***
Где-то спустя две недели он понял, что что-то происходит. Что, если не закрывать глаза на все неловкие моменты, на свои чувства и эмоции, что-то явно не так. Он не выискивает глазами рыженькую хрупкую девушку, как делал это раньше. Он ищет взглядом зеленую шевелюру. Он не интересовался мужчинами раньше. Это в принципе не его. Он любовался прелестью и чистой красотой нежных женщин, их изяществом и грацией. Ему никогда не хотелось, скажем, опереться на властное мускулистое плечо, вдохнуть запах силы и агрессии, проследить глазами грубоватые черты лица, вслушаться в низкий бархатистый тембр. Раньше. И он не может сказать, что его стали интересовать грубые неотесанные мужланы. Он просто следил за спокойной и уверенной походкой Зоро, всматривался в его смуглую кожу и литые мышцы, в серьги в его левом ухе, а эта ширина плеч!.. Он не мог оторваться от мужественного лица и прекрасных изумрудных глаз. Девушки как-то померкли, не выдержав трудного соревнования с Ророноа Зоро и его... всем. Боже правый, вы вообще видели эту задницу?.. Он не мог этого объяснить, просто... теперь, когда он смотрел на ту же Нами, его глазам не было за что зацепиться. Ему было скучно. Весь этот лоск и мишура, пустая оболочка без глубины внутри – это было словно вкусное блюдо, которое ты ел все время. Или книга, довольно занимательная, но впрочем без особого сюжета, и ты не можешь заставить себя прочитать её во второй раз, потому что просто потерял интерес. Зоро был другим. Он был привлекателен, это правда. Но всё же. Его красота словно шла изнутри. Грубая и неумелая, немного резковатая, она делала его загадкой, наградой, которую хочется получить до рези перед глазами, до боли. Казалось бы – он открыт, вот весь Зоро, и всё же нет. Вот знаете, бывают люди, которые кажутся вам загадочными, словно то, что они показывают вам – ещё не всё, что у них есть. Обычно, они оказываются недалекими и глупыми. Неинтересными. Непримечательными. Не особенными. А есть такие, как Зоро. Они просты – вроде бы – и ничем не отличаются; ничего не скрывают, и всё же в них есть своя глубина, они не надоедают, ими невозможно пресытиться. Зоро был книгой, которую хочется перечитывать снова и снова. Знаете, есть такие книги, которые с каждым прочтением открываются заново. И ты видишь новые детали, которые теперь складываются в целую картинку. И с каждым разом, снова и снова, ты видишь в одном и том же предложении совсем иной смысл, и тебе остаётся лишь гадать, что же из всего, что ты понял, – правда. Зоро был красивым внутри. Он будто светился, и каждую клеточку его тела наполняла его энергия, его решимость и сила, его мужественность и самопожертвование, его справедливость и верность друзьям. Он пропал. Увяз так глубоко, что просвета уже даже не видно. Безмерное восхищение в нём перемешалось с безграничной любовью, заставляя желать так сильно, до исступления. Он смотрел на него каждый раз как будто бы заново. Волосы, лоб, брови, глаза, щеки, губы, шея, плечи... Он смотрел, пытаясь собрать воедино, запомнить; жадно, словно в последний раз. Он даже почти не думал о сексе. Правда. Когда он видел Зоро, он не раздевал его взглядом или что-то в этом роде, как делал с девушками (он раскаивается), нет. Он просто... смотрел. Зоро был прекрасен и так. Он стал более раздражительным, чем обычно. Внимание, бывало, рассеивалось, он стал более измотанным и усталым. Он был истощён. Сон был недолгим – час-два за ночь, и остальное время он думал, думал, думал. Он так чертовски устал от этого всего: от неизвестности, от невзаимности, от равнодушия и едких оскорблений и переругиваний, от обидных перепалок. Он и раньше-то был не сильно оптимистом, а сейчас его захлестывали волны депрессии и апатии. Вокруг кипела жизнь – это особенно видно, если живёшь с Луффи под боком... просто неугомонный комок энергии – и это давило на плечи просто свинцовой тяжестью. Он мог признаться, конечно, его бы скорее всего не осудили – Бен и Шанкс вон вместе, и ничего. Но что-то ему мешало. Он знал – скажет это, и ничего уже не будет прежним. По какой-то неведомой причине они грызутся с самого начала, и чего Санджи уж точно не хотел, так это усложнять всё ещё больше. Он знает, как всё было бы, если бы он признался. Зоро бы молча выслушал его и отвернулся. И ушёл. А после он бы стал избегать его, и, возможно, иногда Санджи бы видел жалость в изумрудном взгляде. Он не хотел жалости. Он не хотел рушить то, что и так еле держится. Он понимал, насколько они разные, ещё с самого начала. «Живи», – крикнул он тогда, когда Зоро впервые схлестнулся с Соколиным Глазом. А Зоро не хотел. Ророноа из тех, кто готов умереть за свои принципы, и Санджи раньше не понимал этого. Он и сейчас не понимает – многие отдадут всё, лишь бы выжить; а этот кактусоголовый так безрассудно бросается в битву, жертвует собой, не думая о последствиях. Раньше всё было так по-разному: Санджи хотел жить, Зоро – умереть, если не удастся победить. Теперь кое-что изменилось. Санджи готов умереть, чтобы Зоро жил. Но он ведь, придурок, даже не оценит. Иногда по вечерам, когда море особенно бушевало, Санджи думал об этом, и в горле оседала неприятная горечь. Ему никогда не стать кем-то для Зоро. Кем-то особенным. Он даже как друг не нужен, чего уж там. Не нужен... Эти слова режут больнее, чем «не люблю», доходят до чего-то внутри и давят, давят. Потому что Зоро он не нужен.***
Когда они неслись к Гранд-Лайн и попали под атаку пиратов, каждый был сам за себя. Это принцип Луффи, Санджи понял это давно. Есть команды, в которых все за одного, будут защищать друга в любом случае, без всяких «я дам ему шанс справиться самому». Но у них всё было только так. Никто не мешает битве товарищей. Господи, что за глупость. Он что, должен смотреть, как Зоро пытаются убить? Он не помнил, как разобрался с навалом атаковавших его уродов, не помнил, как получил две рваные раны – на спине и на правой ноге, – не помнил, как бросился перед фехтовальщиком, как ринулся в бой с тем, кто нападал на него. Что он помнил чётко, так это спину Зоро и зелёные волосы, мелькающие в ночи. ― Чем ты думал?! Это была моя битва! Как, по-твоему, я стану сильнейшим, если не смогу ни с кем сражаться, скажи на милость?.. ― Чт... ― он только открыл глаза, как Зоро тут же взвился перед ним, изливаясь ядом. Кок едва разомкнул губы, чтобы сказать хоть что-то, но не смог выдавить ни звука. ― В следующий раз, будь добр, не