполнял все их пожелания. И это удивляло меня. За прошедшие дни нашего общения я очень сильно привязался к детям, с ними было такое чувство, будто я… дома. С тобой возникало то же самое, но я чувствовал нас двоих одним… целым, было больше понимания и другой любви. Этого не объяснить словами, но к тебе я испытывал… притяжение, желание, а здесь было уютно и спокойно. И однажды я и Альва решили им все рассказать. Малыши сначала долго и упорно смотрели мне в глаза, будто что-то сравнивая и решая для себя, пока Ольвин не подпрыгнула и не кинулась мне на шею с веселым вскриком: "Папа!". Ригмор же выглядел очень серьезно, настороженно и тем же вечером, прямо перед сном, попросил меня отойти в сторону и кое о чем поговорить с ним. Это меня удивило, но я послушался (хотя, я ведь так же подозрительно относился к тебе, когда мы только встретились, так что чему удивляться в поведении собственного сына?). Малыш схватил меня за палец (так было удобнее его маленькой ручке) и, тихо прошептав: "идем", потянул меня в темноту, подальше от костра, горевшего возле небольшой хижины. Шли достаточно долго, мне часто приходилось нагибаться, чтобы низкие колючие ветки елей не царапали лицо и руки. Шел мальчик очень уверенно, будто бы не раз проходил через все эти препятствия. Видимо, это была какая-то секретная дорога, ведущая в укромный уголок, которые часто любят делать дети. Еще несколько минут петляния по бурелому, и мы пришли. Впереди меня оказались три молодые ели с очень низкими и густыми ветвями, которые были связаны вместе и образовывали нечто вроде купола, держащегося благодаря двум деревянным палкам, неумело воткнутым в землю. Ригмор прошел в небольшой узенький проход между ветвями и поманил меня за собой. Я осторожно вошел в этот шалаш, стараясь ничего не касаться - вдруг развалится. - Ты точно наш папа? - прямо с ходу начал он, как только мы уселись на немного колющий кожу даже сквозь одежду еловый настил. - Да, конечно, - я пододвинулся к нему ближе и попытался сесть прямо напротив. Ригмор подозрительно оглядывал мое лицо, а потом пальчиком дотронулся до лба, спустился на бровь и провел по ней. - Как у сестренки… - прошептал, а затем, помолчав, продолжил: - Но… почему, - теперь малыш выглядел очень удивленно, расстроенно и даже потерянно, - почему тебя не было раньше? Я вздохнул, прижав несопротивляющегося сына к груди, и стал гладить его по темным вихрам. - Видишь ли, Ригмор, я… не мог остаться с мамой, - выдавил я. - Но почему? - он приподнял голову, удивленно заглядывая в мои глаза и пытаясь найти в них ответ. - Я должен был быть тут, на Олухе, - маленькие бровки опять сошлись на переносице. - Здесь живет мой любимый человек, я хотел быть с ним. - А мама? - так расстроенно, грустно. - Я ее… тоже люблю. - А как же ты можешь любить двух сразу? - ох, ребенок… это и в правду сложное занятие - отвечать на вопросы маленьких детей. - Сердце, - я взял его ладошку в свою и прикоснулся к его груди, - оно такое. Ему невозможно приказать. А я не могу отказаться от вас, ведь вы мне тоже дороги. Малыш, видимо, глубоко задумался над моими словами: он замолчал и сидел, опустив взгляд на свои ладошки и изредка хмурясь. Прошло несколько минут, прежде чем Ригмор решился вновь поднять на меня взгляд. Теперь в нем проскальзывала неуверенность. - А ты… расскажешь мне об этом человеке? - немного смущенно прошептал ребенок. - Конечно, - улыбнулся. - Только пообещай мне, что некоторые вещи останутся нашим секретом, - я лукаво подмигнул заинтересовавшемуся ребенку. - Обещаю, - тот, в подтверждение своих слов, кивнул. - Хорошо. Ты помнишь того человека, который всегда был рядом со мной? - полные удивления глазенки уставились на меня. - Он носит на плече изображение красной оскалившийся