Fly me to the moon

С самого момента начала этой войны, Падме не прекращала волноваться за Энакина. Каждый его шрам отпечатался в её сердце, лишь со временем и множество улыбок её мужа и слов о том, что всё в порядке, прекращая кровоточить от каждого взгляда. Но никакие слова и улыбки не могли заглушить её волнение, становящееся тем сильнее, чем дальше удалялась фигура в тёмной джедайской мантии. Падме как никто другой умела держать маску и не выдавать своих эмоций, но каждый раз, когда Энакин отправлялся на очередную операцию ну другой край галактики, глаза её были полны боли и желания побежать вперёд, ухватится за злополучную мантию, со всем отчаянием обнять и плача просить не уходить. И каждый раз, стоит ей увидеть его, живого и невредимого, ей хочется наплевать на все запреты просто с поцелуем прильнуть к своему мужу, без слов говоря, как она рада его возвращению. Но у неё и свои битвы. Как сенатор, она должна не дать совету, который в большей части состоит из трусов, развалиться прямо посреди заседания, а канцлер Палпатин всё меньше и меньше старался ей в этом помочь, увлечённый своими интересами. И с каждой стычкой с генералом Гривузом это становится всё труднее и труднее, цепной пёс Дуку наводит на галактику гораздо больше страха, чем его господин ситх. Падме часто засыпает на рабочем месте, морально и физически уставшая, а начинающая проявляться рассеянность иногда стоит ей всего положения в обществе. Но всегда, когда Падме готова опустить руки, Энакин возвращается, немного потрёпанный, но всё такой же улыбающийся и живой. И тогда Падме вновь чувствует прилив сил. Когда военные советы проходят, джедай часто возит её по всей галактической столице, совершая фигуры высшего пилотажа под её испуганные крики, перерастающие в смех, или они держась за руки ходят по вечернему городу, заглядывая в парки и просто наслаждаясь тем, что они снова вместе. Благодаря Энакину Падме научилась каждую секунду проводить с пользой и ценить всё то время, что они вместе, а не разделённые войной. Скайвокер бьётся не только ради галактического спокойствия. Он сражается ради Падме, его любовь к ней – то, что даёт его рукам силы держать меч, искрящийся от той силы, которой его наполняют чувства владельца. Энакин готов в одиночку одолеть всё зло вселенной и вернуться живым – всё ради счастья его возлюбленной, ради её улыбки. Умирать давно стало запретной мыслью для Энакина, ведь Амидала останется одна в холодной галактике, которую не волнует боль сердца, навсегда потерявшего свою вторую половину. Оби-Ван может сколько угодно скрипеть зубами от негодования с безрассудства Энакина, доставшееся ещё и юной Асоке, которая за короткий срок для обоих учителей успела стать младшей сестрой и, вместе с тем, головной болью, которую даже Гривуз не в силах переплюнуть. Но сам Скайвокер знает, что когда ситуация не даёт возможности поступить правильно, как джедай, то он должен поступать хорошо, как любящий мужчина, победного возвращения которого ждёт на другом конце галактики его жена. Но это война кажется бесконечной, склизкая змея Гривуз всегда ускользает, армиям дроидов нет конца, а Дуку выжидает момент, чтобы выставить свой козырь, возможно фатальный для всех них. И даже в центре Республики никто не мог ощущать себя в безопасности. А вынужденная игра на публику, что они не более чем хорошие знакомые, часто выжигает все оставшиеся силы, и всё что остаётся – один, возможно единственный на ближайшие несколько часов, поддерживающий взгляд между ними, просящий продержаться ещё немного, дающий обоим ещё немного сил. А совет Джедаев вместе с советом Республики кажется адом из самых жутких кошмаров, после которого хочется впасть в истерику и световым мечом рубить всё что попадётся под руку – желательно дорогое, хрупкое, издающие громкие звуки от грубого и жестокого насилия, и с ярко сверкающими до боли в глазах искрами и огнём. Затем, они разными путями и в разном транспорте добираются до своего укромного уголка. Нет места надёжнее, чем у обоих советов под носом. Энакин часто прилетает гораздо позже неё, уже ночью и застаёт Падме в вечернем платье, в её силуэте и жестах нет и тени той усталости, её глаза полные радости завораживают, а улыбается она так же счастливо, как в день их свадьбы. В такие моменты вся галактика перестаёт существовать, а восприятие мира частично, но возвращается уже в спальне. - Энакин…- Падме шепчет имя любимого томно, прикрывая глаза, пока её платье волнами ткани медленно стекает на пол с каждым распущенным узлом, обнажая лунному свету бархатную кожу, покрывшуюся мурашками от прохладного воздуха и прикосновений пальцев металлической руки. Её же ласковые ладони уже распахнули тёмную рубашку и скользили по загорелому торсу, окончательно сбивая с ритма дыхание джедая, ощущавшего её прикосновение каждой клеточкой в теле, и согревая тонкие пальцы, пока по позвоночнику распространялась волна наслаждения от горячих поцелуев в шею, и не менее горячего дыхания, несущего звуки её имени, произнесённого со всей