Бабочки и Монахи

Отблески проезжавших машин пробегали по вишневым волосам парня, лежащего на диване. Белые на стенах и диване, они на миг вспыхивали ярко-красным, запрещающим, прежде чем исчезнуть вновь белыми в другом углу комнаты. Одна рука Чунмена свесилась на паркет, кончики пальцев касались древесного узора, вторая обхватила подушку. Ему снился сон. Самый лучший сон в мире – снова и снова, каждую ночь. - Привет! – парень радостно помахал рукой, показывая, где он. Чунмен приложил руку ко лбу, не заметить Криса в толпе было невозможно. С другой стороны, его самолюбию льстило, что теперь все студенты, стоящие рядом, смотрели на него, ведь как же, это парень Криса – самого красивого парня факультета – официально после голосования, или, как негласно повелось – самого красивого парня этого университета. А Чунмен всегда добавлял про себя – и Сеула. - Солнце, Ифань, солнце, - положив руки на талию парня, Сухо поднял подбородок, чтобы заглянуть тому в глаза. - В смысле? - В прямом. Ты похож на солнце со своим новым цветом волос: так же высок, так же ослепляешь всех, кто без солнечных очков… - устроив голову на груди Криса, Чунмен мягко улыбнулся, демонстративно щелкнув по дужке темных очков на своих глазах. Ифань уже не отвечает, уводя Сухо со двора, чтобы обстоятельно поговорить о солнце, учебе и предстоящих выходных. История «их» началась довольно давно, но Чунмен все еще не может поверить, что его чувства оказались взаимны, а месяцы страданий и депрессии окупились. Никто никогда не узнает, скольких нервных клеток ему стоило подойти к Крису и пригласить сходить куда-нибудь. Звезда местной баскетбольной команды, отличник и модель в одном лице, удивившись, согласился выпить с Председателем Совета Студентов, сокращенно ПСС, чашечку кофе. Слово за слово, примерно на сороковой минуте и третьей чашке латте с карамельным сиропом, Чунмен проговаривается. - Ты мне нравишься, Крис, - уставившись в глаза собеседника, он от волнения что есть силы прижимает ладонь к обжигающей кружке. - Эм… Я рад, что на хорошем счету в Совете, Сухо… - Ифань удивленно смотрит на расфокусированный взгляд Председателя, лицо которого стремительно бледнеет, а маленькие черные точки зрачков медленно расширяются, заливая радужку черным. - Блять, рука! Черт, моя рука! Гребаный кипяток! – Чунмен вскакивает, опрокидывая чашку с несчастным кофе, мчится к уборной, где с блаженством на лице подставляет пострадавшую ладонь под ледяную воду. Усмехнувшись, он мысленно ставит лайк под утверждением классика о том, что любовь приносит лишь страдания. Сейчас его рука ооочень страдает, да и сам Чунмен уже сомневается, нужно ли ему все это. В конце концов, Крисов по миру много, а правая рука у него всего одна. Моргнув, он понимает, что последнюю фразу произнес все же вслух, а из отражения в зеркале на него смотрит офигевший Ифань. Собравшись с мыслями, Сухо за мгновение перестраивается с разбито-сердечного настроения в оборонительное: - Ты только ничего не подумай, ладно? Это я так, от болевого шока ляпнул, - для убедительности он трясет перед носом парня покрасневшей ладонью, но тут же морщится и опять засовывает ее под воду, - я тебя, собственно, для чего звал… Ты не хочешь представлять рекламную компанию для первокурсников в этом году? «Вступайте в профсоюз, записывайтесь в Совет, ходите в спортивные секции и в другие хреновины»? Кевин Ли, Ифань, Крис Ву – все эти парни очень популярны в нашем университете и могут привлечь десятки свеже… новичков. - А я и не знал, что ПСС настолько циничен, - Крис покачал головой. Чунмен сморщился от нелюбимого прозвища. В принципе, няшкой прикидываться не стоит, все свои надежды на любовь и принятие он растерял в секунде, что была как раз между моментом, когда Крис удивленно приподнял брови, и моментом, когда