Дачный сезон

Принимать грязевые ванны с колорадскими жуками я почитал за свою святую обязанность во время тех длинных скучнейших трех месяцев пребывания на даче. Так же, как и пожирать огурцы и помидоры прямо с грядки, запыленными и немытыми, соревнуясь в этом с не менее прожорливыми медведками, капустницами и другими охочими до овощного шведского стола Смоленской губернии. Бабушка была непреклонной железной леди в сером сюртуке и галошах, с полным ведром белых и лисичек наперевес, которую я боялся сильнее, чем военкомата или... нет, никакой альтернативы. Зарыться в чернозем за пять секунд по уши от страха - а вам слабо? Я хорошо проводил время, также выкапывая новый сортир в новом удачном месте за тремя обглоданными соседскими шалопаями яблоньками. Дружить с пацанами, чтобы глодать зеленые яблоки сообща, я не мог, так как они были много младше меня и за товарища не считали. А я... ну я уже сказал про военкомат. Восемнадцать мне, восемнадцать. И если за мной приедут, измазанное грязью лицо поможет выдать меня за местного оборванца, но никак не за того упакованного в приличный жилет и джинсу столичного парня, которого они ищут, не явившегося на весенний призыв. Бессмысленное и беспощадное солнце припекало день-деньской, превращая моё лицо в помидор с лопнувшими семенами наружу, но я не жаловался. Бабуся, услыхав мое лепетание о кремах от загара, грохнула мне на пол бидоном с молоком и предложила намазать пострадавший мордоворот, плечи, шею и часть спины жирной сметаной. Я сдуру согласился... Это был покамест самый фееричный забег от мух и ос для нашего села. Но я же не знал, что осы свили гнездо на чердаке, где я сплю! А мухи... ой, просто не будем. Покусанный, отчаянно кричащий, но хоть не испуганный и не зареванный, я не подвергся мукам общественного позора и порицания, а потом сам доковылял домой. Бабуля отмыла меня от сметаны, грязи и козьих какашек (в эти я нечаянно влез по дороге обратно) в эмалированной ванночке, куда с трудом поместились даже мои ступни. Проигнорировала мои робкие замечания на тему, что я взрослый кабан с соответствующими выдающимися признаками своего пола и что в последний раз она меня так мыла, когда я не умел ходить, а только ползать. Любимая бабка на это ехидно фыркнула только: «Еще поползаешь». И ведь поползал же... через месяц, когда в село вернулся дед.

Продолжение следует