Слова

Баки в курсе, что Мстители продолжают считать его ненормальным. Что там, он с ними полностью и абсолютно согласен. На то они и команда, чтобы знать друг о друге такое. И чтобы такое прощать. В жизни у Баки Барнса сейчас период, когда изучают слова. Позабытые. Месяцем раньше он изучал слово «радость». Когда Роджерс вернулся. Когда Стив повел плечами, переступив порог своей — на какое-то время барнсовой — нью-йоркской квартиры и нашел там все точно как раньше. Интересное было лицо у его сопляка, Баки даже гадал — разрыдается или не станет? Все-таки воздержался. В качестве одобрения Баки тут же принес ему щит. И позволил какое-то время себя обнимать. А когда Стив увидел команду — не распавшуюся, разве что слегка выросшую — Барнс почувствовал гордость. Гордость — слово не то чтоб совсем забытое… Но оказывается, она тоже бывает щемящей. Бывает гораздо мягче и сложней простой гордости за устраненные цели. Это он изучил очень тщательно тоже. Время до этого вспоминать неприятно. Команда была упрямая, Стива не было рядом, а Баки… Баки был вот таким. Был хорош в обсуждении и планировании операций, в той же мере, в какой был и в Гидре — понимал все, но говорил только при крайней необходимости, просто предпочитал отмалчиваться. И в бою безупречен, никто бы не усомнился. В остальном он сам знал, как с ним странно. Мстители обсуждали, что это — его новый характер, или легкая степень приобретенного аутизма, или просто привычка. Впрочем, им его маленькие особенности не мешали называть его Кэпом и заставить его хранить… все оставшееся без хозяина, пока Стив не вернется. В этом и штука — Баки был настолько уже не в порядке, что очередная смерть Стива его выбила из колеи куда меньше, чем всех остальных. Барнс ведь даже не верил толком в ее окончательность. Старк справлялся с последствиями истории о регистрации, но для Мстителей предводителем так и не стал — да и… не до того ему было. По нему шибануло сильнее других. Остальные были не в счет. Стив единственный среди команды был лидером, не одиночкой. Баки тоже им не был по правде. Но хотя бы сержантом служил при Роджерсе, знал, какой в этом принцип. Да и… черт его знает сколько ударных отрядов он сменил за то время, когда был у Гидры. Опыта доставало продержаться какое-то время. Пока не вернется Стив. Только Мстители были чокнутыми настолько, чтобы принять в свои командиры человека, повадками больше похожего на Хатико — Баки видел это кино и готов был поспорить, что Наталья шмыгала носом во время просмотра. Мария уж точно. Ванда разве только тогда притулилась к нему и смотрела спокойно. Под конец сообщила собравшимся: «Капитану плевать на фильм. Он грустит, но несильно. Он, по-моему, в полном порядке». Баки даже кивнул одобрительно. Умница она, Ванда. Здорово помогала ему. Баки даже не знает, какое он слово тогда вспоминал. Нет, наверное, не «надежду». И не «верность». Может, «веру»? «Доверие». Он за семьдесят лет забыл все. Баки Барнс вспоминает «прощение». Чрезвычайно удобно разлегшись на огневой позиции с обожаемой оптикой, он приглядывает за тем, чтобы Старк снова не убил Стива. Один раз хватило, спасибо. И да — Баки, наверное, знает, что не Старк его прямо убил. Но пока еще Барнс не единственный, кто при возобновившемся с первой недели сразу за возвращением Роджерса их коронном «выйдем, поговорим» чувствует, как встают волоски на загривке. И ведь место еще нашли — посреди только что торопливо зачищенной базы противника. Когда Барнс любопытно поглядел вслед негромко, но с характерной пронзительностью переругивающимся Кэпу и Старку — Стив того прямо тащил, ухватив за железный доспех, дабы выяснить отношения в стороне, не травмируя лишний раз остальную команду — грациозно и неторопливо поднялся с камней, где до этого сидел, вдумчиво наводя красоту на ножи, и направился следом, то никто его не спросил, стоит ли это делать. А ведь он едва не убил Старка — по-настоящему. Это вот, кстати, «прощение». Это — и еще то, что творят в стороне от команды сейчас сумасшедший сопляк и его чертов Тони. Ругались они, ну как же. Ну, хотя поначалу ругались. Баки сладко потягивается. Вот теперь все достаточно ясно. Стив всегда западал на горяченьких. С «мэм» мисс агентом Картер они вздорили до пуль, свистевших над головами — Баки помнит, как Стив осторожно выглядывал из-за щита, не решаясь поверить, что дама в него стреляла. Ну, сам был виноват, нечего было хвост распушать. Но закончилось все тогда прямо по возвращении с первой их операции, еще даже не в Лондоне, где-то в Андорре, кажется… да начхать, главное, это было в палатке — в которой по презабавному совпадению Стив не один же спал. Баки был настоящий друг — вылез наружу, на стылый туман, и сидел до утра на стреме. Хорошо