лезь! Ты что, не можешь понять, что только мешаешь мне? Ты не нужен! Не нужен... Что-то внутри него упало камнем вниз; грудь сжало, словно тисками, во рту стало горько, а в носу предательски защипало. Чёртова Голова-трава... Он смотрел на потолок – чёрт возьми, да куда угодно! лишь бы не на Зоро – и всеми силами пытался сдержать позорные слёзы, которые уже скопились в уголках глаз. Это было несправедливо, так чертовски несправедливо! ― Нечестно... ― прошептал он одними губами, закрывая глаза и пытаясь – пытаясь – держать лицо. ― Зоро прав, Санджи, ― начал Луффи сурово, как в эти свои моменты трагичности, когда он меняется, отбрасывая свою жизнерадостность и становясь до безобразия серьёзным. Он опустил голову, шляпа отбрасывала тень на его лицо. ― Битва должна проходить один на один, это личный вызов. Санджи сжал простынь в кулаки, что-то внутри него кричало. Как смеет Луффи запрещать ему?.. Эта глупая и никому не нужная, навязчивая идея про «честь». Какая... Боже... какая вообще разница будет, какой в этом смысл, если Зоро умрёт?.. Не будет больше команды, не будет возможности сражаться дальше. Не будет даже и шанса стать величайшим фехтовальщиком в мире. Эти дурацкие принципы. Будто чёртов рыцарский кодекс соблюдают. Он был избит; судя по всему, его так потрепало, что те две раны уже и в сравнение не идут с тем, что он получил в итоге. И всё же, это было ничто по сравнению с тем, как ныло в груди. В животе что-то переворачивалось, и по всему телу разливался леденящий холод. Больше всего ему сейчас хотелось, чтобы они все просто убрались к чёрту. ― Думаю, нам стоит оставить кок-сана. Не лучшее время читать ему лекции, тем более что отчасти он прав, ― раздался твёрдый и спокойный голос Робин. Санджи перевёл взгляд на неё; она смотрела, словно ему в душу, словно видела, какой камень привязан к его шее. Может, и правда видела. Хаха, так странно слышать это от соперницы. По команде было видно, что они с мнением Санджи не были согласны от слова совсем; всё же, они тихонько собрались и вышли, не сказав ни слова больше. Он знал, что это как-то сгладится со временем. Они, конечно, не станут злиться на него всё время, Луффи – тот вообще забудет уже сегодня к вечеру. Но он сам забыть не сможет. От него отвернулась команда, в сложный для него момент у него не осталось абсолютно никого рядом. Когда они поймут, что поступили неправильно (если поймут – исправил он себя), будет уже поздно. Поддержка нужна ему сейчас. Он не жалуется, просто... это тяжело. Ощутить, что, вот, у тебя ведь нет никого. Ты можешь хоть сейчас свести счёты с жизнью, и никто даже не узнает, пока не простит тебя и не решит проведать. И Зоро будет всё равно. Слёзы медленно скатились по щекам; Санджи закрыл глаза предплечьем левой руки и с силой сжал зубы. ― В следующий раз, будь добр, не лезь! Ты что, не можешь понять, что только мешаешь мне? Ты не нужен! Он практически не мог двинуться, но всё же, едва дыша от боли, которую это принесло, перевернулся набок и закусил угол подушки, чтобы не взвыть. Слёзы всё падали и падали на белую ткань, а он цеплялся за неё пальцами, подогнув под себя ноги под простыней; и он будто снова вернулся в самые ужасные дни своей жизни, когда у него не было никого, кроме себя самого. ― Зоро... ― столь дорогое сердцу имя судорожно сорвалось с губ. Мужчины не плачут. Конечно нет. И всё же он рыдал, словно пятилетний ребёнок. Разве может быть так больно? Он всегда был сильным, держался вопреки всему, но сейчас... сейчас ему больше всего хотелось увидеть Зеффа, забыть обо всех правилах и просто обнять его. Рассказать, как ему тяжело, послушать, как старик будет кричать на него за слабодушие и ничтожный характер, а после – говорить, что это пройдёт. Он хочет назад, к этой шайке бандитов ресторана, хочет домой. Потому что кроме «Баратти» у него больше нет дома. И ещё он хочет стереть из памяти Зоро и всё, что с ним хоть как-то связано. И он просто бьёт подушку и плачет, судорожно, со всхлипами, едва дыша, но не может остановиться. Ему обидно и больно, и стыд жжёт изнутри. Потому что это не то; именно этого он пытался избежать. Их отношения с Зоро, хрупкие и основанные на насмешках, – он не хотел их рушить. Когда через полчаса он слышит стук в дверь и неловко переворачивается на спину, слёзы уже не идут – они высохли. Ему всё ещё холодно, и ему настолько плевать, что даже страшно. Он боится апатии даже больше, чем депрессии – от неё не спасает ничто. Ему холодно, словно он замерзает изнутри, и это пугает его, как и одиночество. Одиночество, холод, страх – замкнутый круг. И Санджи даже не представляет, что должно случиться, чтобы от него удалось избавиться. Чоппер заходит к нему, осторожно меняет бинты, причитая о его безрассудстве, и убеждает, что Луффи отойдёт. «Ты же знаешь его – он забудет об этом сегодня-завтра! А на повара он тем более злиться не сможет!» Ему всё равно, но при этом, он чувствует – боль не ушла. Она сидит где-то там, глубоко внутри, и он не уверен, что хочет ворошить её.***
Через несколько недель он уже чувствует себя намного лучше. К сожалению, лишь в физическом плане. Он равнодушно пинает мандаринку об стену и ловит её, стоит ей отскочить. Он уже может сидеть, и поверьте – это достижение. Чоппер не жалел на него анестетиков – и на том спасибо. Вообще, Тони-Тони был единственным из команды, кто не отвернулся. Да, не был рядом. Но он не отвернулся, не упрекал, не говорил, что это было неправильно. Оленёнок словно чувствовал, что их кухарю сейчас несладко. Луффи так и не заходил. Вообще никто из команды не заходил. Больше всего хотелось увидеть старика... Эх, а ведь он говорил, что так будет – чёртов старый хрыч. Кок затянулся сигаретой, пока Чоппера не было рядом. Зефф говорил ему, что так и будет. Бог его знает, как он это понял. Вот же... Санджи повернул голову к окну. Море. Ему словно нет конца. Если бы он прыгнул в воду сейчас... интересно, он смог бы доплыть до «Баратти»?..***
Сидеть в каюте безвылазно целыми днями уже стало надоедать. В теле всё ещё чувствовалась слабость, но боли уже не было, и от анестетиков пришлось отказаться. Санджи не смог бы сказать точно, но, кажется, они не только притупляли боль, но и усыпляли эмоции. Так что он даже не был уверен, что хочет прекращать принимать лекарства. В любом случае, Чоппер его хитрый взгляд на медикаменты просёк и пригрозился самолично его прибить, если он возьмёт хоть таблетку. То ли это препараты всё ещё его не отпускали, то ли слёзы забрали часть эмоций на время, но сейчас Санджи флегматично смотрел на деревянную стену напротив. Луффи говорил, Куина была брюнеткой. Что ж, у него изначально не было и шанса.***
