One to lie and one to listen

За окном порывы ветра срывают оставшиеся ещё на деревьях листья.А эти листья цепляются корешками изо всех сил, желая остаться. Но сухое, старое тело ослабло за лето и осень, и ветер выполняет свою миссию. Я стал следить за одним листком, что сопротивлялся дольше остальных, делал я это, чтобы забыться… В руках смятая, старая и затёртая в некоторых местах до дыр фотография. Я вновь, оторвав глаза от оконного стекла перевёл взгляд на фото. Мне бы хотелось забыть тебя и всё, что нас связывает. И лишь сердце противится этому. Оно всё ещё помнит, какого это, когда любят (А любили ли?), когда бегут мурашки лишь от одного единственного соприкасания рук, когда улыбка растягивается до ушей без причины, всё тело объято языками огня страсти и сердце начинает биться где-то в горле в сумасшедшем ритме. А ведь это ты нашёл меня. В тот осенний вечер я бы прошёл мимо и даже на оглянулся назад. Холодный ветер пробрал бы до костей, но я не вернулся бы домой в тепло… Там я никому не нужен, там меня никто не ждёт. Ко всему этому я был в ужасном настроении ещё и по той причине, что я провалился на экзамене по китайскому языку. Стыдно. Ведь я обещал тебе, что буду стараться изо всех сил… Может это и глупо держать обещание, которое дал тому, кого уже несколько лет не видел… Кого может уже и нет среди живых, но кого помнит каждая клеточка собственного тела… Такого человека невозможно забыть. Если же его и нет среди живых, в сердце память о нём не умрёт до тех пор, пока само сердце не остановиться. И тут я почувствовал прикосновение к свой руке тонких пальцев. Даже через ткань утеплённой куртки я почувствовал, как у этого человека замёрзли руки. Это что-то мне напомнило. Из прошлого. Поворачиваясь, я уже открыл рот, но так и замер посреди улицы… Если бы не холод, я бы заплакал, (может, все слёзы высохли?) если бы не ветер, что дул адски в спину, я бы упал (но я научился быть сильным?) Твою мать, Лу, это был ты! Тот, чей голос преследует до сих пор. Ты стоял передо мной с покрасневшими от холода щеками, такими же как и уши, и руки. Тонкими пальцами левой руки ты сжимал банку с кофе, с орехами, я почувствовал аромат и по моему телу пробежали муражки- твой любимый, а правой держал меня за руку. Несмотря на холод ты был без шапки… как и тогда ты до сих пор не поумнел. Твоё лицо было идеально белым, как у фарфоровой статуи… Глаза блестели. Слёзы? Или это всего лишь мираж, желанная иллюзия. Я только сейчас понял, что стою впол оборота и глаза широко распахнуты… —Лу? — это всё, на что был способен мой мозг в тот момент. Каша из воспоминаний и сильное сердцебиение мешали сосредоточиться. Вскоре твой силуэт стал более расплывчатым — предательские слёзы. *5 лет назад* Двое парней бежали по мокрому асфальту. Один в лёгких кедах и ветровке, а второй в зимней куртке и ботинках на толстой подошве. Снежинки падали, совершая невообразимые пируэты, пританцовывая в небе. Тёмное небо словно прорвало, будто обозлилось оно на людей за их равнодушие к природе и даже к таким же людям, как они сами. Тот, что в кедах, бежал расправив руки, словно крылья, и кричал: — Се, ты только посмотри! Снег! Это же снег! — и он засмеялся, при этом глаза превратились в щёлочки, в них заплясали искры, чем-то напоминающие далёкие звезды. Небесные светила: таинственные и манящие. Второй юноша с тёмными волосами замедлил бег и стал прерывисто дышать: — Ты что… снега никогда не видел? — с паузой спросил он, наблюдая за непонятными кривляниями, которые вытворял старший. -Видел. Но это наш первый снег.-произнёс Лухан, раскручиваясь на подошве кед и казалось, что это худое создание вот-вот рухнет на заснеженный, но всё-таки грязный асфальт. Сехуну всегда хотелось накормить это, вечно дергающееся существо. Но тот не давался. Лухану вечно казалось, что он недостаточно худ, красив, обаятелен… На что Сё страшно сердился и называл его не иначе как Идиотом. «Наш?» Всё внутри Сехуна на мгновение сжалось, а потом забилось в каком-то сумасшедшем ритме. «Он сказал Наш Первый Снег?» — Наш первый снег? — произнёс он уже вслух, но слишком хрипло, испугано даже. —Да. Наш. Ведь только год как мы знакомы,- и лицо юноши снова озарила лучезарная улыбка. И действительно. Сехун вспомнил этот факт. Но Боже мой! Неужели прошёл всего лишь год? Сё казалось, что прошла целая вечность. Ему было очень весело, хорошо с Лу… слишком хорошо. Так не должно быть рядом с друзьями. С любимыми —да, с друзьями—увольте. С рьяным остервенением стал бы копаться в себе О Сехун, если бы только мог думать о чём-то помимо большеглазого, милого и такого доброго ДРУГА. А друга ли теперь? Когда сердце бешено колотится о рёбра с такой силой, что кажется, ещё чуть-чуть и оно остановиться, когда оно сжимается в маленький ком в те моменты, когда рядом с Лу кто-то другой или другая. Нет. Этот весёлый, жизнерадостный человечек должен быть рядом только с ним, с О Сехом.