Восходящая спираль

- И поскольку у вас сейчас начинается подготовка к экзаменам, домашним заданием я оставляю только реферат, который и будет вашим зачетом. Это для тех, кто не успел подготовить его к сегодняшней паре. Те, кто сдал, могут отдыхать до следующего года. Темы можете взять в двадцать восьмом кабинете, образец оформления… Мягкий голос Звездочета усыплял. Солнечные лучи проходили преграду из зеленых листьев за окном и дробились на сотню зайчиков, рассыпаясь в хаотичном порядке по кабинету, оседали на ресницах и открытых плечах студенток, на их потрепанных конспектах и партах из светлого дерева. Один лучик запутался в светлых волосах сидящего за учительским столом преподавателя, скользнул вниз по гладкой щеке, прямо в ворот белоснежной рубашки, когда он поднял голову от журнала. Мягкий голос, лучистый взгляд… Прямоугольные очки с чуть затемненными стеклами смягчали пронзительный цвет глаз, до такой степени синий, что при слабом освещении он начинал казаться фиолетовым. Среди студенток шептались, что Алексей специально носит очки, не желая никого напрягать своим взглядом, хотя на самом деле зрение у него отличное. И не верить этим домыслам Алла попросту не могла – слишком хорошая была у нее память. Тычок в спину вызвал желание развернуться и дать сидящему позади в лоб острым циркулем. Точно в центр, чтобы острие вошло в кожу как нож в масло и пробило лобную кость. Но порыв был задавлен практически мгновенно, а недовольство обозначили лишь недовольно поджатые губы и скошенный через плечо взгляд. - Алка, ты в пиццерию с нами идешь? - Сейчас? - Ну да, после астрономии. - Иду. Аня кивнула и записала еще одного участника на листочке, а после передала список дальше, через плечо. Алла с облегчением отвернулась к своей парте и украдкой бросила взгляд в сторону учительского стола. Записывает что-то, светлые пряди падают на лоб, глаза опущены… Необходимость поддерживать отношения с одногруппницами ее не напрягала, но только не на парах астрономии и химии. Когда кто-то отбирал у нее секунды этого времени, она была готова свернуть наглецу шею на месте. Прозрачная линейка с острыми краями незаметно перекочевала из пенала под парту, и тонкие красивые пальцы обхватили ее, строго дозируя силу, чтобы не сломать хрупкий пластик. Острые края впились в кожу, оставляя глубокие борозды и причиняя достаточно сильную боль. До крови бы, но тогда заметят, и придется искать отговорку. Привилегия сидеть одной – никто не видит, куда направлен твой взгляд, как он скользит вслед за солнечным бликом, то ныряющим за границу ворота, то ласкающим шею и подбородок. Легко представлять, что режущая боль в руке на самом деле – на изгибе шеи, что испытываешь ее не ты, но ты причиняешь, что твои зубы и язык оставляют багрово-синие кровоподтеки, от которых красивый очерк губ кривится, не в силах удерживать болезненные выдохи. Заставить бы заплатить за каждый час в этой аудитории, за каждую ночь, когда корчишься от понимания, что желаемое никогда не будет твоим. Во всяком случае, на добровольной основе. - Вы из девятого интерната? Синие, в лед на замерзшем глубоководном озере глаза, холод прожигает насквозь. Как ему удается сочетать эту стужу и клокочущий гнев, который без труда читается в каждом жесте? Кто он такой? Слегка поцарапанная малявка прячется за обманчиво-хрупкую фигуру, размазывая по зареванному лицу красные потеки. С опозданием до нее доходит, что в опущенной руке все еще зажат нож, с кончика которого красиво срываются красные, будто рубин, капли. Он прослеживает ее взгляд, и синие омуты темнеют, будто со дна поднимается вулканическая лава. - Пойдете со мной. Хруст в перехваченном запястье недвусмысленно намекает, что ей больно, но ни это, ни тот факт, что перед ним двенадцатилетняя девочка, не заставляют синеглазого разжать пальцы или хотя бы ослабить хватку. Ее друзья покорно и испуганно плетутся следом, десять лет – не тот возраст, когда хватает духу перечить подобному всепроникающему холоду, в глазах которого они – преступники, пусть и малолетние. _________ - Я вам не нравлюсь? Неприятна? - У меня семья. - Но можно же никому ничего не говорить. Ничего не выйдет за пределы аудитории. - Нет. Сожалею, что доставил вам неудобства. Все та же синь и тот же холод, разве что гнева нет, скорее, доля сочувствия. Десять