Гадалка

      «Чёрт бы побрал это братское соперничество!» — думал Майки, натирая до блеска очередную беленькую тарелку в какой-то паршивой забегаловке. Как это часто бывает с братьями, между Уэями уже неделю длится ужасающая схватка под названием «Кто больше заработает за этот месяц, тот классный парень».       Изначально Уэи делили новенький велосипед, который отец купил им один на двоих, затем решили, что спорят на девочку, нравившуюся также обоим, потом братья плавно перешли на делёж их личного шкафа, но в конце концов Уэи решили, что всё это ерунда по сравнению со званием «классного парня». Хотя, у себя в мыслях каждый из братьев жалел, что не остановился на велосипеде.       Майки быстро нашёл себе работу. Ещё бы, это же Майки! Правда, работа была, мягко говоря, не очень: каждый день он драил эти горы тарелок, вилок, ложек и прочей столовой чепухи, Майки начинало тошнить от блеска посуды, а дома он не мог нормально есть, если ему накладывали еду в похожие тарелки. Но парень не сдавался: не хватало ему сдаться! Джерард старший, у него с рождения одни преимущества и превосходства, так может ли Майки ударить лицом в грязь? Не имеет права.       Поэтому бедняга уже пять минут трёт одну и ту же тарелку, к которой прилипло что-то поистине отвратительное. «Из этой хрени что, ел сам дьявол? Так пусть и заберёт её назад в ад!» — у Майки кончилось терпение, и он решил отмыть тарелку силой мысли, но, попытавшись сконцентрироваться на силе мысли и перестав контролировать руки, Майки попросту разломил тарелку пополам.       — Ну, ну, будет тебе, мальчик, — хозяин забегаловки, который работал здесь и поваром, вытер руки о полотенце и похлопал Майки по спине. — Хватит на сегодня, дружок. Вот твой недельный оклад, кхе-хе, — он вытащил из кармана грязного фартука конверт и протянул его Майки. Жирное и потное лицо хозяина расплылось в противнейшей улыбке, и только его дружелюбный голос заставил Уэя не плюнуть ему в лицо. Парень действительно начинал ненавидеть всё, что связано с этой забегаловкой.       Майки осторожно принял конверт и исподлобья глянул на своего начальника, как будто проверял, действительно ли это свершилось, по-настоящему ли он получил первую в своей жизни зарплату. Но слои жира на хозяине не выражали буквально ничего, поэтому парень всё же открыл конверт и пересчитал деньги.       — Да я на дорогу сюда больше потратил! — возмутился Майки чуть не плача.       — Тогда ходи пешком, пока ты так юн и красив, — хозяин больно потрепал парня за щёку и, еле развернувшись на жирных, кривых ногах, ушёл.       Яростно пнув корзину для мусора, Майки выбежал из забегаловки, попутно кидая фартук и сеточку для волос в ту же мусорку. Немного подышав свежим сумеречным воздухом и успокоившись, Майки решил проглотить свою обиду и не ужинать больше сегодня. Он медленным шагом направился домой, ощупывая своё лицо. «Так и знал, горит!» — сердился Майки на собственные красные щёки и уши, которые от злости становились, будто нарочно, ещё краснее.       «Надо освежиться», — подумал парень, сворачивая в закоулок, из которого жутко воняло помоями и чем-то очень страшным, непонятным. Майки старался не думать о том, что здесь, быть может, разлагается чей-то труп (или же будет разлагаться его собственный: такая темень, можно и на кого-нибудь нарваться!) и поспешил к старому, как мир, автомату с газировкой. Половина кнопок на нём не горела, да и в самом холодильнике лампочки давно перестали работать, но здесь было на несколько центов дешевле, чем в любом автомате в центре. А это что значит? Что такие бешеные, как Майки, всё равно будут здесь ошиваться!       