пасти, у него коричневые волосы и зеленые глаза. И у него на левой ноге железный протез. Только после последних нескольких слов в глазах дитя зажглось понимание, и он счастливо кивнул. - Вот этот человек и есть мой возлюбленный. Он невероятный. Раньше драконы и викинги не могли существовать вместе, мы были врагами. А Иккинг - так его зовут - смог нас помирить. - А как? - Однажды я попал в… неприятное положение, - назовем это так, - я не мог летать. А потом он пришёл, заслужил моё доверие и приручил меня, и я снова смог взлететь в небо с помощью его изобретений. Тогда я был благодарен ему, но позже это чувство превратилось в любовь. Я долго ему не мог сказать об этом, но когда дядя Сверр неожиданно появился на нашем острове, получилось так, что Иккинг все узнал. Тогда я думал, что он откажется от меня и не признает. Счастье, что он ответил на мои чувства взаимностью. С тех пор мы заново узнавали друг друга, учились понимать с полуслова. Иногда я даже мог почувствовать отголоски его эмоций. Но, возможно, это всего лишь мое воображение, - и тихо, под нос, добавил: - Хотя иногда мне удавалось вытянуть его из лап смерти в последнюю секунду. Ригмор тихонько хихикнул, а потом попросил продолжения. - Так мы и жили: он учил викингов Олуха общаться и понимать драконов, а я, чем мог, помогал и защищал. К нам нередко приплывали зеваки с других островов, наслушавшиеся рассказов морских торговцев, желающие поглазеть на это чудо (викинга на драконе) и самим научиться летать. Иккинг с большим удовольствием рассказывал про нас, но его отец - вождь деревни - постоянно одергивал его, ведь мы стали главным преимуществом и оружием острова перед другими викингами и вражескими племенами. Иккинг понимал это и старался рассказывать не очень много про приручение, но, хех, это же он, так что кое-какими знаниями он делился. Малец опять засмеялся, но потом резко нахмурился: - Но… это же опасно! А вдруг они и в правду нападут? Я ободряюще потрепал сына по волосам: - Не волнуйся, мы все равно отстоим нашу деревню. Тут есть несколько очень сильных духом людей, а их драконы сильны телом (хотя и викинги не слабы). Тем более, здесь же живем мы, ночные фурии! Ты ведь знаешь, все викинги распускают о нас слухи, и только жители Олуха точно уверены в моих (и твоих в скором времени) силах. - Ага! - его глазки заблестели, а на губах расцвела веселая беспечная улыбка. - Мы самые сильные! Никто нас не одолеет! - Ригмор аж вскочил с места и стал размахивать руками, показывая, насколько мы непобедимы. - Ты прав, юный герой, - я усадил на место разбушевавшегося малыша. - Но не кидайся на врага первым: умей оценить его силы и определить слабые стороны. Не забывай: мы ведь еще и умнейшие из крылатых рептилий. - Конечно, папа, - со всей серьезностью ответил ребенок. Потом я рассказал ему еще немного интересных моментов из нашей с тобой жизни, а после, когда уже собрались уходить, мы вместе немного укрепили шалашик, чтобы он точно продержался до снегов. Когда же мы вернулись к хижине, то я, так как собрался уже улетать, полупревратился и нацепил оставленный неподалеку искусственный элерон, а Ригмор, неловко потоптавшись, произнес: - Отец, - малыш потупил глазки, - тебе, наверное, к Иккингу идти надо. Ты ведь его любишь, и он тебя любит, а значит, будет скучать без тебя. Я улыбнулся: ребенок еще, а так рассуждает. Потрепав сына по волосам, ответил: - Да, он скучает. Я ведь не видел его уже давно… И я скучаю и волнуюсь за него, так что конечно мне придется уйти, но я буду прилетать, и вы прилетайте. Спокойной ночи. Малыш уверенно кивнул головой, а потом, когда я уже отошел на значительное расстояние, тихо произнес последние слова: - Мы будем тебя ждать. Прилетай вместе с Иккингом, он хороший. Спокойной