Сухо осознал, что ментальные страдания как-то неуловимо стали физическими. Плюнув на свою симпатию с высокой колокольни, он уже немного вальяжно отвечает: - Станешь тут циничным, когда тебя рвут на части сотни студентов, кружков, прошений, актов и ректорат в придачу. Я таким не от хорошей жизни стал, поверь… Он уже почти выходит за дверь, когда его останавливает тихий голос Криса: «Раз сегодня не получилось, может, сходим куда-нибудь еще раз?». В принципе, на этом все. Они еще пару раз сходили в кафе-клубы, после чего благополучно стали встречаться. Оказалось, что и Крис заинтересованно посматривал на Председателя, который выступал еженедельно в своих коротких видеоотчетах перед студентами. Чунмен как-то подозрительно оглядел обстановку: - Слушай, а это не то самое кафе, где я сжег свою руку?- Крис довольно улыбнулся, кидая свою сумку на свободный стул. - Да, это оно. Я подумал, что нам полезно будет вспомнить, как все начиналось… - но Чунмен перебил. - Полезно? Черт, да я же тогда себе руку до кости прожарил, я не хочу вспоминать об этом, уволь. Крис закатил глаза, он все же до сих пор не мог понять, как так получилось, что заносчивой капризной задницей в их паре стал не он, а Сухо. - Да не об этом, не о твоем ожоге. Годовщина у нас, помнишь? – Ифань вновь закатил глаза, мысленно давая себе пощечину за излишнюю голубизну, которая, как он думал, должна проявляться только в поцелуях и сексе, а не в держаниях за руку и прогулках под луной. Помнить подобные даты тоже включалось в запрещенный список, но раз уж он начал, то… - Оу… - пробормотал Чунмен, - упс… - Ты забыл, да? – может, это и к лучшему? Выходные они проведут как обычно: походы в кино, на спортивные матчи, ночь проведут у Криса в съемной квартире, а утром воскресенья Чунмен умчится по делам Совета. - Пуфф, - Сухо руками изобразил лопнувший воздушный шарик, - но теперь я вспомнил, и мы может организовать все по правилам. Я сейчас сделаю пару звонков… Крис осторожно заставил Чунмена опустить руку, уже приготовившуюся набирать номер Бекхена, заместители ПСС. С этим тоже приходилось мириться – почти два года на посту Председателя давали о себе знать, вырываясь неприятными порой организаторскими привычками и командным голосом, изредка – особым, начальническим цинизмом. Впрочем, тут и Чунмен мог жаловаться сутками, рассказывая, как отсиживает себе пятую точку, дожидаясь парня с тренировок, как тот срывается «чуть-чуть помочь» проигрывающей дворовой команде детворы, которую они видят в первый и последний раз в одну из их частых прогулок по Сеулу, застревая в игре на часы. - Я уже все приготовил, не суетись, - Чунмен пораженно уставился на Ифаня. Когда все уже организованно за тебя - безумно приятно и ему практически незнакомо, но в груди все равно недовольно шевелится собственное чувство ответственности и обязанностей. - А что это будет? - Ничего особенного, просто забронировал нам отличный номер на курорте в Чеджу. Море, солнце, - тут он усмехнулся, вспоминая, как назвал его Сухо чуть ранее, - песок, как водится, и мы. Только мы и большая-пребольшая кровать, завтраки в постель и отличный кофе. У Чунмена отлегает от сердца, потому что забронировать номер сможет и ребенок, волноваться не о чем, нужно только предвкушать удовольствие и отдых. Он наклоняется к своему парню и срывает легкий поцелуй. Будильник раздраженно орет, и Чунмен с размаху закидывает его куда подальше, лишь бы заткнулся. Слышится звон стекла, и он вскакивает с кровати, поздно вспоминая, что будильник – это его новый телефон, за который еще не выплачен кредит, а звон… Уже позже, убирая осколки зеркала с пола, он трясет головой, чтобы красные пряди волос закрыли глаза. Он не хочет смотреть на себя, да еще и вспоминает про плохую примету, связанную с зеркалами. Выкидывая осколки в