хоть, другие Коммандос устроились ближе к костру — ведь в палатке стивова дамочка пела так, что мурашки по телу и колом штаны. До рассвета не успокаивались. Баки честно гордился своим сопляком. И слегка умилялся — старательный вышел боец. Баки, в сущности, и сейчас им гордится. Огонь-мужик, ну. И очень неплохо справляется с выковыриванием отдельно пока что не взятого Старка из брони — кто сказал, будто Стив плох с новейшими технологиями? Точно знает, куда нажать. Баки вдруг настораживается. Поводит прицелом. Ла-а-адно, кто-то там в камнях явно шевелится. Баки включает рацию, понемногу прощелкивает ее по каналам всей группы — Мстители на местах, кроме Баки своих рядом нет. Напоследок Баки включает канал Стива — опасность-то чуят? Куда там, да, Стиви? Мы смеемся в лицо опасностям. Ну и стонем еще. И хрипим. А ведь там неприятель в кустах. Барнс вдыхает… потом аккуратно нажимает курок и в кустах кто-то падает. Барнс выдыхает. Да, ну, то есть — там был неприятель. Ну теперь-то заметили? Чем вы двое хоть заняты? Барнс опять переводит прицел. Ого. А ведь были одеты. Стив хорош. И лежач. На спине. Очень бронзовый, очень большой и по-прежнему не настолько смущается, как всем хочется думать. Ручки у него, праведника, еще со времен Картер сделались шаловливые и за пару минут, кажется, успевают везде побывать: зарываются в черные патлы Старка, всклокоченные как всегда, шарят чуть заполошно по затылку и по крепкой шее, по спине и плечам, осторожно тискают зад. Стив и Картер боялся тогда навредить — все просил ее сразу сказать, если вдруг он ее слишком сильно… Та отчетливо умилялась сквозь стоны, требовала посильней и все сбивчиво уверяла, что с ним все хорошо, что ей с ним хорошо. Баки только пальцы кусал, лишь бы не потянуться к ширинке — дрочить на лучшего друга с его девушкой было бы не по-товарищески, да ведь? Там любовь же была у них, правда. Она чудо была — «мэм» мисс Картер… Хей, а кто там на два часа? Не мешать. Да, вот ляг и лежи. Тут любовь, понимаешь ли, у моего сопляка, а вы лезете, словно хотите поучаствовать. Как они там оба, кстати? Торопливые они оба. Парни, вы в первый раз, что ли? С тех пор, как… Ну даете. Вы здесь прямо и поговорить решили, совмещаем полезное с неприятным? Стив, зачем у тебя эта физиономия, словно ты зарыдать собираешься? Анекдоты про «ебу и плачу» в Союзе еще достали. А, нет, точно не плачешь. Понимаю, мужик, когда тебя так в оборот берут, то не ту еще рожу состроишь. Старк, респект, как теперь говорят, фронт работ у тебя сейчас будет серьезный. Стив, ну ты не бездельничай там. Разлегся. Займись делом, пока Старк болтать наконец-то не может. Все стараться другим, лентяй? Вроде как улыбается… Барнс подкручивает снова рацию. Шутит. Только вот голос у сопляка почему-то дрожит. Ну конечно, прощения просит. А ведь Стив это плохо умеет. Стив ведь просто терпеть не может признавать, что он погорячился. Потому и почти идеальный. Лишь бы не извиняться потом. Значит так, Барнс стреляет сейчас, если Старк сей момент не признает, мол, и сам напортачил. Все они напортачили, ладно уж. Только не заставляй сопляка принимать всю вину на себя — Стив это практикует, может, ценит и любит. Пусть лучше любит тебя. О. Ну да, с извинений к пошлятинке. Ладно, сойдет для проформы. Стиву киснуть нельзя давать, так что пускай. От слов к делу, вперед. Да, вот правильно. Ну… наверное, да, и… а? Ух ты. Роджерс, это не гигиенично. Ну, тебе лучше знать, но, мне кажется, когда Старк тебе предлагал язык в задницу сунуть, это все же был эвфемизм. Хотя… Да уж, рацию стоит потише. Эй, вот прямо нужно орать? Ладно, кто я вообще, чтобы вас двоих осуждать. Я того осужу лучше, на три часа. И на два опять. И на три. Мужики, закругляйтесь, что ли? Фух, закончились осуждаемые. Закругляетесь? Нет. Ну или уже заново начали. Вам не жестко? А, вы щит подложили, ну да. На щите, со щитом — все сурово. Я твой щит, Стиви, в руки теперь не возьму, хоть ты в третий раз умирай. А красиво. На войне бы увидел, после еще пару недель бы, наверное, шарахался от вас, парни. А сейчас… много выучил нового. Вы красивые вместе, правда. Ты его трахаешь или молишься ему, Стиви? Очень рад за тебя, приятель. Ладно. Рацию можно и выключить. Отдыхайте, ребята. Я, вроде бы, всех отстрелял там… Когда Барнс возвращается к Мстителям, мирный и самодовольный, Ванда смотрит ему в глаза, переводит другим по привычке: — Папа с мамочкой мирятся, так что развода не будет, — и немедленно осекается. — Я не это хотела сказать! — Зато я хотел именно это, — лениво мурлычет Барнс. И похоже, его лексикона достаточно, чтобы снова начать разговаривать. У него остаются на очереди уже только «семья», «лучший друг» и по мелочи что-то. И, может, забытое «я».