Кордебалет Капитана Америки

— Стив, ну ведь было что-то? — спрашивает Баки, должно быть, десятый раз за день. Он сидит на подоконнике, болтая в воздухе одной ногой, и курит в форточку. Стив поднимает голову от планшета, Баки ловит его взгляд, усмехается, запрокидывает голову, сложив губы буквой «О» — и выпускает вверх колечко дыма. Красуется, паршивец. — Было же? — повторяет, настойчиво, и Стив думает: ну надо же, столько лет прошло, а доводить его до белого каления Баки так и не разучился. Всегда танцевал, как Джордж Сноуден, стрелял, как Фрэнсис Пегамагабо, и бесил, как никто другой. Стив вздыхает. — Бак, пожалуйста. Я не хочу об этом говорить. — Что, так плохо было? — вскидывает Баки бровь. — Стиви, мы же всегда всем делились. Я даже рассказал тебе про Кэтти, ну, ту девчонку, с которой у меня не встал — вот это было унизительно, она растрепала всем подружкам, и потом со мной два месяца… —...Никто не ходил на свидания, помню, — заканчивает Стив и пожимает плечами. — Извини, но я правда не хочу говорить об этом. Баки фыркает и отворачивается к окну — Стив почти неосознанно оглаживает взглядом темнеющий против света силуэт и возвращается к рисунку. — Не понимаю, в чём твоя проблема, — заводит Баки снова, докурив сигарету до фильтра. — Уилсону ты, значит, рассказал, а мне — не можешь. Стив ломает грифель карандаша и мысленно проклинает всё на свете. Это продолжается уже три дня, Баки берёт его измором с того треклятого момента, как Сэм неудачно пошутил о постельных приключениях Капитана Америки в кордебалете. Баки вскинулся, посмотрел — внимательно, с нехорошим прищуром, так, что Стив в момент понял: дело плохо, — и протянул: «Стив Роджерс, полон сюрпризов». — Я не говорил ему, — возражает Стив, — ничего конкретного. Сэм как-то спросил, когда я последний раз был с женщиной, я ответил, что в сорок третьем. Он сам сделал выводы. Баки выбрасывает окурок в форточку и смотрит так, что у Стива теплеют щёки — господи, думает он, было бы, с чего краснеть. — Ты же в курсе, что я вообще не знал, что у тебя кто-то был, а, Стив? — Не то, что я хотел с тобой обсуждать. — Стив тут же жалеет об этих словах: Баки обиженно сверкает глазами и поджимает губы. — Да и времени у нас не было на такие разговоры, — гораздо мягче добавляет он. Баки хмыкает: — Как же. Сколько раз ребята сушили у костра ботинки и травили пошлые истории, а ты отмалчивался? — Потому что не считаю, что о таких вещах нужно говорить публично. — Со мной обсуждать эту тему ты тоже не хотел, значит? И не хочешь. — Баки берёт зажигалку, рассеянно вертит в руках, и Стив не может понять, почему его это так задевает. — Баки, — начинает он, но слова не идут. — Ладно, — тянет Баки. — Хорошо. Значит, всё-таки какая-то девчонка из танцовщиц. Или Картер? — он бросает оценивающий взгляд на Стива, замечает, разумеется, и горящие щёки, и красные кончики ушей. — Нет, с Картер ты бы не позволил себе между делом перепихнуться. — Баки! — протестует Стив. Ну что за невозможный человек. — Давай закроем тему, ладно? Баки качает головой и вытягивает из пачки ещё одну сигарету, щёлкает зажигалкой, затягивается. — Ну уж нет. Мне интересно, ты сам её выбрал, или она тебя? Бьюсь об заклад, что она. Они же на тебя пачками вешались. Ты сводил её куда-нибудь, а потом отвел к себе? Или она подошла к тебе после шоу и поцеловала, а тебя это застало врасплох, ты же раньше никогда… — Хватит! — Стив с силой опустил планшет на стол и поднялся. — Это уже слишком. — Не злись. — Зрачки у Баки огромные, почти во всю радужку. У Стива пересыхает в горле, и он запрещает себе думать, почему. — Мне просто интересно. — Далась тебе эта история. — Давай так, — предлагает Баки и улыбается той своей улыбкой, которая совсем не касается глаз. — Ты мне всё расскажешь, и мы больше никогда об этом не вспомним. По рукам? — Господи. — Стив сжимает переносицу и садится обратно в кресло. Он не знает, почему не уходит и продолжает разговор. — Что именно ты хочешь знать? — Всё. Ну так, ты её поцеловал или она тебя? — Она — меня, — говорит Стив с непонятным ему самому вызовом. — После шоу, ты правильно угадал. — Опиши её? — Баки машет рукой. — Давай, что я из тебя всё клещами тяну? Стив делает пару глубоких вдохов. — Её звали Мэгги. Тёмные волосы, синие глаза, такая… бойкая. Всех строила по струнке, а если кто-то из парней начинал приставать, и вмазать могла. Единственная заметила, как много еды мне нужно из-за сыворотки и всё время что-то для меня таскала. — Да, у тебя есть типаж, — смеётся Баки. Ты даже не представляешь, думает Стив, едва удерживаясь, чтобы не сказать это вслух. Когда-то давно, до войны, он всё время рисовал Баки: изгиб