мусорное ведро, он некрасиво усмехается, напоминая себе, что ему не повредят пару проклятий, он все равно их не заметит. Опоздав на первую пару, он бежит по коридору, чтобы успеть вынырнуть из здания, пока турникеты, отмечающие время прохода студентов, не зафиксировали его опоздание на пару. Давно усвоив, что «не пришел» карается ненормально меньше, чем «опоздал», Сухо с радостью вдыхает прохладный воздух, отмечая, что дно немного отдалилось. К сожалению, это значит лишь, что теперь ему снова есть куда падать. Что Чунмен и делает, когда видит спешащего к дверям Криса. - Привет, - в принципе, он и не надеется на ответ. У них общий курс по химии, на который звезда университета ходит через раз, да давний проект на первом курсе по математическому анализу, который Чунмен сделал самостоятельно, мысленно поделив оценку на «3:0». Он привычно не ждет ответа. - О, привет, - Ифань резко останавливается, будто налетев на невидимую стену, выставив руки перед собой, - я уже опоздал, да? Чунмен кивает, не в силах что-либо сказать: за последние пять лет последний раз, когда Крис ответил на его приветствие, было то утро, когда они пришли сдавать те чертовы уравнения по анализу. - Вот засада, теперь придется всю пару валандаться… - внезапно Крис снова обращает внимание на паренька слева от себя, - пошли по чаю, а? Ифань не скрывает, что Чунмен ему сейчас нужен только для того, чтобы не сидеть позорно одному в кафе, что если бы поблизости был хоть кто-то мало-мальски знакомый, Сухо пошел был лесом. Или куда он там шел. Чунмен не скрывает, что в шоке от подобного, что не верит своим глазам и что у Криса дофига красивые глаза. В которые он и пялится на протяжении всех трех чашек кофе. Крис уже давно сидит, отвернувшись от внезапного соседа по столику, но все же кидает иногда взгляды за плечо. И в один из таких моментов он отмечает, что бледный парень стал еще бледнее, а зрачки как-то ненормально расширились. - Блять, рука! Черт, моя рука! Гребаный кипяток! – Чунмен орет как резаный, и Крису становится стыдно, что тот сидит именно с ним. Мельком взглянув на спину парня, исчезающую в уборной, он уверенно встает, чтобы через пару секунд выйти из кафе. Но замирает на долю секунды в дверях, его почему-то мучает назойливое и неприятное чувство дежавю. В следующий раз Чунмен встречает Криса в клубе, куда его вытащил Бекхен. В воздухе почти материально клубится сексуальное напряжение и пары алкоголя. Глаза неприятно режет от стробоскопа, а левая нога тут же, с порога, впечатывается в какую-то липкую дрянь. Сухо тянет Бекхена к себе, уговаривая уйти, но друг хочет банальный «Секс на пляже» и танцевать. С трудом пробравшись в середину танцевальной площадки, уже порядком накачавшиеся разнообразными коктейлями, парни танцуют. Немногое, что Сухо делает на 5+. Его бедра плавно покачиваются в такт музыке, вскидываясь в особо резких местах, руки скользят по собственным плечам, прежде чем раскинуться в красивом движении. Он стряхивает челку на глаза, чтобы не видеть никого вокруг, отключить визуальное, оставить музыку и легкий туман в голове, который заставляет двигаться развязней, выхватывая какую-то девушку из толпы. - Как твоя рука? Чунмен не реагирует на слова, продолжая танцевать. - Сухо, верно? Как твоя рука? – голос повторяет настойчивей, а нелюбимое прозвище заставляет поморщиться. Ему не обязательно отвечать, да и вообще показывать, что знает Криса. Хотя бред – его знают все. Но отвечать он не обязан. Да и вообще, любовь любовью, но гордость тоже есть, особенно подкрепленная алкоголем. Чунмен любит уже давно, все истерики и минорные настроения остались в прошлом, теперь это просто холодный огонек в груди, который разгорается и становится обжигающим рядом с Ифанем. Но – к черту. Тот даже не помог ему собрать вещи после ожога, а