В «Баратти» хотелось вернуться всё больше. День ото дня, с каждым разом. Какой же он слабак. Вечно бежит от проблем. И всё же, хотелось увидеть хоть одно родное лицо в этих бескрайних просторах синевы. Была ещё одна проблема. Лекарства перестали действовать. Теперь, когда он думал о Ророноа, – а то есть, примерно, ну, всегда – в сердце словно впивались осколки от взрыва шрапнели. ― В следующий раз, будь добр, не лезь! Ты что, не можешь понять, что только мешаешь мне? Ты не нужен! Он всё ещё пытался, твердил себе, что Зоро сказал это на эмоциях, под влиянием момента. Что это не правда. Но какая-то предательская частичка его души всё нашептывала: «Думаешь, неправда? Думаешь, нужен ему? С Луффи, Нами, Чоппером, Усоппом и Робин? Особенно с Робин. Да брось! Слишком много возомнил о себе как для того, с кем он перебрасывался за день от силы парой фраз» или «Ты ведь только жизнь ему портишь, сам видишь. Раздражаешь его одним своим присутствием. Бесишь человека, которого любишь. Что же это за любовь, Санджи?» С каждым днём груз на плечах давил всё сильнее, сердце билось всё отчаяннее, а проклятый мечник и носа в каюту не сунул. Ночи становились всё холоднее. Он судорожно искал выход из ситуации, потому что чувствовал себя, словно в темнице, ощущал плотную удавку, затягивающуюся на шее. Он думал, изводил себя, и думал. А на следующее утро пришло решение. Было очень рано, солнце ещё даже не поднялось над горизонтом. Это было его время. Время, когда темнота уже понемногу отступает, но света ещё нет, и ты думаешь обо всём. Мысли уносят тебя прочь от проблем, а всё вокруг становится таким атмосферным, загадочным, сказочным. И ты думаешь о других мирах, о волшебстве, которое словно окутывает тебя. Прохладный воздух и уже начинающий рассеиваться мрак заставляют тебя трепетать, а нервы – слегка накаляться. В каюте сидеть осточертело, и Санджи, едва проснувшись и проморгавшись ото сна, натянул на себя привычный костюм, схватил пачку сигарет, хлопнул по карману, проверяя на месте ли зажигалка, и двинулся на палубу. Небо было не чисто синим, а уже слегка с примесью серого, а воздух после нескольконедельного заточения в замкнутом пространстве казался неимоверно сладким. Санджи окинул взглядом горизонт – как же мы ничтожны по сравнению с природой. Открытое пространство навевало чувство свободы. Вдруг внимание повара привлекло нечто, замаячившее где-то внизу. При более внимательном рассмотрении «нечто» оказалось лодкой. Санджи мгновенно сбегал за фонариком, который кто-то из ребят (сердце больно кольнуло) оставил неподалеку от мандаринового сада. Стоило коку посветить на лодку, как в груди поселилось непонятное чувство, которому он не смог дать названия. Какая-то смутная, призрачная идея. ― Псс, Джонни, Ёсаку, ― тихо позвал он, и вдруг понял. Всё понял. ― Эй! Дубины, ну же! Джонни! Один из охотников на пиратов нехотя поднял голову, смутно соображая сквозь сон, и сперва спешно замотал головой в попытках понять, откуда же исходит звук. Тогда Санджи позвал его вновь, и увидел, как в постепенно проясняющихся глазах мужчины стало проступать узнавание. ― Санджи! ― крикнул он едва ли не вовсю глотку. Кок резко шикнул на него и оглянулся прислушиваясь. Вроде бы, никто не проснулся. Охотник, кажется, понял, что повар не хочет поднимать шум, и лишь улыбнулся ещё ярче. ― Братишка! Санджи даже рад был увидеть их, правда. ― Мне нужна ваша помощь, ― сразу начал он, даже не обдумывая как следует эту шальную идею. ― Что угодно, Санджи-аники! ― Подождите минут пять, ― бросил блондин задумчиво. ― Не уплывайте. Я приду и спрыгну к вам. ― Что? Но как же... ― Джонни удивлённо смотрел на палубу, с которой повара уже и след простыл. Он недоумённо переглянулся с другом и стал немного неровно грести вёслами, чтобы остаться рядом с «Гоинг Мерри». Санджи быстро побросал в сумку всё самое необходимое в дорогу на два-три дня. Судя по его расчётам, они были недалеко, так что долго путешествовать не придётся. Один костюм, пара дорогих сердцу безделушек, карта, вода, да продукты, которые не испортятся в поездке. Подумав, прихватил ещё пару футболок и, проходя на выход, заметил футболку Зоро, которую тот, видно, оставил сушиться после стирки. Проклиная себя почем свет стоит, кок воровато огляделся и спрятал вещицу в сумку. Если уходя он и заметил какую-то тень, то списал это на разыгравшееся воображение и игру темноты, всё ещё не до конца развеявшейся. ― Санджи? ― прозвучал удивлённый возглас, и блондин мысленно чертыхнулся. Он медленно повернулся и заметил, как на лице Усоппа удивление постепенно сменяется тревогой и совсем немножко обидой. ― Эй, Усопп, слушай. Я не могу объяснить тебе сейчас, почему так поступаю, но я должен сделать это. Должен, понимаешь? ― он вздохнул и ласково похлопал парня по плечу, словно младшего брата. ― Я очень горжусь тобой, твоей храбростью и решимостью, ты сможешь помочь им вместо меня, ― послышался тихий всхлип. ― Я не могу иначе, пойми. Мне слишком больно, ― увидев, как стрелок украдкой вытер щёки, кок улыбнулся и продолжил. ― Не говори им, хорошо? ― кивок. ― Я не был против тебя, правда, ― просипел паренёк, ― я не обиделся на тебя, ты поступил правильно, просто я не мог зайти... ― Я знаю... ― он вздохнул и в следующий миг улыбнулся, чтобы не показывать, как тяжело ему на самом деле уходить. ― Я рассчитываю на тебя – защити их! ― сказал он с улыбкой, хоть и совсем не веселой. Усопп натянул улыбку – видно было, что резиновую – и замахал руками. И затем скрылся с палубы. Темнота всё не уступала свои права. В принципе, они ещё успеют скрыться за горизонт, прежде чем солнце встанет. Отлично. Санджи медленно провёл взглядом по кораблю, горько усмехнулся и спрыгнул вниз. ― Давай дёру, ― усмехнулся он Джонни. Тот словно остолбенел и смотрел на блондина, как на сумасшедшего. ― Что? ― тупо переспросил он, видимо, считая всё это нелепым розыгрышем. ― Двигай на север, на два часа. Джонни если и хотел что спросить, то решил отложить это на какое-то время. Ёсаку всё ещё пытался вынырнуть из сна, попутно гребя веслом, но получалось не сильно. Санджи вздохнул. Он столько думал об этом в последнее время. Ему нужна была