Трое в лодке без собаки

Он залюбовался, смотря на свою жену, которая одной рукой обнимала его голову, показывая и во сне всю свою нежную заботливость. Мило раскинувшись, как ребенок, и повернувшись к нему лицом, Даяна, казалось, все ещё смотрела на него, приоткрыв свои красивые губы. Мелкие, как жемчуг, зубки оттеняли алость маленького её рта. Профиль девушки отчетливо вырисовывался на фоне белоснежной простыни. Она заснула в минуту наслаждения, её ресницы были опущены, как бы стремясь продлить миг страсти. Сейчас грациозная непринужденность её позы придавали ей очарование, прелесть уснувшего ребенка. Её маленькое ушко, обведённое, как контуром, ручейком золотых волос, свело бы с ума любого, настолько оно походило на произведение ювелирного искусства. Видеть, как она спит и улыбается во сне, мягко прижавшись к тебе, и продолжает любить. Как она все ещё протягивает свои губы, которые так ярко напоминают о последнем поцелуе. Видеть женщину доверчивую, полуголую, но облаченную покровом любви. Смотреть на разбросанную её одежду, которую она так торопливо сняла вчера вечером. О, это было истинное удовольствие и блаженство. Джеймс обвел глазами комнату, наполненную любовью, и вновь обратив взгляд на Даяну, формы которой были абсолютно чисты и юны. Она и сейчас, во сне, всеми чувствами безраздельно принадлежала ему. Он хотел бы жить вечно. Ему не нужны были никакие душевные удовлетворения, вроде как у Шерлока Холмса. Напыщенный индюк, который не может себе цены сложить и считает себя Мессией этого мира. Это слишком скучно для него, Джеймса Мориарти. Он — на стороне дьявола. Ему, человеку, который не уступает в умственных способностях, или даже превосходит, обоих Холмсов, королю преступного мира, от этой жизнь нужна была власть, то наслаждение, когда ты чувствуешь на себе испуганные взгляды, десяти процентный раствор кокаина и, казалось бы, всё. О нет, ему нужна была ещё одно очень важная вещь — присутствие одной, единственной девушки в его постели каждое утро. Джим был безмерно счастлив, что нашёл её. Ту женщину, которую любит сам и которая любит в ответ также сильно. Человек без сердца, так он отзывался о себе раньше, после смерти матери. Мама была для него всем, поддерживала любые его начинания и стремления. Но её не стало. И мир показал свою жестокость во всей красе по отношению к нему — бедному сироте. Ну что ж. Он отомстил вполне. И он дал себе слово, что не влюбится больше ни в одну девушку, так как ни одна из них не смогла бы заменить ему мать. Но это оказалось не так. Он любит. И она, Даяна Джоанна Норманн, а теперь Мориарти, смогла растопить его сердце. Когда его взгляд упал на неё, она тотчас же открыла свои прекрасные лазурные глаза, словно ожидала этого.  — Что же ты не спишь, милый? — сказала она, улыбаясь. — Как же ты красив, злодей!  — Ну зачем же ты проснулась? — спросил с ноткой возмущения Джим. — Я так люблю смотреть как ты спишь!  — Уже полдень! Мы ведь так всё проспим — смеясь, говорила она. Даяна сбросила одеяло с постели, непосредственно лишив этого теплого покрова и мужа, и медленно, важно, потягиваясь и зевая, как тигрица после пробуждения, направилась в ванную.  — Вставай, соня! — сказала девушка, вернувшись абсолютно бодрой и подползая к Джеймсу по кровати. Затем она провела мокрыми руками по его лицу, и он смешно фыркнул от холодного прикосновения. — Пошли завтракать. Какой же сегодня прекрасный день!  — О да! Великолепный, если можно так сказать. Надеюсь, что он будет без плохих вестей. Джим и Даяна завтракали вместе в небольшой оранжерее, больше похожей на гостиную, полною цветов, дверь которой выходила прямо в сад. Пестрая листва деревьев, горы ярких цветов, причудливая игра света и тени — все было приятно для взгляда. Стены были выкрашены в зелёный цвет, так как его очень любила жена Джима. Мебель была деревянная, на вид грубоватая, но прекрасно отполированная и сверкавшая чистотой. Даяна пускалась на любые уловки, чтобы помешать мужу читать газету, которая и так уже раз десять выпадала у него из рук. Как все искреннее, эта утренняя сцена была самым настоящим счастьем для влюблённых. Джеймс прикидывался углубленным в газету, а сам украдкой посматривал на свою Даяну в его длинной рубашке, которая лишь кое-как прикрывала её юное тело. Её великолепные волосы, белые ножки. Она была и девушкой и за женщиной, она наслаждалась чистым счастьем с ним. Едва лишь Джим, окончательно погрузившись в тихую мечтательность, казалось бы, несвойственную для него, забыв про газету, Даяна выхватила ее, смяла и выбросила этот бумажный комок в окно. Её смех был радостный, заливчатый, как трель соловья.  — Я ревную тебя к газете, — сказала девушка, вытирая слезы, выступившие у нее на глазах от этого по-детски веселого смеха. — Разве это не ужасно! — продолжала она, внезапно вновь становясь женщиной, — увлечься ею в моем присутствии!  — Я не читал, ангел мой, я смотрел на тебя, — мужчина улыбнулся и, встав с дивана, нежно приобнял её.  — О, тут и письмо! — радостно воскликнула Даяна и схватила со столика желтоватый конверт. — Оно тебе, моя любовь! Джим посерьёзнел и аккуратно взял его из рук жены. На нём было до боли знакомым почерком выведены его инициалы. Он немедленно вскрыл конверт и углубился в чтение. Внезапно в его лице произошла странная перемена — он слегка побледнел, а скулы резко выделились.  — Что с тобой, ты побледнел! — воскликнула девушка, изучившая все выражения эмоций мужа и знавшая, что случилось что-то ужасное. — Что было в том письме?!  — Ирен… Она провалила задание! Взрыва не случилось! 9 месяцев подготовки насмарку! — пересохшими губами прошептал Джеймс и, схватившись руками за голову, быстро направился к себе в кабинет, оставив Даяну одну в оранжерее.