Причины
Женщины? Слишком просто и так банально. Ему ничего не стоило вскружить голову любой из них. Хватило бы одного взгляда, может быть, парочки слов — совсем не обязательно комплиментов — и они следуют за ним по пятам, пойманные на светлые волосы и привлекательную внешность. Чернокнижник умело пользовался своим бессознательным, на уровне инстинкта, текшего в крови, умением нравиться женщинам, дабы использовать тех в своих целях. Без всякого сожаления, пуская их в расход, когда «материал» отработал, выполнив то, что от них требовалось. Жалкие создания, падкие на всё красивое и блестящее; испытывающие к тому же губительную страсть ко всему тёмному, скрытому и загадочному. Хороший исход, понятное дело, для них не предполагается.Гей
Уснуть было решительно невозможно, незваный гость, очевидно, вломившийся в дом через окно, не шёл из мыслей Чеза. Ретро костюм, который не отличишь от настоящего. Для полноты комплекта, недоставало разве что сапог, короткого плаща да шляпы. Само собой напрашивалось предположение о какой-нибудь закрытой костюмированной вечеринке с употреблением сильнодействующих веществ наркотического толка. Впрочем, с таким симпатичным лицом — приключений не избежать. Милая мордашка в сочетании с белыми волосами… как тут уснуть, когда такой красавчик лежит в соседней спальне в бессознательном состоянии! Быть может… Мужчина закричал, когда блондин отсек ему палец кухонным ножом, желая примерить носимое на пальце кольцо. Мизинец был сломан, и кольцо не возможно было снять, по крайней мере, так сказал его владелец, за что, собственно, и поплатился. Блондин, так и не сказавший своего имени, привык, очевидно, всегда получать желаемое вне зависимости от мнения окружающих, зачастую несогласных с ним. Чез звал на помощь, и чернокнижник выбрал весьма интересный способ заставить его замолчать — поцеловал его, возможности к сопротивлению у которого были весьма ограничены после потери части тела. Ведьмак хотел было откусить через чур доверчивому человечку язык, но передумал, решив поступить более экстравагантно. Судьба, очевидно, решила посмеяться, направив вихрем дьявольского ветра чернокнижника именно в этот дом, владелец которого оказался любителем не женщин, а мужчин. Возможно, именно это было причиной, по которой Чез не последовал совету своей квартирантки и не вынес блондина, тогда ещё находившегося без сознания, за порог своего дома. Теперь приходилось расплачиваться за свою доброту. Боль старательно выводила в мозгу Чеза проверенную временем истину — бойтесь своих желаний. Они могут исполниться. Боль смешивалась с ощущением поцелуя на губах. Боль дразнила, не давая сосредоточиться на приятном, оттягивая внимание на себя. Возиться с пуговицами ему не хотелось, и потому рубашка оказалась изорвана в клочья. Блондин целовал его бесцеремонно, до крови, как будто мало ему было той, что он уже пролил, отрезав своей жертве палец. Оставляя отметины от зубов на коже, находя удовольствие как в поцелуях самих по себе, так и в части причиняемой боли. Католик Короткие колечки кудрей священника оказались предсказуемо мягкими на ощупь, шелком скользя между пальцев чернокнижника. Так просто было заставить его говорить… Но мы же не ищем лёгких путей, верно? И потому вместо угроз в ход идёт ласка. Обманчиво мягкий голос, бархату которого нельзя не поддаться, просто невозможно сопротивляться, даже если и повторять про себя выученные давным-давно наизусть молитвы. — Пожалуйста, Стюарт, — имя легко читается одним лишь прикосновением к коже. Тёплые пальцы проводят по щеке, заставляя всё же вздрогнуть, словно от касания чего-то ледяного. Царапая до крови не ногтем, а острым краем драгоценного камня одного из перстней. Нарочито аккуратно и неторопливо вытаскивая из положенного ему местоположения белый церковный воротничок, кладя его затем священнику на колени. В глазах сидящей напротив женщины отражается вся сцена, бедняжка не может отвести или закрыть глаза, подавляемая магией, что не дает ей двинуться хотя бы на миллиметр. Блондин сам опускается на колени и начинает свою «изысканную пытку»… Дух Стюарта силен, но тело оказывается сильнее и вместе с тем безрассудно равнодушное к тому, что ласкают его вовсе не женские губы, а мужские, что разуму кажется противоестественным, но реакции плоти говорят сами за себя.