это было жутко неудобно делать одной рукой, ведь Крис просто свалил, как только Чунмен убежал в туалет. В любви на расстоянии есть свои преимущества, отмечает не совсем адекватное сознание, прежде чем понять, что его уже куда-то тащат. - Я не знал, что ты умеешь так танцевать, - тут Сухо понимает, что и Крис пьян, только намного-намного сильнее его самого. Как только ходит, не падая? - Я много чего могу, - вскидывается Чунмен, осознавая, что огонь в груди чуть-чуть и спалит его дотла. Как-то резко трезвеется. - А целоваться умеешь? – Крис усмехается немного криво. - Нет конечно, сейчас погуглю, узнаю, - Ифань останавливает руку, уже тянущуюся за телефоном. Сухо выдыхает, и вовремя вспоминает, что телефон валяется в той же мусорке, что и осколки разбитого зеркала. Восстановлению не подлежит, сказали в сервис-центре. Почему-то накрывает неприятным чувством дежавю. - Не надо, я сам позабочусь об этом… - Крис наклоняется, жадно целуя. В принципе, Чунмену никогда не было так хорошо при поцелуе. В принципе, он никогда и не целовался с парнями, но статистика, состоящая из одного раза, пока стопроцентная. И в принципе, ему очень-очень нравится. Но ровно до того момента, как Крис залезает руками в его джинсы. Последние пары алкоголя выветриваются, а страх перед тем, что сейчас может произойти, нарастает. И пусть Чунмен любит Ифаня, пусть он любуется его глазами, а в душе ласкает себя, представляя баскетболиста, к такому повороту он не готов. Неловко попытавшись выбраться из объятий, он замирает, потому что Крис держит крепко, и выпускать добычу не намерен. - Крис… Отпусти, я не хочу… - попытки оттолкнуть из неловких уже давно переросли в серьезные, потому что его штаны уже валяются на полу, а огромные руки накрывают почти прозрачную кожу на бедрах. Ифаня приводит в чувство сильная боль в животе. Пару секунд он недоуменно смотрит на Чунмена, а потом резко трезвеет от новой, потому что нижняя челюсть взрывается фейерверком разноцветных оттенков ощущений, отнюдь не приятных. Прежде чем потерять сознание, он видит Сухо, шарящего руками по полу, пытающегося найти свои джинсы. Добравшись до дома, Чунмен в изнеможении падает на диван, привычно не обращая внимания на звуки проезжающих на улице машин. Пятна света опять вспыхивают запрещающим красным на его голове. Даже не раздевшись, он засыпает. Ему снился сон. Самый лучший сон в мире – снова и снова, каждую ночь. Теплая рука отводит пряди челки с глаз. - Все в порядке? Ты кричал во сне, кошмар приснился? – Крис, нахмурившись, поглаживает Чунмена по голове. А тот лежит с открытыми глазами. Вокруг – шикарная обстановка номера, с африканскими нотками. Со стены скалится безобразная маска какого-то злобного божества, которую Ифань вечером одел и бегал за Сухо, обещая месть магии вуду, если тот не разденется сейчас же. Чунмен ржал, как ненормальный, но раздеваться отказывался, мотивируя это тем, что ПСС не должен быть жертвой чьих-то ритуалов, и вообще, если Крис хочет секса, то пусть разденет его сам. Но ночью приснилось вот такое вот. - Крис, скажи, ты смог бы уйти тогда?- голос тихий, серьезный. И Крис как-то понимает, о чем речь. - Нет, не смог бы. Я же сразу побежал за тобой, как только ты в тот туалет ломанулся, как веревкой притянуло. - А смог бы… Без моего согласия? – Чунмен понимает, что несет бред, что портит им их праздник, но все же сердце противно бухает в груди, отчаянно качая красную жидкость, каждый удар – как будто последний. По крайней мере Чунмену так кажется, потому что сон был слишком реальным, а жить в такой реальности ему не хочется. - Идиот… - Крис зарывается руками в волосы парня и выдыхает прямо в губы, - я же люблю тебя. Как бы я смог? И сердце успокаивается. Только дурной разум до сих пор не проснулся, и не может понять – спит он, или нет.