Кажется, что-то разбилось

Вечерело. Они сидели рядом на скамеечке в парке, название которого ничего не значит. Облака медленно затягивали небо, не оставляя ни шанса уходящим солнечным лучам погладить по щеке изрядно нервничающую девушку. Холодный ветер заставлял шуметь листья на деревьях, пробирался под осенние куртки и морозил всех, кто по глупой случайности сейчас не остался дома с чашкой горячего чая, а прибывал на улице, узнавая июнь с новой, холодной стороны. Разговор откровенно не шел. Девушка, боясь сказать лишнее, предпочла не говорить ничего, устремив свой взгляд на отдаленно стоящий фонарный столб, свет которого еле дотягивался до скамейки, на которой царило на этот раз напряженное молчание. Нет, раньше им молчалось хорошо: было тепло на душе, уютно в сердце, спокойно нервным клеткам. Сейчас же молчание тяготило, напоминая, зачем они здесь собрались и лишний раз утверждая, что эти недоотношения уже точно не перейдут на новую ступень. Она передёрнула плечами, отгоняя от себя уж совсем печальные мысли, а парень расценил этот жест с точки зрения погоды. - Холодно? - более-менее участливо поинтересовался он. - Нет, - последовал короткий, как бросок теннисного мячика об стену, ответ. "Врет", - подумал молодой человек, окидывая взглядом рядом сидящую девушку. "Вру", - отчетливо читалась по ее съежившемуся и даже немного дрожащему телу. Парень, намеревавшийся доказать свою правоту, потянулся тыльной стороной ладони к носу девушки - говорят, в зависимости от его температуры можно узнать, холодно человеку или нет. Она видела его приближающуюся руку, понимала, что он хочет сделать, но стоило ладони парня оказаться перед ее лицом, как девушка резко дернулась в сторону так, как и сделала это, впервые увидев от него такой жест, когда они еще были еле знакомы, когда рядом с ней сидел совершенно чужой человек и когда ее реакция была очень объяснимой лишь тем фактом, что девушка избегала любой близости с мужским полом. И если в первый раз парня это неподдельно удивило и даже позабавило, то сейчас смешным это не казалось. И они оба это знали. Она - потому что внутри что-то треснуло, разойдясь окончательно по швам, без права на восстановление и воссоздание заново. Он - потому что, кажется, слышал, как треснуло ее к нему доверие. Не так то и долго он его добивался, конечно, но обидно определенно было - вещь эта капризная и одноразовая. - Ээй, - немного обиженно произнес молодой человек, очень удивленный таким поворотом событий. Все-таки странно, когда сначала тебе открываются, разрешают чуть ли не высшую степень близости, позволяют делать, что хочешь и как хочешь, дарят в ответ нежность, раскрепощение и высоковольтные разряды в воздухе, а потом дёргаются от самого невинного из всех возможных между вами действий. Несправедливо. Неправильно. Незакономерно. Но кто сказал, что жизнь должна быть справедливой, идеально правильной и поэтапно закономерной? В ответ девушка лишь покачала головой, как делала всегда, отгоняя пришедшие из прошлого образы и картинки всего того, что так жаждут получить все девицы, чего она сам так остерегалась и что определенно являлось лишним в этих недоотношениях. Может быть, не позволяй она ему так много, сейчас все было бы иначе. Но нет смысла загадывать, что было бы, если бы... - Маш, - обратился к собеседница по молчанию молодой человек. "Маш, Маш, Маш" эхом отдалось у девушки в голове. Ей нравилось, когда он звал ее по имени. Нравилось, когда он делал это с придыханием. Когда оно случайно соскользало с его непослушных губ. Когда оно призвало ее к действию. А иногда и ко смирению. К страсти. К спокойствию. К нежности... - Ты вроде хотела поговорить, - парню явно надоело молчать, и он то ли обстановку пытался разрядить, то ли уже разойтись, кто знает. - Хотела, только не знаю, как и что говорить, - честно призналась девушка, вперив свой взгляд под ноги на землю. - Да говори, как есть уже, - начал терять терпение молодой человек, гадая, что же такое случилось. - Знаешь, я долго думала, - совсем не театрально долго затянутая пауза, - и пришла к мысли, что...