передышка. Ему нужен был Зефф, нужен был «Баратти», нужны были эти тупоголовые ублюдки. Ему нужно было уйти от Зоро. «С глаз долой – из сердца вон» работал пока не очень, и всё же это было лучше, чем видеть любимое лицо каждый день. Так он сможет забыть, оставить в прошлом. Может, если госпоже Судьбе будет угодно, он приведёт себя в порядок и вернётся к ним (он очень сомневался), а может и нет. Возможно, они с Луффи и ребятами ещё как-то встретятся, вероятно, у них уже будет новый кок, с которым Зоро всё же найдёт общий язык. Глаза защипало, и Санджи подумалось, что уж слишком мягкотелым он стал в последнее время, слишком много слёз стал лить. Он обернулся на корабль, постепенно исчезающий во тьме, и с замиранием сердца смотрел, как флаг столь родной пиратской команды начал сливаться с темной синевой. ― Так ты расскажешь, в чём дело, братишка Санджи? ― немного неуверенно начал очкастый. Солнце неспешно поднималось по горизонту, свет растекался полупрозрачными лучами, искрился, радовал глаз. Казалось, он смывал все тревоги, но тоска, поселившаяся в сердце повара, была ему не подвластна. ― Я ухожу. Ребята молчали какое-то время – может, осознавали, насколько это важно для блондина, а может, им просто было неловко. ― И мы едем?.. ― подтолкнул золотоволосого к разговору Ёсаку. ― На «Баратти». Потом можете вернуться к ним. Но только не говорите, куда меня отвезли. Скажите – на какой-то остров. Парни переглянулись, но больше расспрашивать кока не стали. Неловкая тишина, повисшая между ними, была немного тоскливой и печальной. Что ж, Робин будет счастлива.***
― Что значит «Санджи нет в каюте»? Что значит «нет в каюте», Чоппер, я тебя спрашиваю?! ― голосила Нами, привлекая внимание всей команды. Ребята постепенно стеклись в одну кучу, окружив лекаря, и ожидая услышать что-то. ― Я сегодня пришёл проверить его, но кровать была пуста, ― всхлипывая бормотал Тони-Тони. ― Тогда я дважды обошёл корабль, но так и не нашёл его. Мечник нахмурился, но не сказал ни слова. Луффи беззаботно жевал невесть откуда взявшееся мясо и, кажется, даже не понимал причины всеобщего беспокойства, смотря на соратников широко раскрытыми любопытными глазами. Усопп начал глупо хихикать и медленно пятиться назад в отступлении. Что не укрылось от зоркого взгляда Зоро. ― Усопп! ― тот вздрогнул и резво повернулся к зеленоголовому, нервно посмеиваясь и бегая глазами туда-сюда. Что же, врать он всё-таки не умел. ― Да я-то тут причём? Ха-ха... Я вообще ничего не знаю. Я с моим войском из восьми миллионов последователей сегодня спал как убитый! ― Усопп! ― гаркнула Нами, и парень нехотя поднял руки в поражении. ― Ладно-ладно. Я рано утром проснулся, пошёл воды выпить. И увидел, что Санджи с сумкой направлялся к борту корабля. Там, вроде бы лодка была. И... эээ... кажется, Джонни с Ёсаку... ― Ты пытался его остановить? ― подала голос Робин, впрочем, не сильно расстроенная случившимся. ― Да, но... он сказал, что должен это сделать, что не может иначе. Сказал, что ему очень больно и просил меня ничего вам не рассказывать. Луффи замер, отбросив тень от шляпы на лицо. ― Это из-за меня, да? Из-за нас? ― спросил он глухо, серьёзный, каким он был в самые важные моменты. ― Не знаю... ― подал голос Усопп, всё ещё нервно хихикая (хоть его и не спрашивали). ― Не думаю, что полностью. Может, отчасти. Но мне показалось, что было что-то ещё. Да и он ответил, что не может мне рассказать, а значит, дело точно не до конца в этом. ― Балбес! ― Нами дала Усоппу оплеуху. ― Что, не мог остановить его?.. ― И что будем делать? ― спросил через некоторое время Чоппер. ― Догонять его, конечно! ― жизнерадостно воскликнул Луффи, словно позабыв уже обо всей серьёзности. ― Что? ― взвизгнула Нами. ― Башкой своей подумай, балбес! Мы даже не знаем, куда он отправился... Они продолжили препираться, и никто так и не заметил, как зло сжались кулаки мечника, и в какой задумчивости тот покинул палубу.***
Зоро устроился возле борта корабля и оперся на него спиной, закрыв глаза, подобравшись и скрестив руки на груди. Со стороны казалось, что он, как и обычно, спит. Но сейчас ему впервые за очень долгое время просто не удавалось заснуть. Мысли роем теснились в его голове, и внутри что-то жалобно пошкрябывало и подвывало – Зоро никак не хотел признавать, что от волнения за Санджи. С чего тот решил уйти вообще? Да, Ророноа вспылил тогда, сказал чушь, но ведь это было на эмоциях! Он хотел стать сильнейшим, а для этого должен был сам побеждать врагов. Но он, наверное, всё же погорячился... Фехтовальщик раскинулся на палубе, широко разбросив руки в разные стороны, и открыл глаза, всматриваясь в светлое голубое небо. Вот же засранец. Неужели он и правда... из-за него... Уму не постижимо. Но даже если и так. Не мог ведь он уйти только из-за этого. Ведь Зоро не в первый раз вспылил. В голове всплыл тот вечер, когда случилось нападение. Он тогда зашёл к Эро-коку в каюту, чтобы принести апельсинов – просто извиниться ему не позволяла гордость, даже если он и понимал, что перегнул палку. То, что он увидел там, заставило его замереть и прирасти к месту, задержав дыхание. Санджи плакал. И не просто от грусти или чувствительности (как частенько случалось с их женской частью команды), он просто-таки бился в судорожных рыданиях, и, как ни удивительно, это не заставило Зоро считать его слабым. Почему-то. Просто на секунду его захватила паника, и стало страшно. Санджи был сильным, и видеть его в таком состоянии было непривычно; это выводило из зоны комфорта, заставляя осознать, что в мире случиться может всё что угодно, что даже с ним... даже он может вдруг потерять что-то или кого-то, даже он может внезапно почувствовать себя одиноким, что даже ему не чужды эмоции. ― Зоро... ― судорожный шёпот, столь тихий и едва различимый, что мечник сначала подумал, что ему почудилось. И всё же нет, что бы там ни происходило в белобрысой голове этого идиота, он явно был с этим связан. Это было странно. И интересно. Он тогда так и не подошёл к повару, растерявшись и не зная, как реагировать, но эта сцена и судорожные всхлипы, от которых почему-то сжималось сердце, прочно засели в его памяти. Всё время после он ходил словно в воду опущенный, отвечал на все вопросы друзей невпопад и думал только лишь о Завитушке. Впрочем, так ни до чего он и не додумался. Может, тот был прав, и у него и правда мозги не очень варят... От этой мысли резко захотелось выпить. Бутылочку-другую саке. Почему-то иголочки и издевки Санджи ранили больше, чем чьи-либо другие. Он должен был подойти к блондину тогда. Когда застал его плачущим, он должен был остаться с ним. Он растерялся, не извинился к тому же, и... возможно, побег Санджи – его вина. И всё же, отчего же были те слёзы? Ещё и связанные с ним. Не мог же он уйти из-за одной той ужасной фразы? Тогда что?.. «... он сказал, что должен это сделать, что не может иначе. Сказал, что ему очень больно и просил меня ничего вам не рассказывать». Безумная догадка прошила его в долю секунды. Словно молния пронзила. Может ли быть так, что... что Санджи любит его?..***