лет, а он ничуть не изменился. Узнал? Побрезговал? Ни словом ни жестом не выдал, что запомнил ее, но все старания обольстить, скомпрометировать, отомстить – прахом. У нее есть все, на что клюют мужчины, да и женщины тоже, в универе на нее равно заглядываются и одногруппники, и преподаватели, пару раз она была на свидании с преподавательницей физики. Но ей не нужен этот безликий фон, имен которого она даже не запоминает. Была цель и желание мести за поруганную репутацию и настигшее тогда наказание. Она жила ими, а что теперь? И хуже всего, что к иссушающей жажде отмщения добавилась еще одна, имя которой она боится произнести вслух, потому что, дав имя чему-либо, мы признаем его существование. Десять лет, а хватка пальцев, перехвативших ее руку, когда она попыталась расстегнуть верхнюю пуговицу чужой рубашки, все такая же беспощадная. Звонок разорвал тишину аудитории, и Алла быстро опустила глаза, чтобы не выдать себя. Желаемое никогда не будет ее, ни на добровольной основе, ни на какой либо еще. Первый вариант она уже проиграла, вчистую, а для второго у нее не хватит ресурсов. Силы оказались слишком неравны. *** - Что, не дает тебе твой ангелочек? - Захлопнись. Тебя спросить забыла. Виолетта глумливо хмыкнула, но промолчала, зная острый нрав подруги. Алла бросила ненавидящий взгляд на приземистую, тучную фигуру Ви. Она ненавидела подругу всей душой, презирала за туповатый, лишь бы пожрать и развлечься, характер, за отсутствие целей, за лишний вес и неказистую внешность, которая, как ей казалось, оттеняла уродливый внутренний мир Виолетты. Но больше всего она ненавидела ее за постоянную сальную улыбку, которую наивные одногруппницы принимали за выражение добродушного нрава. После мучительного и молчаливого любования Звездочетом контраст получался слишком болезненный. - Забыла бы ты его уже, - тихо сказала Виолетта, когда шумной стайкой они выпорхнули из универа и взяли курс на свою любимую пиццерию, где цены не слишком кусались даже для бюджетников. - Таких, как он, охраняют ангелы. И если слишком их разозлить, это может закончиться плачевно. Помяни мое слово. Алла промолчала. При всех своих недостатках, одного у Виолетты было не отнять – она обладала потрясающей интуицией и порой говорила странные, но правильные вещи. Не в последнюю очередь именно благодаря чутью подруги они столько раз выходили сухими из воды. И пусть Алла ненавидела и презирала Ви, ссориться она с ней не собиралась - один на двоих интернат в прошлом и несколько неприглядных тайн, о которых стоило молчать, связывали крепче любого душевного единения. *** - Слышьте, дамы, это не наш Лешенька там? - Где? А ведь точно, он. Только без мантии и колпака, дома, наверное, забыл. Девушки дружно захихикали, утыкаясь в свои эспрессо и капучино. Алла застыла, по позвоночнику пронесся огненный столб, на секунду затмив сознание ядерным грибом. Виолетта бросила на нее сочувствующий взгляд, но больше ничем своего знания ситуации не выдала, продолжая дуть на горячий кофе. - А кто это с ним? И… ребенок? Это его, что ли?! - Ты как с луны свалилась, честное слово. Он женат уже несколько лет, ты не знала? Жена - его бывшая студентка, кстати. Моя мать ее знает, все в пример мне то ее, то их семью приводит, мол, какие хорошие и правильные. Я-то не против, но самой замуж как-то не горит еще. - Ал, ты куда? Алла запнулась, слепыми глазами уставившись на подруг. - Я… мне на подработку надо, я совсем забыла. Не хочу терять, место там хорошее. Извините. Из зала она почти выбежала, едва не опрокинув по дороге неудачно отставленный кем-то стул. *** Жена, значит. Красивая. Волосы отливают оттенком спелой пшеницы, высокая, спортивная. Вот, значит, какие ему нравятся. Она, Алла, тоже красивая, ничем не уступит этой золотоволосой, но красота у них разная, как день и ночь. Глупо было надеяться обольстить того, кому нравится все противоположное. Если бы она знала заранее, краска и линзы в помощь, и, может, он бы и не устоял в тот раз. Можно, конечно, попробовать и сейчас, руки она все равно не опустит, но после сегодня все для всех станет очевидно. И почему она не умеет менять внешность усилием мысли? Приходила бы каждый день в разных образах, все бы привыкли, никто ничего не заподозрил… Недокуренная сигарета полетела в урну и Алла резко встала со