Летать

Всё началось ещё в Афганистане. Ну, откровенно говоря, Джон и понятия не имел, что что-то началось: для него это был почти обычный день — ровно в той степени, в какой дни врача, спасающего раненых практически под обстрелом, могут быть обычными. В этот день он спас местного ребёнка — девочку лет восьми. Она была одета в удивительно красивое красное платье с золотым шитьём, и на алом шёлке кровь почти не была видна. Зато было прекрасно видно, как выцветает до серого смуглая кожа: пуля в бедре, перебита артерия… Джон справился. Чудом: ещё пара минут — и девочке было не помочь. Закутанная в чёрный хиджаб старуха, принесшая её на руках, молча гладила ребёнка по волосам, пока Джон оказывал первую помощь. — Её надо в госпиталь, — сказал доктор, почти не надеясь, что его поймут. Старуха покачала головой и на неожиданно хорошем английском с очень слабым акцентом ответила: — Не надо. Ты достал пулю, она выживет теперь. Джон попытался объяснить, что этого явно недостаточно, но старуха лишь качала головой. — Нет. Ты сделал всё, что нужно. Мы уйдём сейчас. Скажи, чего ты хочешь, я исполню. Доктор изумлённо глянул на неё. Она нетерпеливо хмыкнула и сказала ещё более непонятную вещь: — Когда решишь, скажешь громко. Одно желание. Растерявшийся Джон пробормотал: — Да ничего не нужно… — и потрясённо замолчал, глядя на ребёнка. Лицо девочки наливалось красками с той же скоростью, с которой прежде бледнело. Вот она открыла глаза, оказавшиеся удивительного для местных голубого цвета и улыбнулась ему. Где-то рядом громыхнул взрыв, доктор невольно отвёл взгляд, а когда повернулся, не увидел ни ребёнка, ни старухи. Лишь кровь на земле и руках Джона доказывала, что они ему не привиделись. *** Естественно, Джон забыл об этом через пару дней. И примерно через месяц, попав в крайне сложную ситуацию — снайпер откуда-то с верхотуры подстрелил нескольких солдат, и не было никакой возможности добраться ни до раненых, ни до стрелка — доктор раздражённо рыкнул: — Хотел бы я уметь летать, да чтоб никто не видел! Залёгший рядом с ним Кевин коротко ржанул и подсказал: — И бомбы им на головы сбрасывать. Но Джон его не слышал. Около него на миг возникла чёрная тень, хлопнула в ладоши и шепнула: — Исполнено. Джон тряхнул головой, подумал: «Уже галлюцинации. Надо отоспаться». Разумеется, он ни на секунду не поверил. А зря. *** Взлетел в первый раз Джон тоже на поле боя — спешил к раненым. Несколько десятков футов растрескавшейся, истерзанной взрывами земли промелькнули под его ногами за пару секунд. Сказать, что Джон был изумлён, значит ничего не сказать, но долг врача быстренько задвинул потрясение куда-то вглубь мозга — нужно было спасать людей. Но Джон запомнил. Врать себе он не имел привычки и потому не решил, что ему просто показалось. И вновь попробовал летать той же ночью. Получилось. Ещё через некоторое время он понял, что его действительно никто не видит, когда он летит. Вот только от шальных пуль и осколков это не спасало. Месяца через три его подстрелили. *** Нога болела постоянно. Джона это злило ужасно. Его ранили не в ногу! Почему она болит?! Почему совершенно невозможно ходить нормально? Свою трость он ненавидел. Ненавидел он заодно и весь окружающий мир — безжалостный и бессмысленный. Единственным, что не давало ему скатиться в пропасть отчаяния, были полёты. Не то чтобы они придавали смысл его постылому существованию, но во-первых, когда он летал, проклятая нога не болела. Иногда это буквально спасало — устав, он просто приподнимался над землёй совсем чуть-чуть, где-то на четверть дюйма, и отдыхал от боли. При этом он оставался видимым для других, так что вёл себя осторожно. А во-вторых, полёты над вечерним Лондоном хоть немного скрашивали его жизнь. Город был прекрасен, особенно в ночное время. Особенно сверху. Миллионы электрических огней создавали озеро света, в котором Джон парил, наслаждаясь тишиной и волшебным зрелищем. Иногда он приземлялся на какую-нибудь крышу и любовался закатным или ночным небом. Однажды даже незаконно проник на стадион во время ЧМ по футболу — воспоминание об этом веселило его целую неделю. А потом он познакомился с Шерлоком. *** Шерлок за кем-то гнался по крышам и оступился. Зависнув над улицей на уровне