― Эй, малец, живо перестал прохлаждаться и взялся за работу! Иначе я тебя сейчас за шкирку к клиентам выведу! ― орал Зефф, заставляя Санджи зло скалиться в ответ. ― Что сказал, старый хрыч?! Это ещё кто кого выведет!.. Эти двое вновь сцепились, заставив всех поваров на кухне тяжело вздохнуть. Санджи вернулся буквально вчера, заперся с дедом у того в комнате и рассказал всё, как было. Старый хрен не стал напоминать, что предупреждал его насчёт Зоро, говорил, чем всё закончится, и блондин был ему за это благодарен. Хоть так и не мог понять, как Зефф сумел разглядеть его симпатию к мечнику раньше него самого, тем более, что до этого он увлекался только девушками. Он был рад снова оказаться здесь. Все эти балбесы уже успели стать родными, и ему стало совсем немного легче, когда он увидел их. И Зефф... Санджи очень скучал по нему, тот стал для него отцом, если не больше. И пусть тот был грубым и не давал ему ласки, какую могла бы дать ребенку мать, блондин чувствовал щит, окружающий его со всех сторон, защиту, выстроенную Зеффом. Что бы тот не говорил, он тоже сильно привязался к мальчишке. И Санджи никогда не сможет забыть всего, что старик для него сделал. ― Ты на кого это пасть разеваешь, щенок?! Забыл, кто я, а, мелкий баклажан?! ― хозяин ресторана схватил Санджи за волосы и стал таскать по кухне, пока тот возмущался такой несправедливости. Повара лишь посмеивались и иногда поддакивали Зеффу, заставляя блондина негодовать ещё больше. Где-то в речи повара проскальзывали «жалкий сопляк» и «негодный мальчишка», но все прекрасно знали истинное значение этих фраз. Когда Зефф увидел Санжи на пороге «Баратти» вчера, он уже готов был начать орать на «никчёмного блудного сына» за его нерасторопность и «абсолютное непослушание», но вид блондина заставил старика разом проглотить все свои невысказанные слова и молча пропустить его к себе. Хоть в чём-то Санджи был счастлив: он всё же обнял своего старика, послушал гневных тирад и затем – убеждений, что всё наладится, ведь судьбе виднее. Но, несмотря на всё самовнушение, на все убеждения старика, Санджи было плохо. Он понимал, что не смог бы и дальше смотреть на битву Зоро без возможности вступиться и помочь. Да и чувства рядом с объектом воздыхания возрастали бы с каждой минутой. Он всё сделал правильно. Но почему тогда так болит сердце?..***
С побега Санджи прошло уже два дня – два гребанных дня – и Зоро был не то чтобы зол, просто... хм, да, он был зол. Мечник лежал на палубе, скрестив руки и положив их под голову. Верные катаны лежали под боком – без них он ощущал себя куда менее защищённым. Отсутствие этого безмозглого кретина ощущалось как никогда. Раньше он хоть знал, что тот на корабле, что можно просто зайти к нему. Но прямо сейчас они были в море, бескрайнем и огромном, и не имели даже малейшего понятия, куда отправился кок. Луффи всё скакал вокруг и приказывал отправиться вдогонку, а Нами уже устала орать ему, что «Мы не знаем, где это «вдогонку», кретин!» Зоро вздохнул. Он практически не спал эти два дня, лишь иногда окунаясь в темную пропасть на каких-то пятнадцать-двадцать минут. Два дня. Его нет уже два дня. А Зоро всё это время только и делал, что думал. Вспоминал всякие мелочи, случайные взгляды. Сопоставлял детали. Теперь, когда у него были весьма определённые подозрения насчёт блондина, ему начинало казаться, что все взгляды длились немного дольше положенного, а касания были куда более частыми, чем обычно, и не совсем случайными. Конечно, на объективность могла влиять сама мысль о том, что Санджи влюблён в него. И всё же, тогда становилось понятным, почему Завитушка стал реже и не так обидно огрызаться, а на едкие слова в его адрес стал куда-то уходить, поджав губы. Господи, он был таким идиотом. Это же надо было так его ранить своими словами и поступками! Как он ещё раньше не сбежал – загадка. А тогда, когда их атаковал Чёрный Роджер (какая паршивая попытка плагиата), и Санджи бросился ему на помощь... он краем глаза видел, что блондин дерётся уж больно хорошо, словно под адреналином, на смерть; перебил шестнадцать человек, добил главаря, с которым ему наверняка ещё пришлось бы повозиться. Спас его. Чёрт возьми. Он ещё никогда не чувствовал себя так паршиво. На секунду ему почудилось, что он слышит легкий аромат дыма, от тех самых сигарет, которыми вечно дымит Завитушка. Если он только найдёт его... если только сумеет найти... Чёрт.***
― Эээээй! Луффииии! Нами-саааан! Братик Зорооо! Зоро встрепенулся, сморгнув сонную пелену. Этот голос... «... Там, вроде бы лодка была. И... эээ... кажется, Джонни с Ёсаку...» Джонни! Он понял голову, и его глаза широко расширились от... удивления, неверия... надежды. Он рванул к борту корабля так быстро, как только позволяло ему тело, и перемахнул через него так яростно, что чуть не вывихнул себе ногу. ― Отчаливай, ― произнёс он убийственным голосом, сверля парня исступлённым безумным взглядом. ― Куда?.. ― еле выдавил из себя тот, заикнувшись и схватившись за весло так сильно, словно оно могло спасти его от свирепого зверя, сидевшего перед ним. Дикого. Зоро рыкнул и схватил его за грудки. ― Туда, куда ты увёз Санджи! Джонни дрожал и трясся, но молчал. ― Ну же! ― встряхнул его мечник, но тот лишь закусил губу. ― Санджи-аники взял с меня слово... что я ничего вам всем не скажу, ― со странной серьёзностью произнёс он спустя минуту. ― Ты так зол, что я понимаю, почему он попросил об этом. Я не скажу тебе, ты можешь причинить ему вред. Зоро выдохнул и отпустил Джонни. Пусть ситуация и не такая, как тот себе обрисовал, но он был благодарен другу: будь на его месте кто-то, желавший Санджи смерти, охотник за головами сделал бы всё правильно. ― Я клянусь вам, что не причиню ему вреда! ― он встал на колени и склонил голову в поклоне. ― Прошу вас, я должен его найти.***