скамьи, отряхнув брюки. Можно сколько угодно сидеть и жалеть себя, но цель от этого ближе не станет. Вряд ли золотоволосая курит, значит, и ей придется бросить. Изменить цвет волос и глаз – не проблема, главное, делать это постепенно, чтобы не слишком бросилось в глаза окружающим. Узнать все, что будет возможно об их семье, найти новые точки соприкосновения, прощупать все слабые места. Алла почувствовала, что на душе стремительно легчает, а откуда-то изнутри поднимается позабытый азарт пополам с радостью. У нее все получится! Цель никуда не денется, от планов своих она не откажется, а значит, победа рано или поздно будет за ней. С момента ее побега из пиццерии прошел остаток дня и весь вечер, парк уже давно обезлюдел, а фонари, как водится, никто не зажег. С трудом пробравшись по усыпанным гравием дорожкам к проезжей части, Алла поправила на плече сумку и торопливо зашагала в сторону района, где они с Виолеттой снимали крохотную квартирку. Планов было немерянно, медлить не стоило, да и не привыкла она тянуть с их реализацией. Удар стал обидной неожиданностью, перечеркнувшей разом все будущее, что так ярко рисовалось ей в фантазиях. Мир почти остановился, словно кто-то пустил сильно замедленное воспроизведение, давая напоследок ощутить вкус простого человеческого существования. …Горячий асфальт… …Усыпанное звездами небо… …Металлический скрежет, хлопок… …Торопливые шаги… …Смертельно-нехороший жар и клекот внутри, словно кровь вздумала щекотать внутренности… - Бог мой, что мы наделали. Красивая женщина. Выразительные глаза, аккуратный карминовый рот, черные волосы спускаются с плеч, закрывая звезды над головой. - Вызвать скорую? - Не стоит. Она все равно уже не жилец, а у меня нет времени возиться с адвокатом и прочей ерундой. Красивая и жестокая. Правильно говорит, а рука на щеке такая теплая… Почему у нее не было матери, похожей на эту женщину? - Бедный ребенок. Прости нас, мы не хотели этого. Пусть тебе повезет больше в следующей жизни. Уходят. Уезжают. Это хорошо, наверное, теперь видно звезды. Красиво. Почему жизнь лишила ее этой красоты? С самого детства вокруг были обшарпанные стены интерната, уродливые, часто пропитые лица воспитателей, противная Виолетта, грязь, нищета, скотство. Почему то единственно прекрасное, что ей удалось найти, оттолкнуло ее, как будто она тоже пропиталась окружающим уродством? Жизнь на Земле оказалась к ней слишком несправедливой. Звезды… Если есть жизнь где-то там, среди них, то ей так хотелось бы родиться в следующий раз не здесь. …Хочу, чтобы там у меня была мама, похожая на ту женщину… …Хочу встретить там Его… …Хочу, чтобы там у меня оказалось достаточно сил и времени, для достижения своих целей… Пожалуйста… Последнее желание отзвучало тихой мыслью внутри разбитой головы, и наступила тишина. Остановившиеся зеленые глаза бессмысленно смотрели в ночное небо, не видя уже ничего и одновременно еще воспринимая…что-то. Звезды приближались. С каждой секундой все быстрей и быстрей, словно небо вздумало рухнуть на землю сплошным звездопадом. Одна звезда горела особенно ярко, приковывая уже несуществующее внимание, маня красноватым отблеском. Там, под мрачным небом, распускались странные остролистные цветы с горькой пыльцой, напоминающей прах. Там воздух пах дымом и войной, острой горечью и жаждой выживания. Всем тем, что было ей знакомо до последней ноты, и что она единственное умела делать наверняка. Там она бы прижилась. Звезды замерли на мгновение, а после ринулись ей навстречу, слились в сплошной сияющий поток, и в нем в равной степени растворились и прошлое, и будущее.

***

Фотография в траурной рамке простояла на последней парте кабинета астрономии до самой осени. Каждые два-три дня кто-то менял цветы в поставленной возле нее вазе, неизменно принося не повторяющие друг друга букеты. Окружающие думали на Виолетту, которая дружила с погибшей, но она бы очень удивилась, скажи ей кто об этом. Последним букетом оказалась охапка багровых астр, напомнивших своими острыми лепестками звезды. Вскоре после этого наступило первое сентября, фотографию убрали, и в аудиторию стали приходить первогодки, ничего не знающие о прошлогодней трагедии. Спираль жизни вышла на новый виток, и жизнь потекла дальше, медленно, но уверенно поднимаясь еще на одну ступень ближе к звездам.