Лунные поляны

- Тихонов, оправдывай свою фамилию хоть немного! Помолчи, пожалуйста, уши вянут твое пение слушать.

- Вань! Хватит в наушниках петь, ты сам себя не слышишь. Ты уже не шепчешь, а кричишь на всю лабораторию.

- Тихонов, может, тебя петь научить? Даже если азы освоишь, уже не будешь слух окружающих травмировать. Тихонов сидел в лаборатории, гипнотизируя застывшим взглядом компьютер. Ни один из фигурантов дела не спешил выходить на связь, и программист пялился на пустую, словно нарисованную гуашью, карту столицы. Чтобы скрасить минуты безделья (которые получалось уловить чрезвычайно редко), он поднял наушники, шарфом охватывающие шею, на голову и включил живую, ритмичную песню. Спустя минуту, когда начался припев, Ваня уже топал ногой в ритм и барабанил пальцами по столу, а еще через несколько секунд он, прикрыв глаза от удовольствия, покачивал головой. Новый саундтрек к любимой игре разбудил воображение, и вот Иван, с винтовкой за плечом, отважно прыгает с крыши высокого здания, надеясь поскорее достичь места битвы и выручить команду. Выполнив в полете тройное сальто назад, он приземляется в колючий стог сена и, невредимый, мчится по узеньким переулкам, сметая все на своем пути. Когда он готов атаковать противника со спины и влиться в толпу сражающихся игроков, грубый мужской голос в наушниках подбадривает его, и отважный боец вторит невидимому певцу: - Файт*! Иван, оттолкнувшись ногами, прокатился на стуле через всю лабораторию, продолжая громко скандировать боевой призыв. Вдруг песня резко затихла, и певец, которого грубо оборвали на полуслове, умолк. Программист в недоумении снял наушники и обернулся, чтобы понять, что произошло. У своего компьютера он увидел Амелину, у которой в руке был провод от наушников, небрежно выдернутый из системного блока. - Тихонов! - девушка повернулась к нему, не скрывая раздражения во взгляде. - Я ведь просила тебя не петь в лаборатории уже несколько раз! Тем более, Рогозина ждет результатов экспертизы и анализа крови подозреваемого. Ты закончил? - Да, - Ваня кивком указал на принтер, где лежали распечатки. Оксана, несомненно, обладала очаровательным голосом, которым могла пленить каждого. У нее был и тонкий слух, и красный диплом из музыкальный школы, но Амелина почти не пела на публике. Иван слышал её лишь пару раз, когда девушку, немного выпившую на корпоративе, уговаривал Майский, и она пела под гитару. Но и тех моментов хватило, чтобы навсегда остаться очарованным её голосом. Сейчас же Ваня проводил взглядом Амелину, которая, взяв все нужные бумаги, быстрым шагом удалилась из лаборатории. Тихонов даже не успел удивиться дерзости своей подчиненной и узнать причину её плохого настроения с самого утра. Не желая забивать голову вопросами, на которые он всё равно не получит ответа, Иван аккуратно смотал провод наушников и спрятал его конец в свой карман, а затем вновь уселся за компьютер. Через несколько минут Оксана вернулась в лабораторию уже без бумаг, зато с ребенком. Она неумело держала грудного малыша, завернутого в пелёнку нежно-голубого цвета, трясущимися от волнения руками и смотрела на него глазами размером с блюдце. Амелина пыталась его убаюкать, но кроха только сильнее хныкал от её вовсе не нежного покачивания и сопел, морща розовый носик. Оксана начала что-то тихо напевать себе под нос, и она, казалось, заинтересовала малыша и привлекла его внимание к себе, ведь он замолчал и внимательно изучал лицо девушки заплаканными глазками. Она уже успокоилась, но в тот же момент мальчишка разревелся пуще прежнего; так громко, что его крик отдавался эхом на втором этаже лаборатории. Наконец, Тихонов не выдержал и, оторвавшись от работы, решил забрать у коллеги ребенка. - Ну, и кто из нас тут больше шума создает: ты или я? - с хитрой улыбкой произнес он, глядя на Амелину. Она отвела взгляд, решив оставить эту колкость незамеченной. Ваня бережно принял из её рук хныкающий сверток, удобно обхватил его обеими руками, чуть развернув пеленку, и, на удивление, малыш сразу же перестал плакать. Тихонов улыбнулся ему, и тот поднял взгляд небесно-голубых глаз, потом издал странный звук и засмеялся, высунув язык. Затем мальчишка, так же ярко улыбаясь, высунул ручку из пеленки и потянулся к лицу Вани, прикоснувшись кончиками пальцев к щетине на подбородке. - Видишь, - самодовольный, он окликнул Оксану, следившую за ними уголком глаза, - меня дети любят! - Да ты сам как ребенок, - тихо буркнула та в ответ. Амелина отвернулась к компьютеру, пытаясь скрыть свое недовольство. Галина Николаевна поручила малыша ей, а теперь с ним возится человек, у которого не то, что материнский инстинкт природой не заложен, у него и инстинкт самосохранения напрочь отсутствует. И более того, Иван ребенку нравится намного больше, чем она. Когда Оксана решила выйти в буфет, Тихонов, сдвинув все бумаги и свою любимую клавиатуру, расстелил