Автомат долго думал, но всё-таки со скрежетом выплюнул для Уэя баночку кока-колы. Если вы не подросток, вы никогда не узнаете, насколько круто стоять в тёмном, вонючем углу в компании дохлых, живых и полуживых крыс. Это даёт нужную порцию адреналина, пока мама не разрешает ещё водить машину.       Вдруг Майки понял, что он с крысами тут далеко не один. В углу явно кто-то сидел, свернувшись калачиком и жутко хрипя.       — Хэй, барыга, тебе может купить пепси какой-нибудь? — Майки, получив, какую-никакую, но зарплату, старался выглядеть круто. Пусть и перед бомжом.       — Пожалуй, человечек, — проскрежетал мерзкий старушачий голос.       Странно было слышать, как тебя называют «человечком», но Майки лишь пожал плечами, выбил из автомата баночку газировки и отдал её старушке. Та поблагодарила мерзким «спасибо» и начала зачем-то чиркать спичкой. В конце концов она смогла зажечь свечу, стоявшую рядом с ней на небольшой картонной коробке.       Майки сощурился и стал разглядывать странную старушку. Лицо её было прикрыто чёрной шалью, да и сама она была во всём чёрном. Можно было подумать, что темнота этого закоулка сама породила это создание.       Но парню почему-то показалось, что старушка была ему знакома. Он быстро отмахнул от себя эту мысль, ведь он не водится со стариками, особенно, если они даже не показывают своё лицо. Майки уже хотел уйти, но вдруг старушка проскрипела:       — Подожди, Уэй, подожди, — сказала она, пряча баночку под плащ.       — Откуда вы знаете мою фамилию? — Майки почувствовал, как его руки начали холодеть. В нос врезался дикий запах, смердящий здесь, ему показалось, что писк крыс стал громче и он, наконец, осознал, что это место действительно жуткое.       — Я всё знаю, человечек. Всё знаю. Твоё настоящее. Твоё прошлое, от рождения. И будущее, — старуха снова стала ковыряться у себя под плащом. — За то, что ты не остался равнодушен ко мне, я могу погадать тебе.       — Да кто вы вообще? — заскулил Майки, нервно оглядываясь по сторонам.       — Уэй, — проскрежетала старуха. — Тебе бы сначала понять, кто ты сам, а потом спрашивать об этом других.       Страшное чёрное существо стало копошиться, в конце концов оно выудило из-под плаща кофейную турку и небольшую чашку. Старуха налила в неё кофе и щедрым жестом предложила Майки его выпить.       Парень чувствовал, что сейчас у него от страха кока-кола окажется в штанах, но почему-то подумал, что если он откажется от старушачьего вонючего кофе, она прибьёт его на месте. Кофе же продлит его жалкую жизнь.       Майки присел на землю напротив старухи и дрожащими руками принял чашку.       — Пей, — повелительно произнесла старуха, но голос её был уже другим, не скрипучим, а низким, со странной прокуренной хрипотой. Майки от неожиданности поперхнулся еле тёплым кофе, старуха же закашлялась вместе с ним. — Отдай, — старуха, всё ещё надрывая горло, протянула руку за чашкой.       Майки, в один глоток влив в себя остатки довольно вкусного кофе, отдал чашку старухе. Его вкус был знаком парню, и он стал беспрестанно плямкать, пытаясь получше распробовать напиток. «Да-а, этот кофе мне знаком. Дорогой, сволочь! На него Джерард бешеные бабки сливает, родители уже на грани банкротства из-за этого кофе», — думал Майки. — «Постойте… Откуда у старухи, которая не могла купить себе пепси, деньги на такой кофе? И, чёрт побери, почему на ней шаль моей бабушки?!»       — Где вы взяли эту шаль? И кофе? — спросил Майки, медленно вставая с земли.       Старуха, не открывая лица, еле заметно тряхнула головой, как будто кивала.       — Блять, Джерард! — заверещал Майки не своим голосом, срывая с брата бабушкину шаль. — Я с тобой в одной комнате грёбаных дохрена лет живу, я знаю, в котором часу ночи ты дрочишь, и ты думаешь, я не узнаю твои встряхивания головой?!       — Майки, сволочь, ты шаль порвёшь! — Джерард толкнул брата в грудь. — Мне её надо вернуть бабушке, чтобы она не заметила, что её кто-то брал. Совсем ты уже что ли?       Братишка не отвечал ему, до Джерарда доходил лишь странный шорох, и он не мог понять, что происходит с Майки, ведь догоравшая свеча попросту не освещала его.       — Короче, Майки, дерьмо дела. Меня из магазина с комиксами выперли, потому что я уронил бурито на один редкий выпуск «Человека-паука». Да чтоб его семеро чертей! Но, знаешь ли, подрабатывать гадалкой довольно неплохо. Люди ведутся на любую фигню, главное делать это загадочно, — Джерард похлопал по карману, плотно набитому деньгами.       Вдруг он услышал дикий, до боли знакомый лошадиный ржач. Именно ржач, а не смех, Майки что есть силы надрывал глотку, не жалея собственных голосовых связок. Джерард немного заволновался о голосовых связках брата, ведь он, всё-таки, неплохо поёт, жаль будет, если он вот так просто потеряет голос.       — Да… Да-давай, ха-ха-ха! Погадай, погадай мне! — Майки, как кошка, выпрыгнул из темноты и плюхнулся рядом с Джерардом, чуть не свалив его. Тот, грустно усмехнувшись, подобрал с земли кофейную чашечку и стал водить над ней рукой, внимательно вглядываясь в гущу на дне.       Майки следил за ним. В глазах брата было что-то, чего Майкос никогда не видел раньше, да и всё его лицо лишь отдаленно напоминало того самого Джерарда, с которым Майки никак не мог поделить велосипед.       — Ну, что ты видишь? — шепнул младший Уэй. Он стал забывать, что Джерард никакая не гадалка.       — Я вижу… — прохрипел Джерард. — Что-то здесь у тебя напутано, Майки.       — Сейчас в лоб дам, — Майкос вернулся в реальность и вспомнил, что «гадалка» — его родной брат, которому за плохое предсказание можно дать, например, в лоб.       Джерард снова стал колдовать что-то над чашкой. Подул свежий воздух, но, пройдя над свалкой, он перестал быть свежим. Всё вокруг заскрипело, зашелестело, затрепетало и заклокотало, даже крысы по неведомой никому причине затихли. Должно быть, что-то действительно происходило.       — Майки, — вдруг сказал Джерард голосом с напускной, но довольно реалистичной загадочностью, спугнув тишину. — Я вижу кое-что.       — Да?       — Это Рэй, Майки.       Майкос, недоумевая, глупо уставился на брата, вспоминая, кто они оба такие, что они здесь делают, и что такое Рэй. Но вдруг Уэй всё-таки вспомнил, что Рэй — это не что, а кто, да и не кто-нибудь там, а их с Джерардом хороший друг.       — Чего-о-о? — Майки вырвал чашку из рук брата и стал глазеть на кофейную гущу. Он то и дело протирал глаза, слезившиеся от слабого освещения.       — Ну, смотри, — Джерард стал водить пальцем по дну кружки. — Вот его нос, вот глаза, тут вот губы, здесь вот кудряшки, да. Он как бы боком стоит.       — Ладно, допустим, это и впрямь Рэй. И что это значит? — спросил Майки, серьёзно глянув на брата.       — Это значит, Майки, — ответил Джерард, нежно прикоснувшись ладонью к щеке брата. — Что ты пидор! Кто последний до дома, тот лох!       Джерард вдруг подскочил, как резиновый мяч и, прихватив турку, убежал. Майки, переварив случившееся, стрелой принялся догонять брата, крича ему вслед, что он сволочь.       У братьев, как вы знаете, всегда собственная атмосфера, такая, с вуалью загадочности и примесью дебилизма. Наверное, поэтому братские узы считаются самыми крепкими у людей.       Если бы вас разбудили посреди ночи, были бы вы рады? Конечно, нет. Ещё бы и по шее надавали мерзавцу. Но Джерард будил Майки. И не раз. Он спрашивал шёпотом, забираясь к брату на постель: «Майки, а что значит Рэй?» С диким хохотом младшенький кидался «убивать» негодяя подушкой, поднимая на ноги весь дом.       А что для вас значит Рэй?