что..., - послышался глубоких вздох, можно было бы заметить быстрое моргание ресницами и чуть сжатые в кулаках руки, - я думаю, что нам надо...мне надо... Тьфу ты! - за столько недель переживаний нервы были уже ни к черту. - Я привыкла уходить первая, Глеб. И, наверное, сейчас самое время, - сказав столь страшные слова, девушка наконец-то выдохнула, понурила голову, поджала поближе ноги, начала руками нервно теребить кольцо. - То есть как уходишь? Куда? Да все вы одинаковые! Вот всего так с вами: чуть что, поджимаете хвост и бросаетесь с корабля в открытый океан, там тоните, а нас обвиняете в том, что это мы во всем виноваты. Женщины! - сбоку послышался тихий всхлип, который и отвлёк парня от начинающейся тирады. - Ээй, Маш, ну ты чего, а? - молодой человек уверенно потянул руку, обхватил пальцами подбородок девушки и повернул ее голову к себе. - Посмотри на меня, пожалуйста. Маша вредничать не стала. Подняла взгляд карих глаз, как ей казалось, прожигая собеседника насквозь. Глеб же считал иначе. Он видел темноту. Казалось, что роговица стала черного цвета, сливаясь со зрачком. И в темных глазах девушки плескалась звенящая, ледяная темнота, охватывающая все вокруг и заставляющая поежиться. Холод. Много холода. Словно она стала льдиной, айсбергом, заморозив в себе все эмоции и чувства. И этот ледяной взгляд пугал. Казалось, что где-то внутри бьется ручеек тепла и света, который раньше яркими вспышками появлялся в ее глазах, когда они виделись. Казалось, что это лишь напускное, что это просто очень хорошая броня, которая строилась не одну неделю. Жуткий холод. Отвратительнейший. Никак не сравнимый с прохладной температурой на улице. Оторвав взгляд от убийственно давящей темноты, молодой человек перевел взгляд ниже, и в сумерках ему показалось, что губы у девушки начинают синеть. - А обязательный прощальный поцелуй? - с непонятной интонацией поинтересовался он. - Не смей, - звучало угрожающе. - У нас и первый был вовсе не обязательным, - а это уже с легкой усмешкой вперемешку с горечью. Но если бы Глеб был из тех парней, кто всегда слушается девушек и сам не проявляет инициативу, то у них с Машей ничего бы и не было. Так и на этот раз. Кто сделает шаг вперед, если не он? Встретив все тот же ледяной взгляд и не отпуская его, молодой человек потянулся к девушке, приближаясь с каждым разом все ближе и ближе. Ему показалось, что в ее глазах сначала промелькнула злость, потом отчаяние, а потом... Он нежно коснулся губами ее губ и, по его мнению, он успел увидеть золотую вспышку ярких карих глаз перед тем, как послышался оглушающий звон, словно что-то разбилось. Девушка разлетелась на маленькие хрустальные кусочки, и каждый, падая на землю, звенел, создавая в общем очень громкую звуковую волну. Мария просто рассыпалась на тысячи ледяных осколков, которые вонзались острыми краями в землю и блестели в свете фонаря . Глеб моргнул. Раз-два. Тряхнул головой. Один раз, другой. Но Маши правда уже не было на скамейке. Как выяснилось, он сидел один, а его левая рука почему-то держалась правую щеку. Щека. Вот оно что! Это место жгло, как будто туда воткнули малюсенькие иголочки, которые покалывали и неприятно о себе напоминали. Он поднял глаза, и ему показалось что на дорожке за деревьями промелькнула знакомая фигура. "Это была пощечина" - осознание пришло неожиданно и неприятно. Он лишь усмехнулся, помня, что она говорила, как всегда хотела бы вот так кому-нибудь врезать. Нехиленький у нее удар такой, раз он даже не понял, как она убежала. Догонять девушку не хотелось. И все же в одном молодой человек был прав. Что-то правда разбилось. И этим чем-то было простое, измученное, помятое и уставшее женское сердце.