― Нами-сан, Зоро тоже пропал... ― заикаясь проговорил Чоппер. На рыжеволосую стало страшно смотреть. ― Что ты сказал?!..***
― «Баратти»... ― хмыкнул Зоро с легкой улыбкой. ― Не думал, что снова окажусь здесь. Вылезайте! Пойдём вас кормить. Обычно ему не была свойственна благотворительность, но сейчас... Он был слишком рад, так, что даже самому стало страшно. Он уже давно не испытывал настолько сильных эмоций. Радость от того, что он нашёл Санджи, можно было по своей силе сравнить даже с горем, что он испытал от смерти Куины. Радость и облегчение. Их были тонны. Ребята весело загалдели и выбрались из лодки, оставив её где-то возле большого корабля. Стоило Зоро зайти в ресторан, как на него обратились все взгляды: испуганные – посетителей – и радостные – поваров, что в этот раз вышли обслуживать клиентов. Зоро махнул им, показывая, что заметил. ― Ророноа! Сколько лет, сколько зим! ― подскочил к нему Патти (кажется? Он не помнил). ― Какими судьбами? ― Да, привет, ― кивнул он, осматриваясь. Санджи не было видно. ― Да вот нас здорово помотало по морю, собираемся идти на Гранд-Лайн, и вдруг поняли, что недалеко от вас. ― Санджи ищешь? ― понимающе подмигнул повар, заметив взгляд фехтовальщика. ― Этот сопляк на кухне, вместе с шефом. Зоро благодарно улыбнулся. ― Накормите этих двоих за мой счёт, ― кивнул он в сторону Джонни и Ёсаку. ― Как скажешь, ― пропел пират, радуясь клиентам. Зоро ещё побродил, пока наконец дошёл до кухни. С ориентированием у него и правда проблемы, видимо. Он прошёл через главное помещение и отодвинул штору в дополнительное – для шеф-повара – и наткнулся на сгорбленную фигуру блондина, усердно вырезающего что-то на деревянной досточке. Тот дымил сигаретой, что уже стало привычным, и Зоро мягко втянул воздух носом. ― Ророноа! ― довольно воскликнул Зефф, косясь на светловолосого, который, услышав имя, замер со слегка приподнятым над доской ножом в руке и выронил сигарету. ― Как же я рад тебя видеть! – однако старый повар не выглядел совсем уж счастливым. Видно, Завитушка уже успел чего наболтать. ― А где Луффи и остальные? ― Я тоже рад, ― он не сводил взгляда с блондина, который, казалось, просто окаменел, опустив голову. ― Я приехал один. Зефф удовлетворённо хмыкнул себе в усы, покручивая правый кончик, словно это он и хотел услышать. Наверное, подозревал, что Санджи себя накрутил только. ― Забирай этого недоумка, и валите уже!.. ― Эй, старый хрыч, ты что вообще... ― начал парень, поворачиваясь к старику и впиваясь в него яростным – умоляющим – взглядом. ― ... пил всё время, как приехал. Знаешь, он ведь пить совсем не умеет, ― покачал головой пират, не слушая крики сына. Тот уже стал ему сыном. И поэтому Зефф хотел ему счастья. ― Даю вам десять минут, а потом отправитесь назад. Зоро перевёл взгляд на Зеффа, смотревшего на него с такой неистовой уверенностью, что сомнений не оставалось – он знает и дал своё благословение. Мечник встретил взгляд и кивнул, это было для него правда важно. Тогда шеф молча вышел в общую кухню, шикнув на кого-то, кто хотел проскользнуть к Санджи. ― Дай этому мальчишке шанс стать счастливым, ― Карне явно не понял, что это могло значить, но отступил. ― Что ты здесь делаешь? ― блондин пытался сказать это грозно, но его голос дрогнул. Всё это время он мог лишь представлять, что вновь увидит его. Он вдыхал запах Зоро с футболки и пил. Много пил. Зоро подошёл ближе. ― Я хочу знать кое-что, ― начал он сурово, но даже не сдерживая улыбки. Санджи всё равно не видел. Тот напрягся всеми мышцами и, казалось, перестал дышать. Сердце мечника в груди отбивало чечётку. ― Ты любишь меня? ― спросил зеленоволосый немного сипло. Блондина повело от хрипотцы, звучавшей в любимом бархатистом тембре. Он молчал. Замер, пытался отвлечься, исчезнуть, и молчал. Зоро подошёл ещё вперед и навис над коком, слегка прикасаясь животом к его спине и вдыхая мускусный аромат, перемешавшийся с одеколоном, потом и специями. Десяти минут определённо будет недостаточно. ― Маримо?.. ― удивлённо воскликнул повар, обернувшись. Он весь разом как-то побледнел и немного испуганно встретил взгляд мечника. ― Я уже спросил, ― твёрдо сказал Ророноа. Ему необходимо знать. Санджи какое-то время молчал, опустив взгляд, а затем поднял голову и с какой-то отчаянной решимостью посмотрел в изумрудные глаза Зоро. ― Да. И этого тихого «да» хватило, чтобы величайший мечник всех времён потерял голову. Он впился в губы Завитушки грубым настойчивым поцелуем, толкая его к ближайшему столу и смахивая с горизонтальной поверхности все миски-доски-кастрюльки. Санджи словно отмер, обхватив его лицо ладонями с двух сторон и отчаянно целуя в ответ, покрывая его губы, щёки, нос и подбородок мелкими невесомыми поцелуями. И от этой нехитрой ласки, от этой нежности у Зоро в животе что-то сжалось. ― Почему? ― спросил кок шёпотом. ― Потому что ты идиот, ― Зоро почувствовал, что его скулы залились румянцем. Но сказать всё же нужно было, иначе этот балбес ещё чего себе надумает. ― Я люблю тебя. И Санджи стал целовать его, сильно, жадно, страстно, проникая языком в рот и кусая губы. Отчаянно. Он забросил руки Зоро на плечи и притянул его ближе. Мечник приподнял его, позволив обхватить себя за талию ногами, и посадил на стол, расстегивая дурацкие пуговицы на этой чёртовой рубашке. Ну что за день... ― Ты такой красивый, ― безостановочно шептал блондин, ― такой сильный, такой сексуальный. Господи, я так хочу тебя. Такой неприступный и закрытый, ты прекрасен. Ты – лучшее, что я видел в своей жизни. Ты храбрый и верный, справедливый, уверенный, упорный. Я так люблю тебя. Так сильно люблю. Так прекрасен... Зоро казалось, что блондин делает с ним что-то невероятное. От его слов тело горело, словно в огне, в паху уже давно сладко тянуло, и он лишь яростнее принялся за пуговицы, которые никак не хотели расстёгиваться, чёрт их подери. Блондин тихо засмеялся и ловко расстегнул рубашку, сбрасывая её куда-то к ногам. ― Я скучал, ― прошептал Зоро коку, целуя его за ухом. Это было жалко, но на большее он не был способен. Красноречием у них отличался Санджи. И комплименты давались ему на удивление хорошо, в каком бы состоянии он их ни говорил. В обычном, самоуверенном, – как, например, для Нами и Робин – или сейчас, когда он был взъерошен и весь красный, то ли от желания, то ли от смущения, – для Зоро. Зеленоволосый оторвался от