Пойми же, милая

"Пойми же, милая, мы - не птицы" - Твердила мать, доставая нож. На старой полке лежали шприцы, А за окном колосилась рожь. В глазах зелёных плескалось море Из всех оттенков душистых трав. "Уж лучше с богом соединиться, Чем обгореть на "святых" кострах." И вроде, даже не то столетье! Не те века, где в огне - крича. Но люди те же. Не люди - плети! В руках умелого палача. Как их нашли средь большой столицы? Огонь и смерть в нём - "благой обряд". "Уж лучше так"...и на полке шприцы. С их игл - морфий - священный яд. И мать осела. В лице нет боли. "Ах, зря ты, милая, не со мной. Начнешь бежать - не остановиться." Из черных ран вытекает гной. А за окном колосится поле Из миллиона бетонных стен. Ты хочешь жить. А тебе позволят? И ничего не возьмут в обмен На твою жизнь. Паспорт, и в дорогу. Ещё немного - они придут. Ты тянешь руки. Ты. Тянешь. К Богу. Но не пускают в его уют. Все церкви двери свои закрыли. Навечно заперта его клеть. "Мы врачевали, а вы - грешили! Так почему лишь одним гореть?" *** В огромном городе не укрыться. Все в чёрных рясах до одного. Все в плотных масках. Скрывают лица, Как будто прячутся от Него. А звонкий смех заглушает речи. Ведь говорила когда-то мать, Что в этих людях (когда-то людях) "тебе спасенья не отыскать." А звонкий смех разрезает воздух. "Уж лучше так, чем потом гореть." Всё просто - дым уж щекочет ноздри, И ноги - болью. Их лижет смерть. *** Огонь давно опалил ресницы. На языке пузыриться медь. "Пойми же, милая, мы - не птицы: Нам (лишь разбиться) не улететь."