губ, разрез глаз, наклон головы, гордую осанку. Знал его образ наизусть, мог бы воспроизвести на бумаге каждую чёрточку даже с закрытыми глазами. Стиву потребовалось немало времени, чтобы понять, что так не смотрят на друзей. И на моделей для рисования — тоже не смотрят. Когда он наконец понял, почему хранит лучшего друга вплавленным в сердце безо всяких фотокарточек, каждую деталь, было уже поздно: они оба ушли на войну. Не то, чтобы до этого у него был шанс, конечно. — Продолжай, — торопит Баки. И Стив продолжает. — Я всегда сидел в гримёрной до темноты. Так было проще. Меньше внимания. Она дождалась, пока все разошлись по домам, зашла ко мне, как и много раз до этого поставила передо мной сетку апельсинов, а потом — поцеловала. — Стив прикрывает глаза. — Я ответил. — Неужели разложил её прямо в гримёрке на столе? Ну, Стив. Не на столе. У стены, напротив зеркала. Они не разговаривали, Мэгги молча расстегнула на нём рубашку, расстегнула застёжки своей кружевной блузки и сама положила его ладони себе на грудь: маленькую, упругую, с твёрдыми сосками, прикрытую тонкой тканью шёлковой сорочки — Стив послушно огладил груди руками, поцеловал приоткрытые губы — уже сам. Она всё взяла на себя: щёлкнула пряжкой ремня, запустила маленькую, нежную руку в брюки, сжала пальцы на члене. Мэгги ласкала Стива до тех пор, пока он наконец не сорвался, не прижал её к стене, не провёл руками вверх по бёдрам, задирая юбку — тогда она обхватила его ногами, раскрываясь, принимая в себя глубоко, до конца, с глухим, низким стоном. В какой-то момент Стив поймал в отражении свой шальной взгляд, увидел темноволосый затылок и так ярко представил, как и с кем это могло бы у него быть, что всё полетело к чертям. Если подумать, он сам был виноват: смотрел на неё всё время, зарисовывал в блокнот, когда выдавалась свободная минутка. Уж очень красивые у Мэгги были губы — изогнутые монгольским луком, и такие притягательные глаза — серые с синим, точно штормовое море. Совсем как у Баки. — Не на столе, — говорит Стив. — У стены. Сначала она меня — ртом. Потом я её — по-настоящему. Баки присвистывает. — Горячая попалась дамочка, да? И часто вы потом повторяли? Ему делается дурно, когда он понимает, что возбужден. — Ни разу. — Стив открывает глаза и сталкивается взглядом с Баки. — Почему? Стиву срочно нужно уйти: он не может дышать, задыхается от стыда. Он поднимается на ноги и спешно идёт к выходу. Баки догоняет его и ловит за предплечье, пытается развернуть к себе, но Стив упрямо застывает лицом к двери, вцепившись в ручку. — Стив, — зовёт Баки то ли испуганно, то ли виновато. — Ты что? Она кому-то разболтала? Была замужем? У тебя начались проблемы? Я не думал, что тебе настолько тяжело об этом говорить. Ну прости меня. Я дурак. Только обернись, пожалуйста. Он стискивает кулаки, поворачивается и приваливается спиной к двери. Заставляет себя не отводить взгляд. — Я назвал её другим именем, когда кончил. Странно было бы, если бы после этого она захотела продолжения. Баки неуверенно приподнимает уголки губ. — Знаешь, приятель, Мэгги, Пэгги — очень созвучные имена. Сказал бы, что ей послышалось, честное слово. Всему тебя надо учить. Стив гасит смешок. В висках стучит, и он отчаянно ненавидит себя за то, что сейчас собирается сделать. Какая-то часть его кричит: не надо, остановись, идиот, сведи всё к шутке! Скажи: да, Бак, это ты виноват, тебя же рядом не было, чтобы дать мне совет. Но проблема заключается в том, что Стив никогда не умел убегать. — А насколько, по-твоему, созвучно с Мэгги имя Баки? Ну, вот и всё, думает он, и всё-таки смотрит в сторону, потому что совсем не хочет видеть, как Баки меняется в лице. А потом у Стива начинают дрожать руки. Баки молчит пару секунд и спрашивает тихим, натянутым голосом: — Ты это сейчас серьёзно? — Прости, — извиняется Стив, потому что это единственное, что он может сделать. — Я тебя ещё раз спрашиваю, — повторяет Баки. — Ты. Это. Серьезно? — Да! Я хотел тебя больше, чем любую девушку, доволен? Я же просил тебя не поднимать эту… Баки грубо притягивает его к себе за шею и целует. Что, думает Стив, что? У Баки тёплые, мягкие губы, и немного колется щетина. Стива встряхивает, как при ударе током, и он протягивает руку, сгребает Баки за воротник и притягивает ближе. Когда они останавливаются, тяжело дыша, Стив открывает рот, но не может выдавить ни звука. Баки подаётся вперед и сталкивает их лбами, а потом тихо спрашивает: — Похоже на то, как Мэгги тебя целовала? — Лучше, — выдыхает Стив. — Гораздо лучше. — А расскажи-ка мне поподробнее эту историю, — хитро улыбается Баки. — Готов поспорить, я многое делаю лучше, чем она. И Стив рассказывает.