ночи. В следующую секунду я полностью превратился и, мурлыкнув на прощание, бесшумно взлетел в ночную черноту. Я летел непозволительно медленно и высоко, задумавшись о сложившейся ситуации, но ветер все равно свистел в ушах, и его холодные потоки наполняли крылья. Передо мной раскинулась деревня во всем своем великолепии: везде горели большие и маленькие огоньки, трепещущие и создающие разнообразные тени, некоторые дома были обвешены хвойными разукрашенными ветками и цветами - видимо, викинги отмечали чей-то день рождения. На главной площади собрался весь народ и плясал под звуки музыки, все веселились и смеялись, несмотря на ночь. С той высоты, где я сейчас находился, человек вряд ли смог бы это увидеть, но мое зрение позволяло все легко рассмотреть. Я заложил вираж - решил облететь деревню по кругу, постепенно спускаясь вниз. Одиноко выпирающая скала привлекла мое внимание, на ней можно было спокойно приземлиться, но там уже кто-то был. Маленькая фигурка застыла недалеко от края обрыва, и в ней без труда можно было угадать человека. Моего человека. Ты не мог видеть меня, поскольку мой окрас полностью сливался с темнотой вокруг, но, когда я пролетел достаточно близко, ты все же негромко позвал, поймав меня взглядом: - Беззубик! - мы уже оба привыкли к этой мере предосторожности, и я принял это имя как то, которое дали мне с рождения. Мягко приземлился совсем рядом, мурлыкнув и подставившись под твою руку. Ты счастливо улыбнулся и, принявшись меня поглаживать еще и второй рукой, тихо засмеялся. - Беззубик, ну ты что? Ты так соскучился по мне за эти дни? И вот я только сейчас понял, насколько мне не хватало именно этих поглаживаний, почесываний, любых твоих действий и любви. Да, я соскучился. Очень. Мы так и просидели всю ночь на этом небольшом клочке земли, иногда погружаясь в дрему. Викинги праздновали, но вскоре ближе к рассвету все они уже были пьяны и спали как убитые, мы же просто находились рядом: я лежал, свернувшись в клубок и положив голову на лапы, а ты оперся о меня, так что твоя рука продолжала находиться на моем лбу. Я не превращался, и мы не говорили друг другу ни слова - нам они просто не были нужны. Даже когда солнце взошло высоко над морем, нас никто не трогал. Ни Астрид, поддавшаяся веселью всей деревни и тоже, наверное, сейчас спящая, ни кто-либо из некоторых бодрствующих викингов. Было тихо и спокойно; только крик чаек и плеск разбивающихся волн о скалы нарушал покой утра, хотя и это нельзя было назвать шумом - настолько гармонично и естественно это звучало. А после мы решили ненадолго подняться в небо, мне захотелось вновь почувствовать твой вес и то, как ты мною управляешь. Вскоре мы уже парили высоко над островом, и кончики моих крыльев касались облаков. Я понимал и разделял твои ощущения: свобода, скорость, высота и легкость… это очаровывало. Сейчас твоя власть ощущалась очень остро, ты управлял мной, и от этого сердце трепетало. Я был счастлив заново услышать эти давно знакомые щелчки педали, почувствовать твои наклоны и поворачивать в ту же сторону… Мы провели весь день, летая везде и всюду, и лишь под вечер вернулись к дому, где сразу же легли на кровать и уснули вместе мертвым сном, настолько мы были утомлены за прошедшие день и ночь. Да, вот теперь я был полностью счастлив, обнимая тебя и слушая ровное биение сердца. Теперь в душе не осталось волнений и страхов, и мне не нужно было больше ни о чем беспокоиться, ведь ты со мной, а это самая важная вещь в моей жизни. _____________________________ Ну вот, я завершила этот небольшой рассказ, который занял довольно продолжительное время (из-за моей лени, в основном, каюсь!). Спасибо всем тем, кто не давал мне забыть про него и простоянно напоминал, что прода сама не напишется:)