Цирк

— На сегодня все! Репетиция окончена, отдыхайте, — привычным, даже слишком веселым голосом, конферансье объявил артистам о завершении рабочего дня. Тяжело вздохнув, Сеня взглянул на циферблат наручных часов, «23:48». Парень и не заметил, как всего за пару минут, все коллеги разбрелись по палаткам. Наверно, это не так уж и плохо — бродить одному, в центре арены, блуждая взглядом по пустым рядам зрительских мест. Помогает отвлечься и хоть на мгновенье, отпустить мысли в свободное плаванье. Юноша, безусловно, очень любил свою работу. Пускай частые переезды и выматывали, а по утрам он выглядел хуже не накрашенной подруги, но Сеня продолжал вставать каждое утро и улыбаться самой искренней своей улыбкой, ведь, нет ничего прекраснее, чистого и искреннего смеха, зрителей всех возрастов. И только лишь одна коллега могла разделить его странную любовь к выступлениям. Вдруг, парень прекратил свои бесцельные шатания и, резким движение встав на ноги, подошёл к коробке с реквизитом то ли забытой, то ли нарочно оставленной кем-то. Так много лент и прочих ярких тряпок… Юноша тихо усмехнулся и, подняв ее, аккуратно провёл пальцем по атласной ткани ленты. Гладкая. Что-то до боли знакомое кольнуло, но затерялось в общем потоке мыслей. Сегодня Он — «Укротитель природы», Она — «Несравненная Одилия». Их номера собирают больше зрителей, чем весь остальной цирк вместе. Эдакие иконы, на которых держалась популярность, их маленького шоу. Арсений дрессировал животных, с каждым днем показывая все более поражающие номера. Коллеги часто подшучивали: мол, кто угодно склонит пред ним голову. «Одилия», она же София, специализировалась на танцах под куполом цирка, и каждый раз, приезжая в новый город или страну, местная газета считала великой честью запечатлеть ее «Полеты», удивляясь, как эта хрупкая девушка может порхать над землей, столь грациозно и чарующе. Вот только за сценой, снимаю костюмы и грим, они становились совершенно другими, там, артисты могли быть собой. Парень и не заметил, как подошел к ее двери, с земляничным чаем в руках. Это было в порядке вещей: являться вот так, чувствуя, когда девушке плохо. Они достаточно взрослые люди: он — чтоб легко и беззаботно, с присущей только ему ноткой лукавства улыбнуться и в который раз увидеть красные от слез глаза и опухшее лицо; она — чтобы снова, не спрашивая кто там, распахнуть дверь и, изобразив на лице недовольство, попытаться узнать, чего собственно приперся. — Выслушать? — бросает с насмешкой, протягивая девушке кружку. В ответ она лишь стукнет его по лбу и пройдет внутрь. Они и не друзья наверно, да и вообще никто друг другу, только вот, что им мешает, вот так вот сидеть вместе по вечерам, ища поддержки и возможно, понимания? Устало взглянув на Софию, юноша грациозно пристроился на диване, включив по пути обогреватель. Отпив немного чая, он вновь взглянул на собеседницу, которая так и стояла у входа. — Присядешь? — тихо, почти что интимно произнес парень, указав на соседнее место, и приглашающим жестом протянул руку. Как часто, люди превращают в цирк свои собственные жизни? Жестоко, но они оба оказались в похожих ситуациях: отдали свои сердца людям, не готовым принять. Не надо, — когда же удастся понять?! — Не надо любить, когда нет и шанса на взаимность. Ведь, в противном случае, эта любовь, уничтожит твой хрупкий мир из нутрии, сожжет его, не оставив даже пепла. Арсений не знает никакого Антона, София ни разу не встречала Алис. Но так просто легче, засыпать в объятьях друг друга, зная, что все повторится. Маски будут на лицах, а шоу повторится на сцене. Она — «Одиллия». Он — «Укротитель».