горящей внутри сердце Скайвокера нежностью. Когда платье упало к её ногам, открыв взору её мужа скрываемое за дорогой тканью красивое – идеальное, с его точки зрения – тело, раздалось два выдоха, помогающие не забыться от переполняющих эмоций. В это время, её руки прошли путь вниз - от его ключиц до ремня пояса - едва успев открыть пряжку, когда Энакин бережно обнял её, утаскивая в мягкий поцелуй, водя ладонями по её спине в поисках крепления лифчика, пока она обомлела в его руках от контраста ощущения механической руки с настоящей, живой и тёплой. Отпустив его губы, Падме нежно сжала его ладонь, делая медленные шаги назад, в сторону кровати, утягивая его за собой. Джедай шёл за ней, очарованный её полными любви и желания глазами, поспешно и неловко избавляясь от ненужной одежды, наблюдая за тем, как озарённое луной лицо медленно скрывается в тени, не теряя ни капли своей красоты, которой не нужен был свет – сама Падме была его солнцем. Распущенные волосы водопадом разлились по подушкам, тёмным холстом обрамляя её завораживающие карие глаза и приоткрытые нежные губы. Энакин навис над своей женой как живой щит – укрывая её от всей вселенной, оставляя только ему одному. Держа баланс на механической руке, он вновь накрыл её губы, уже более страстно и сильно, получая горячий ответ от неё, в то время как свободная рука поглаживала упругую грудь, отчего Падме прикрыла глаза от удовольствия. Нежность Энакина всегда очаровывала её сердце, а сейчас она просто тает от его ласки, наслаждаясь каждой секундой ощущения его близости, отвечая ему стирающими все стены самообладания Джедая нежными прикосновениями и мягким поглаживанием. Энакин знает, что Падме гораздо терпеливее его и что она может так бесконечно долго, но её глаза просят совсем о другом, об обжигающе страстном. И Скайвокер отвечает на её желание, рывком снимая последнюю одежды, поглаживая её бедро. Падме тихо стонет, когда он касается её там, прикрыв глаза, сквозь ресницы видя, как его лицо расслабилось в намерении продолжать эту игру до конца. Непослушная прядь светлых волос сорвалась из-за уха, но Амидала вернула её на место, огладив его лицо, проведя по губам, улыбнувшись его нежным поцелуям тёплой ладони. Энакин осторожно прикусывает её, зажмурив глаза, когда женские бархатные пальцы коснулись центра обуревавшего его жара, сжимая и скользя по всей длине, вызывая взрывы удовольствия, краем уха ловя стон Падме, когда его ладонь коснулась её бёдер внутри, поглаживая горящее и манящее тело. В какой-то момент вся галактика перестала иметь значение. До сознания Энакина волнами доходило то наслаждение, что испытывала Падме и вместе с тем разливающимся магмой удовольствием, которое она ему доставляла, это положило конец всем играм. Прижавшись, но не налегая на неё, свободной рукой придерживая её бедро, Энакин плавно вошёл в неё, с каждой миллисекундой ощущая как по телу распространяется ни с чем не сравнимое наслаждение. Вместе с первыми движениями, Анидала утянула своего Скайвокера в поцелуй, обнимая его шею и закрыв глаза, отдавшись ему и погружаясь в доставляемое им удовольствие, становящимся взрывными волнами, отдающимися по всему телу, когда он входил до предела. Это можно было назвать безумием – такая страсть и такой запретный союз, но их это давно уже не волновало. В такие моменты супруги принадлежали только друг другу, и Скайвокеры – не исключение. Обуреваемый страстью Энакин и опьянённая желание Падме отдавались друг другу без остатка, сливаясь в этой близости и удовольствии, что доставляли быстрые, но аккуратные движения, обжигающие поцелуи и ласкающие слух стоны чужого, но такого близкого и родного, имени. И когда они оба достигают пика, температура вокруг будто понимается ещё на несколько десятков градусов, чтобы потом вновь вернуться прохладным ветром, что гулял по комнате до прихода мужа и жены. Не спящая, но пребывающая в приятной полудрёме Падме прижимается к Энакину, нежно обнявшего её и зарывшегося носом в ещё хранящие оттенок запаха цветов и мыла волос. Дыхание восстанавливается медленно, а ощущение времени и вовсе не желает возвращаться, в том время как случайный взгляд на окно обнаруживает первые проблески зари. Поспать конечно не удалось, но оба чувствовали себя как никогда отдохнувшими. Долг каждого вынуждает расцепить объятия, не волнуясь об желании его исполнять, но лёгкие улыбки при взгляде друг на друга он не может стереть. Душ они принимают вместе, после чего Энакин заботливо расчёсывает тёмные волосы, заплетая их в косу, а когда все сборы завершены, они прощаются долгим поцелуем. В один ужасный, с точки зрения Падме, которой пришлось опять слушать недовольство сената, день всё резко перевернулось, вместе с самой Падме, чьё состояние было близко к обмороку. Поездка к частному врачу, вместо дорогой больницы, и результат теста, заставший сердце биться быстрее любого другого в галактике. Она ждёт ребёнка, их с Энакином дитя. Падме улыбается, ведь в их жизни появилась новая, важнее их самих, причина сражаться дальше.