шестого этажа, он обнаружил, что это вовсе не весело, особенно когда убийца, за которым он бежал, попытался наступить на его пальцы. Откуда возник ещё один человек, Шерлок не заметил. Новоприбывший сначала врезал преступнику по голове какой-то палкой — позже Шерлок узнал, что это был костыль, — а потом помог Шерлоку забраться обратно на крышу. И вот это уже было и весело, и интересно. Через неделю Джон переехал на Бейкер-стрит. Трость ему больше не требовалась. *** Иногда Шерлок замечал некоторые странности. Например, Джон с лёгкостью доставал вещи с верхних полок, не используя стулья-табуретки-стремянки. Или абсолютно бесшумно поднимался по лестнице и оказывался за спиной Шерлока настолько внезапно, что тот не вздрагивал только благодаря своему легендарному самообладанию. Или каким-то образом узнавал, что творится на втором этаже дома, который они осматривали снаружи. В общем, Шерлок подозревал, что у Джона есть какая-то тайна, и изо всех сил пытался её разгадать, не замечая, что Джон постепенно завладевает всеми его мыслями. Не сумев разгадать тайну, Шерлок начал разгадывать человека и попался в старую как мир ловушку. Думать о Джоне оказалось слишком приятно, ещё приятнее было смотреть на Джона и слушать его голос. Как-то так получилось, что Джон стал необходим. Тайна странных перемещений Джона забылась за другими тайнами: тайной того, как темнеют глаза Джона, когда Шерлок слишком близко, тайной того, как изменяется вкус губ Джона в разное время суток, тайной того, как кружится у Шерлока голова от его поцелуев… Шерлок, задыхаясь от восторга, исследовал разницу структуры кожи на лице и на теле Джона, изучал шрамы губами, языком, кончиками пальцев, нюхал, пробовал на вкус, прикасался, смотрел, слушал — и позволял исследовать себя, пытаясь вычислить, что же им нравится больше, и забывал обо всех тайнах и исследованиях, запнувшись об это «им» в собственных мыслях… И это стало самой большой, самой неразгадываемой тайной — когда они из просто Шерлока и просто Джона стали Шерлоком-и-Джоном. Голова Шерлока кружилась от необъятности этой загадки. И искать отгадку он не хотел. Он был счастлив. *** Джон тоже был счастлив. Он никогда даже не предполагал, что такое счастье возможно. Оказалось, что счастье — это когда Шерлок подходит сзади, бурча: «Помоги мне думать», и обхватывает за плечи, зарываясь носом в волосы, когда его взгляд вспыхивает детской радостью от похвалы — да просто от доброго слова, сказанного Джоном, когда он сладко стонет под руками Джона и потом тихо сопит рядом, пуская счастливые слюни в подушку… Внезапно оказалось, что Шерлок и счастье для Джона стали синонимами. Джон почти забыл, что умеет летать физически, потому что теперь летал сердцем. *** Но… Всегда есть «но». Для них таким «но» стал Мориарти. Джон не понимал, что происходит. Шерлок отдалился и стал вести себя почти как в первое время после знакомства — холодный, замкнутый, надменный. Он спал теперь на диване или не спал вообще, и лишь изредка приходил к Джону в спальню. И Джон с ума сходил от беспокойства — такое отчаяние исходило от Шерлока, когда он вцеплялся в Джона до синяков, словно боялся отпустить, и губы его отдавали горечью нерассказанных секретов. Но он молчал, не отвечая на вопросы, и всё, что Джон мог — только подчиняться, когда Шерлок мучительно стонал: «Сильнее!», словно пытаясь оставить в себе отпечаток Джона навечно. *** — …Посмотри наверх. — Господи! — Нет! Не двигайся! Стой там. Не отводи от меня глаз. Джон поддерживал этот безумный диалог, одновременно панически пытаясь вычислить, успеет ли он поймать Шерлока, если тот всё-таки прыгнет. С какой скоростью тело притягивается землёй? Чему равно это чёртово «же», которое всплыло в памяти? Грёбаная физика! Шерлок бы всё вычислил за секунду!.. — Шерлок! Джон успел поймать его на уровне второго этажа. Они приземлились в какую-то мягкую хрень. У Шерлока на лице было выражение чистейшего шока, а Джон почти не понимал, что происходит вокруг — в его голове словно звенели рвущиеся струны. *** Шерлок открыл глаза в больничной палате без окна. Джон сидел рядом с кроватью, и судя по выражению его лица, Майкрофт успел с ним поговорить. — Как я здесь… — Привезли. Ты потерял сознание после падения. Голос