пеленку на столе, положил на нее мальчика и показывал ему диски, отражающие ярким блеском свет лабораторных ламп. Ребенок громко угукал и следил глазами за ловкими движениями рук Вани, которые он то уводил за спину, пряча, то приближал к голове мальчика, гладя его по белесым тонким волосам. Оксана отвлеклась от этой идиллической картины и вышла из лаборатории. В буфете она сначала сделала один кофе для себя, а потом решила принести еще один Ване, несмотря на запрет Рогозиной о распитие любых напитков вне специализированной комнаты. Амелина шла по коридору меж стеклянных стен, прикрывая чашку с кофе рукавом халата, и надеялась, что не встретит свою начальницу, от которой непременно получила бы выговор за несоблюдение установленных порядков. Девушка старалась идти медленно и не стучать каблуками, чтобы не расплескать напиток и не привлечь к себе лишнего внимания. Вдруг в созданной вокруг себя тишине Оксана услышала приятный мужской голос, отражающийся стеклянным эхом от стен и пола. Лунные поляны Девушка остановилась и прислушалась. В ФЭС сейчас никак не мог оказаться певец, которому бы разрешили показать всем свой талант, но голос, услышанный Оксаной, звучал так естественно и натурально, что не мог ей почудиться, не мог оказаться случайной строчкой из песни, которая вдруг всплыла в голове. Ночь, как день, светла Амелина убедилась в том, что кто-то поет совсем недалеко от нее, и, не справившись в нахлынувшей волной любопытства, пошла на звук чарующего голоса. В уголок подушки носиком уткнись Оксана, позабыв об осторожности, брела по коридору, чутко прислушиваясь и крутя головой во все стороны, в надежде увидеть загадочного певца. Песня звучала все громче, и девушка поражалась тому, что она не изменила своего первоначального направления, а по-прежнему шла в сторону лаборатории. Звезды, как веснушки, мирно смотрят вниз Амелина застыла в коридоре, сжимая в правой руке кружку кофе. За стеклом, по лаборатории неспешно шагал Иван, качая на руках запеленатого малыша. Тихонов не отрывал от него заворожённого взгляда и, улыбаясь уголками губ, пел колыбельную. Получалось не громко и не тихо, а слова сами слетали с его уст, будто он повторял эту песню каждый вечер. Ваня, казалось, абсолютно не напрягался, а его голос звучал непривычно плавно и легко, хотя таким до этого момента он никогда не был. А мальчик сладко спал у программиста на руках, словно в колыбели, опустив длинные светлые ресницы. Оксана стояла в дверях, боясь нарушить воцарившуюся идиллию своим появлением. Когда Ваня замолчал, она шепотом окликнула его, и тот резко обернулся, не ожидая увидеть девушку сейчас. - Тихонов, - Оксана вновь позвала его, - как у тебя это получилось? - Что получилось? - недоуменно спросил он, не прекращая качать младенца. - Ты только что идеально спел! - восторженно воскликнула Амелина, и программист шикнул, после чего она продолжила тише: - Ты попал во все ноты, не бубнил что-то невнятное и не кричал, а по-настоящему прекрасно пел. - Может, тебе послышалось, - смутился тот, ведь Оксана просила его замолчать каждый раз, как только он открывал рот, намереваясь повторить хотя бы строчку из понравившейся песни. - Нет, ты сейчас изумительно пел. Я даже не узнала тебя, - призналась она, улыбнувшись. Оксане и в голову не приходило, что Тихонов обладает таким по-мальчишески легким и убаюкивающим голосом. - Ты можешь повторить? - Нет конечно, ты же смотришь. Мне проще, когда никого рядом нет. Тем более, он уже уснул, так что смысла в этом нет. Амелина подошла чуть ближе, чтобы рассмотреть малыша. Во сне он казался таким спокойным и милым, что нельзя было даже представить это чудо плачущим и кричащим на всю лабораторию. Крошечные ручки были сжаты в кулачки, а грудь тихо вздымалась и опускалась в такт дыханию. - Мечтаешь о чем-то? - вдруг спросил Тихонов, смотря Амелиной в глаза. - Нет, просто, - отмахнулась она, отводя взгляд. - Спасибо, что помог мне с ним. - Да не за что, - улыбнувшись, чуть слышно ответил Ваня. - Я ведь знаю, как общаться с детьми. - Я, кстати, тебе кофе принесла, только он, наверно, уже остыл, - вдруг вспомнила девушка, увидев на столе чашку. Ребята уже успели расслабиться и привыкли общаться шепотом. Иван хотел передать спящего малыша в руки Оксаны, чтобы выпить любимый напиток, как в коридоре раздался громкий строгий голос, который был слышен даже в лаборатории: - А это что за посиделки? Ребята одновременно повернулись и увидели за стеклом идущую быстрым шагом начальницу, а за ней, едва успевая, семенила пожилая женщина, которая передала Амелиной мальчишку. Оксана быстрым движением руки задвинула чашку за монитор Ивана, чтобы Галина Николаевна, войдя в лабораторию, не заметила её, а Тихонов постарался укрыть оголенные ручки малыша пеленкой. Переглянувшись и подав друг другу знак, Ваня и Оксана морально подготовились к головомойке с шампунем двойной силы.