блондина, неожиданно вспомнив. ― Прости меня, ― ответил он на недоумевающий взгляд. ― Прости за то, что сказал тебе тогда, ― на лице блондина появилась мягкая улыбка, от которой внутренности мечника стали жить своей жизнью. ― И за то, как я вёл себя с тобой, как говорил, я... Блондин сладко чмокнул его в губы и, оттолкнув его, спрыгнул со стола, оставив Зоро глупо хлопать глазами ему вслед. Повар схватил оливковое масло и посетовал на то, что между кухнями не поставили нормальную перегородку, а лишь «жалкое тряпье» повесили. ― Ну да ладно, сами виноваты, ― он улыбнулся озорной мальчишеской улыбкой и поставил масло на стол. Пока Зоро недоумевал, Санджи скинул ботинки, стянул с себя брюки и трусы, и откинул на пол. Благо, тот был чистый. Кок схватил Ророноа за футболку и стал нетерпеливо дёргать её вверх. Фехтовальщик ухмыльнулся, снял пояс и расстегнул брюки, а затем, подняв руки наверх, позволил светловолосому стянуть с себя верхнюю часть одежды. Санджи прошёлся подушечками пальцев по неровному, страшному шраму, рассекающему грудь и живот – следу Михоука – и стал мягко целовать его. Зоро втянул воздух сквозь сжатые зубы и зарылся пальцами в мягкие светлые волосы. Зеленоволосый бросил взгляд на парня перед ним и понял – не здесь. Он хотел его, прямо сейчас, сильно, глубоко, грубо, до одури хотел. Но не здесь. Он мягко провёл рукой по члену блондина вверх и вниз, медленно и тягуче, словно испытывая. Санджи тихо ахнул и поцеловал его в основание шеи, оставляя синюю отметину. ― Мой, ― прошептал он едва слышно, и Зоро, обхватив два члена, стал грубо и рвано, хаотично двигать рукой. Санджи изогнулся – хм, он довольно пластичный, надо запомнить – и прижался ближе, телом к телу. Кожа Зоро покрылась мурашками. Они целовались, мягко, исступлённо и нежно; кок исследовал его тело ладонями, щипал соски, обводил пальцами литые мышцы, сжимал ягодицы и трогал-трогал-трогал. Словно не мог поверить, что Зоро здесь, рядом, что это не сон, не видение, что он не пьян, и это действительно происходит. Он кончил, изогнувшись и сжав ногами бёдра мечника. Тот сделал рукой ещё несколько движений и излился следом за ним. Зоро поцеловал Санджи снова – ласково и нежно – и подобрал с пола вещи, протянув блондину его. ― Одевайся, и пойдём. Надо попрощаться с твоими, ― проурчал он сквозь поцелуи. ― И захвати масло – оно нам сегодня ещё пригодится. Санджи усмехнулся и, быстро натянув одежду и ботинки, схватил бутылочку, спрыгивая вниз. Он выхватил откуда-то сигарету и закурил. Зоро проследил за ним, не отводя взгляда, и перед тем, как развернуться к выходу, взял его за руку. Санджи перевёл удивлённый взгляд на их переплетённые пальцы и слегка покраснел. Когда они в таком виде предстали перед Зеффом и остальными поварами на кухне, – взъерошенные, помятые и держащиеся за руки – старик и бровью не повёл. ― Молодец, ― похвалил он Зоро, хлопнув рукой по плечу. ― Я... я хочу попросить у вас разрешения быть с Санджи! ― воскликнул он на всю кухню. Кто-то присвистнул, кто-то ахнул; Патти, вернувшийся из зала уронил все тарелки, которые нёс. ― Хорошо, ― шеф же и в лице не поменялся. ― Береги его и не дай помереть молодым. Зоро улыбнулся широкой детской улыбкой и, крикнув нечто вроде «спасибо, старик», смылся с виду. ― Это он от мелкого баклажана смелости нахватался, честное слово... ― проворчал старый пират и усмехнулся. ― Чего уставились?! Живо за работу!***
Ророноа остался платить за Джонни и Ёсаку, а Санджи, заглянув по дороге в свой номер за вещами, опёрся спиной о борт корабля и закурил. Из головы не выходил рассказ Луффи о той девчонке из прошлого Зоро. Санджи не мог с ней тягаться. Это было давно, Зоро был ещё ребёнком, та любовь была сильная и первая. И она не угасла, не прошла, не растворилась от рутины, потому что девчонки не стало. Маримо всегда будет помнить её, даже когда у него будет Санджи. Он выбросил сигарету в ведро и уставился в пол. На сердце было неспокойно, и от этого чувства избавиться не получалось. ― Йо, ― Зоро встал слева и посмотрел на него, ― ты чего тут киснешь? Санджи молчал какое-то время, и Зоро засмотрелся на облака в голубом чистом небе. ― Ты ведь... ― Хм? ― мечник повернул к нему голову. ― Ты ведь всё равно всегда будешь любить её больше... Он прямо почувствовал, как парень задумался, что он имеет в виду. Ну вот, сейчас он скажет, что это не его дело, чтобы он не лез. ― Кто сказал тебе про неё? Плечи Санджи подрагивали от рыданий. Слишком много он плачет в последнее время. ― Луффи. Зоро тяжело вздохнул и, запустив правую руку в волосы блондина, притянул его к себе. Санджи уткнулся ему носом в шею, и почему-то слёзы, которые он до этого ещё как-то сдерживал, сейчас скатились по щекам. ― Я никогда не любил её, знаешь? Она была мне как сестра и даже больше, к тому же, я был ребёнком и воспринимал всё острее, ― он перебирал светлые пряди и чувствовал, как плечо стало мокрым. Почему-то не хотелось, чтобы Санджи плакал. Только не Санджи. Он сделает для этого всё. ― Я люблю тебя. Больше, чем кого-либо когда-либо в этой жизни. Повар обнял мечника за талию, всё ещё не двигаясь с места, и какое-то время молчал. Зоро услышал тихий смех и повернул голову вправо. ― Я счастлив, ― ответил Санджи на невысказанный вопрос. Зоро улыбнулся и повернулся к нему, обняв в ответ. Со стороны послышалось неловкое покашливание. Джонни и Ёсаку во все глаза смотрели на них от дверей ресторана. Зоро нехотя отпустил Санджи, и тот отправился попрощаться с дедом. Нужно всё-таки хоть обнять его на прощание, а не как в прошлый раз.***
― Вы вообще как посмели меня сдать, паршивцы? ― охотники за головами сглотнули и принялись торопливо объясняться. ― Зоро-аники сказал, что ему очень нужно с тобой увидеться, и что он ничего тебе не сделает. Санджи залился краской до кончиков ушей. Зоро усмехнулся.***