Джона был похож на колотый лёд — острый, холодный. — С чего бы… — И тут Шерлок вспомнил. — Ты летел! Ты просто взлетел! Как птица! Это невозможно! — Невозможно. Я тоже так думал. А ещё я думал, что невозможно, чтобы ты захотел убить себя. И совершенно невозможным считал обман с твоей стороны. А оказалось, что возможно всё. От невыносимой горечи в словах Джона Шерлок скорчился на кровати, болезненно жмурясь. — Я не хотел… Я пытался спасти тебе жизнь. — Я тоже пытался. Но как выяснилось, это было не нужно. Я был не нужен. Мешал. — Нет, — почти в панике прошептал Шерлок, — нет, всё не так! Ты нужен мне! Ты нужен мне так, что я готов был умереть, только бы ты жил! — А ты подумал о том, как я буду жить без тебя? Как бы я жил, если бы ты покончил с собой у меня на глазах? Не знаешь? Так я тебе скажу! Я бы отпраздновал твои похороны салютом в висок! — Нет! — крикнул Шерлок, слетев с кровати и вцепившись в Джона. — Нет. Нет-нет-нет. Нет. Джон вздохнул, знакомым до слёз успокаивающим жестом поглаживая его по волосам. — Ш-ш-ш. Всё в порядке. Извини, я не должен был… Шерлок затряс головой. — Я не думал, что… — Что? — Что ты меня любишь так же сильно, как я тебя. — Ты идиот, — вздохнул Джон. Шерлок всхлипнул. — Похоже на то. Но всё же… Что это было? Как ты взлетел? Джон снова вздохнул и начал рассказывать о спасённой девочке и старухе, исполнившей желание. — …А ты потерял сознание, думаю, от шока, потому что приземлились мы очень мягко. Майкрофтовы люди не поняли, как я там оказался, но были настолько любезны, что залили кровью и меня. Велели прикинуться трупом. Я им не возражал, потому что от трупа на тот момент мало чем отличался. Когда нас завезли в морг, Молли очень удивилась. А Майкрофт икнул, — Джон слабо улыбнулся. — Потом нас доставили сюда, и твой брат всю дорогу рассказывал мне, что я нарушил весь ваш прекрасный план. — Он жив? — с любопытством спросил Шерлок. — Майкрофт? Пальцем его не тронул. Не до того было. Пытался переварить все новости и понять, что со мной. — А что с тобой? — нахмурился Шерлок. — Я разучился летать, — просто сказал Джон. — Но знаешь, за твоё спасение мне этого совсем не жаль. Шерлок прижался к его плечу, пряча взгляд. Жертва Джона была бессмысленной, ведь на самом деле Шерлоку ничего не угрожало. А Джон из-за него лишился невероятного, уникальнейшего дара… — Эй, прекрати. У меня от твоих мук совести изжога начинается. — Но… — Шерлок, если ты думаешь, что я мог поступить иначе, то ты не просто идиот, а идиот в кубе. Я люблю тебя, придурок. Мне для тебя абсолютно ничего не жалко, лишь бы ты был жив. Так что будь так добр, живи. — Обещаю, — пробормотал Шерлок и внезапно хихикнул. — Что? — Значит, по официальной версии, мы погибли оба? — Да. Шерлок затрясся от смеха и выдавил: — Ромео и Джульетта! Джон ошеломлённо глянул на него и тоже захохотал. *** Именно эту шутку Джон вспомнил, когда в Сеуле их загнали на крышу небоскрёба. Преследователи уже ломали двери прикладами автоматов. — Джон, — очень спокойно сказал Шерлок, оглядываясь кругом, — похоже, бежать больше некуда. Джон пожал плечами. — Ну что же… Зато мы вместе. Шерлок слабо улыбнулся. — Я люблю тебя. Но Джон не ответил. Он изумлённо смотрел куда-то вниз. Что он там мог увидеть — с крыши стоэтажного здания? — Шерлок, дай руку, — напряжённо произнёс Джон. Шерлок, не раздумывая, вцепился в протянутую ладонь. — Ты мне веришь? — Всегда. — Тогда прыгаем прямо сейчас. Приземлились они примерно через час недалеко от дома, в котором жили здесь. Шерлок был счастлив, что так и не отпустил руку Джона. Конечно, это был незабываемый опыт, но его логический ум чуть не вышел из строя, пока они неспешно брели по воздуху над городом. — Я… — Шерлок потряс головой, пытаясь прийти в себя. — То есть я рад… Но не надо больше. — Больше и не будет, — тихо вздохнул Джон. — Почему? — Это была её собственная благодарность, — «очень понятно» объяснил Джон и улыбнулся. Голубоглазая смуглая девочка лет восьми в красивом красном платье улыбнулась в ответ, махнула ладошкой и скрылась за углом. — Тебе не жаль? — виновато спросил Шерлок, проводив её чуть испуганным взглядом. — Нет. — Почему? — Какой ты всё-таки глупый, — нежно улыбнулся Джон. — Зачем мне летать, если без тебя?