***
Хаяте сказал мне, что сон был очень беспокойным, что он сильно переживал за меня, когда слышал этот сонный бред. Я, в свою очередь, чувствовала себя так, будто меня уличили в краже или в каком другом постыдном поступке, главным образом, из-за этого взгляда. К тому же, чувство вины усиливалось чувством подавленности и горестной печали. Хаяте напоил меня чаем, конечно, при этом засыпая меня нравоучениями. В сущности, он был прав, но мой мир никогда не станет прежним. После смерти нашего близкого друга на одной из миссий в стране камня, я сломалась. Не раз укоряла себя я за слабость, но что-либо сделать с этим не представлялось мне возможным. Хаяте внешне сохранял спокойствие, но в глазах его была мука. Общая боль сблизила нас как никогда. Я отдавала себе отчет в том, что влюбляюсь, но признать это… А тем более признаться… Нет. Видимо Хаяте испытывал что-то похожее, хотя тоже не подавал виду. – Как так получилось? – спросил Хаяте. – Сложно объяснить. Да и нет в этом смысла. Всё позади. – В девяноста девяти процентах случаев это только начало, – возражение, укоризна и опять этот взгляд! – Обещаю, что не притронусь больше к наркотикам, – заверила я, хотя сама сомневалась в том, что удержусь: этот яд заглушал душевную боль. – Я… Я все понимаю. Но Лиз! – он взял меня за руку. – Лиз, это не выход! Даже не вариант. – Я же пообещала, – моя рука невольно напряглась. Он тяжело выдохнул воздух. – Хорошо. Хорошо. На кухне я осталась одна. Жужжал комар. Потрескивала проводка. Вдруг мне захотелось с ним объясниться, но тут же мозг осадил моё сердце, сказав ему, что ещё не время.***
Страна огня. Мы вновь на миссии. Наш отряд понёс потери. Три человека, то есть, половина наших людей погибла. Напряженная погоня длится уже два часа – мы все устали. Каджима перехватил информацию, нужную деревне, и теперь её оставалось лишь доставить, что в худшем случае заняло бы лишь сутки. Лес. Поле. Река. Опять лес. И вдруг мы наткнулись на заброшенную деревушку. Хаяте остановил нас и изложил возникшую у него идею: – Я предлагаю разделиться. Я задержу наших преследователей. А вы продолжите путь. – Нет! – строго возразила я. – Один ты тут погибнешь. Либо я остаюсь с тобой, либо мы уходим все вместе! – Каджима, бери её и уходите! – Хаяте был настроен решительно. – Я тебя не оставлю! – запротестовала я, а потом улыбнулась, доставая взрывные свитки. – Тем более, у меня есть план. Каджима продолжил путь, в то время как мы заминировали окрестности. Высокая трава идеально подходила для растяжек и мин, а отсутствие деревьев вблизи домов делало мою затею почти беспроигрышной. Ловушки были быстро расставлены, и мы затаились в ветхих стенах крайнего дома. Некоторые доски уже прогнили и ломались при малейшем давлении, в полу красовались дыры, проломанные чем-то тяжелым, крыша частично отсутствовала. Хаяте разместился у западного окна, а я у южного: предположительно оттуда должен был появиться враг. Гробовую тишину нарушил стук мелких капель по траве и гнилому дереву. Это значительно усложнило нам жизнь, но ещё более меня огорчила внезапно начавшаяся ломка. Даже не двигаясь, я причиняла себе надоедливую боль. Повсеместное покалывание мешало сосредоточиться на объекте. А делать было нечего – приходилось терпеть. К счастью, в тот момент, когда боль показалась невыносимой, враг себя обнаружил взрывом с запада. Прямо перед моим окном мелькнула человеческая тень. Я успела вовремя отскочить от окна, и хорошо, а иначе разорвало бы бедную Лиз на кусочки, и далеко не в переносном смысле. Враг был чертовски быстр, потому как в следующий же миг он оказался за моей спиной. Я еле успела воспользоваться техникой подмены. Противников, к счастью, было двое, и бой шёл на равных. А все, потому что третий вражеский шиноби умудрился-таки вляпаться в ловушку. Хаяте со своим оппонентом были где-то далеко. Значит, моя задача заключалась в том, чтобы выиграть свой поединок. Я быстро нашла врага. Ниндзя скрытого тумана поднимал вокруг себя столбы из воды, которые тут же устремились в меня. Боль, пробирающая до костей, снижала мои шансы на победу, но жить хотелось сильнее, чем умирать. Раз. Два. Три. Огненный шар! Шиноби ловко увернулся от моей техники, так же, как и я увернулась от его, бросил в мою сторону два куная и сложил печать водяного дракона. Моя специальная комбинация, заключавшаяся в подмене себя клоном, и превращении в сюрикен, прошла успешно. Пока меня скрывал из поля зрения врага его же дракон, сюрикен был брошен. Достигнув минимального расстояния до цели, я обратилась обратно в себя и пустила в противника огненный дождь. Элемент неожиданности дал о себе знать – техника его задела. Оставалось лишь добить. Ошеломлённый, враг не заметил меня перед собой, и мне довелось продемонстрировать ему моё владение тай-дзюцу. Серия коротких ударов и финальный, после которого шиноби вписался головой в землю, оказались роковыми. Он не успел сгруппироваться или принять более выгодное положение, а потому при падении сломал себе шею, в чем я убедилась, подойдя поближе. Враг повержен, а вот боль – нет. Но где Хаяте? Да. Я беспокоилась. Да. Но ужасная нужда заставляла меня вколоть себе морфина. Динамичный, быстрый бой усилил боль в десятки раз. Четырехпроцентный раствор лежал у меня в кармане. Забравшись в дом, я достала готовую к применению вакцину и ввела её внутривенно. В течение десяти минут боль не прекращалась, но после стала скачкообразно угасать. Хаяте кричал моё имя, а мне было просто «хорошо». Он нашёл меня сидящей у стены с закатанным рукавом и пустой ампулой-шприцом рядом. Быстрым шагом он подошел ко мне, присел, обхватил моё лицо руками и прошептал: – Дурочка. Он сокрушённо мотнул головой, встал и отвернулся. Несколько минут он неподвижно стоял, повесив голову и убрав руки в карманы. Я привстала, подошла к нему и тихо сказала: – Я знаю, что ты сейчас обо мне думаешь… – Ты обещала, – в его голосе прозвучало разочарование. Пауза в несколько секунд показалась мне вечностью. Я отвела взгляд. – И совсем ты не знаешь, что и как я о тебе думаю, – добавил он. Это… Это был идеальный момент. Что-то меня захватило и… –Хаяте, – все ещё не глядя на него, проговорила я. – Я давно сказать хотела… что… – на лице моём взыграла краска, и я обособилась от окружающего мира. Помню, как будто звон в ушах и сильное, сильное волнение. – Что я… Тебя… Это слово знали мы оба. Неожиданно Хаяте развернулся и… поцеловал меня… Да, это была лучшая минута в моей жизни. Как своеобразные колеса любви, взрыв эндорфина естественного происхождения. И я бы безусловно подсела на эту иглу, если бы другой взрыв, уже настоящий, не оборвал короткие нити наших жизней.