― Как ты мог нас бросить, засранец?! ― Нами-саааан, нижайше прошу прощения! Я заставил мою меллорин поволноваться!.. Уже отсюда он почувствовал злой и ревнивый взгляд Маримо. Тот прямо-таки убивал, кромсал на кусочки им то ли его, то ли Нами. «Горбатого могила справит», – мысленно вздохнул Зоро. ― Санджи, ты всё-таки вернулся! ― орал Усопп с завидным рвением. ― Эй, Санджи, ― Луффи опустил взгляд, шляпа бросала тень на верхнюю часть лица. ― Прости меня за то, что я сказал тогда. Впредь мы будем помогать друг другу в битвах, не будет «один-на-один». Блондин просто обнял его в ответ. Видимо, этого капитан не ожидал никак, и он поднял удивлённый взгляд на Зоро. Впрочем, через секунду он уже обвил кока своими резиновыми конечностями в несколько раз. ― Луффи... дышать... воздух, ― просипел Санджи. По «Гоинг Мерри» разнёсся громкий смех команды. ― Раз уж все в сборе, нам нужно вам кое-что сказать, ― начал мечник, испепеляя глазами Нами и Робин. ― Мы с Санджи теперь вместе, ― сказал он прежде, чем повар смог его остановить. Зоро вновь взял его за руку, и тогда Санджи подумал, что, возможно, идея рассказать им и не была так уж плоха изначально. Первые несколько минут они слышали только шум моря, потому что команда Пиратов Соломенной Шляпы замерла статуями самим себе, но после Луффи и Усопп стали бегать по кораблю и орать, и забираться на все выступающие над поверхностью предметы, как мартышки, и, да, орать. Всё же, они неисправимы.***
Зоро затолкнул его в каюту и завалил на кровать, целуя. ― Зоро... Зоро... ― пытался образумить его повар в перерывах между поцелуями. Получались только отрывочные фразы. ― Обувь... Одежда... Снять... Зоро прорычал в ответ, но останавливаться и не думал, начиная стаскивать с себя футболку. От Санджи крышу сносило напрочь. Особенно, когда он снимал пиджак и в одной своей рубашке – та была ему очень к лицу – начинал готовить. Как тогда, на соревнованиях в Локтауне. Чёткие отточенные движения, абсолютная концентрация, ничего лишнего. Когда кок начинал готовить, Зоро только и смотрел, что на него, на его руки, плечи, лихую усмешку, золотистые волосы – они напоминали солнце. И эта талия... А сейчас он здесь, и Зоро, кажется, вообще соображать перестал. Санджи смотрел, как чёрный цвет поглотил почти всю зелень глаз мечника, оставив лишь тонкую изумрудную кайму вокруг. От волнения всё внутри сжималось – обычно спокойный и холодный Зоро сейчас был сам на себя не похож. Кок живо стащил с себя ботинки и одежду, пытаясь унять дрожь в руках, и перевёл взгляд на мечника, уже раздетого, и пожиравшего блондина жадным, голодным взглядом. Он притянул Маримо к себе, целуя и перебирая его волосы, – всё же не зря он так на них зациклен – и опустил руку на его член, легко двигая по нему ладонью и глотая тихие вздохи Зоро в ответ. Он провёл пальцем по головке, слегка надавив на дырочку, и Ророноа испустил тихий стон, от которого блондина прошило зарядом тока. Он схватил бутылочку с маслом, и принялся торопливо раскручивать крышку, пока Зоро целовал и вылизывал его шею, ключицы, плечи, грудь. Он вылил немного масла себе на пальцы и стал спешно себя растягивать, член уже изнывал от нетерпения, а он сам жаждал ощутить наконец Зоро внутри. Флакон выскользнул из рук и упал на кровать, немного масла пролилось, и Санджи чертыхнулся. Он растягивал себя двумя пальцами, пока мечник лизал и покусывал его соски, целовал пресс. Он добавил третий палец и почувствовал, как зеленоволосый стал пристально следить за тем, как пальцы исчезают в его дырочке. Это подстегнуло ещё больше и, выдержав ещё от силы минут пять, он убрал ладонь и припал к губам Зоро, целуя его и проникая языком к нему в рот. Зоро приподнял его, держа под коленями, так что теперь блондин касался кровати лишь лопатками, и мягко толкнулся в него. Санджи резко выдохнул от ноющей боли, но через несколько секунд та прошла – всё же, как оказалось, не так страшен чёрт, как его малюют. Зоро, заметив, что блондин расслабился, вошёл до конца и замер. Он дышал шумно, тяжело и рвано, будто бежал несколько километров без передышки, по его лицу и шее стекал пот, и Санджи, поддавшись какому-то звериному желанию, инстинктивно слизал несколько капель, пройдясь по ним языком. Зоро сжал его бёдра сильнее, вышел почти полностью и осторожно, на пробу, толкнулся вперёд. Санджи вздрогнул, чувство целостности затопило его. Он прикрыл глаза, пытаясь осознать, что Зоро сейчас с ним, в нём, что ближе, чем они сейчас, оказаться уже невозможно. Он стал покрывать шею мечника мелкими невесомыми поцелуями, концентрируясь на ощущениях. Со следующим толчком Зоро задел какую-то точку внутри него, и Санджи просто-таки подкинуло от этого движения. Он выгнулся и хрипло простонал, и, кажется, это стало последним, что осознал Ророноа. От этого стона его повело, и он с силой толкнулся вперёд, оставляя синяки от пальцев на ногах блондина там, где он держал его. Зоро вбивался в него, сильно, глубоко, резко и рвано, и слушал хриплые пошлые стоны. Санджи был довольно громким в постели, и это чертовски возбуждало. Он не просто отрывисто дышал, Зоро мог слышать его голос, такой прекрасный сейчас, и это в сочетании с ощущениями создавало просто взрывную смесь. Санджи впивался пальцами в его спину, оставляя глубокие царапины в моменты, когда Зоро входил особенно глубоко, и двигался навстречу толчкам. Зоро стал резко надрачивать член блондина, и тот кончил спустя несколько движений мечника, громко и надрывно простонав. Ророноа почувствовал, как мышцы вокруг его члена сжались, и кончил в блондина спустя пару толчков. Он мягко завалился на повара, устало покрывая его шею и ключицы нежными поцелуями. Санджи уже расслабился, как почувствовал, что его ноги опять раздвинули и немного приподняли над кроватью. Он покраснел от смущения, когда почувствовал, как влажный язык стал вылизывать особенно чувствительную сейчас дырочку. Он понял, что опять возбуждается, и Зоро вошёл в него резким движением, в этот раз уже не сильно заботясь о его дискомфорте. Он медленно и плавно входил в блондина, вырывая из его горла сладкие стоны, и постепенно ускорялся, в этот раз не трогая член Санджи. Тот чувствовал всё намного острее, чем в первый раз. Он вцепился одной рукой за простынь и стал двигаться навстречу, но Зоро схватил его за бёдра, зафиксировав их, и стал вбиваться в него резко и сильно, не давая двигаться самому. Спустя десять минут этой пытки – или вечность, Санджи потерял чувство времени – он выгнулся и кончил снова, насаживаясь до основания. Зоро глубоко поцеловал его и нагло ухмыльнулся: ― Ты же не думаешь, что это всё, правда?.. К вечеру повар уже перестал считать, сколько раз он кончил. Ему, похоже, удалось наткнуться на монстра. В сексе Зоро был ненасытен. Он вышел на палубу покурить и спустя пару минут почувствовал движение рядом. ― Куина была брюнеткой, ― шепчет он в темноту и отводит взгляд. ― Придурок, ― ласково отвечает мечник, притягивая его для поцелуя. Что же, возможно, Зоро всё же нравятся блондинки.