23:59
Раздался звонок в дверь. К тому часу в квартире Квон Джиёна оглушительно играла музыка в больших колонках, купленных где-то в Токио. «Drake – Own It». Глубокие, тягучие басы расползались по всей квартире, оставляя после себя будоражащие вибрации. Джиён слишком сильно любил эту песню, чтобы пускать ее в свои уши в обычные дни. Она была особенной, как и она. Такая же возбуждающая, горячая, проникающая медленно, но верно куда-то очень-очень глубоко. Звонок повторился еще раз, но на сей раз уже более громко и настойчиво. Мужчина открыл глаза и по-дьявольски улыбнулся уголком губ. Так улыбаются потрошители, когда видят перед собой беззащитную жертву, только вот Джиён не маньяк — он жертва, погубленная стокгольмским синдромом. Медленные, ленивые шаги. Босые ноги прикасались к паркету и охлаждались, но лишь на мгновение. Сердце стучало быстро, почти бешено, ему становилось тесно в груди, и оно готово было разодрать грудную клетку, выпрыгнуть наружу и спрятаться под диваном, возле которого лежали белые улики незапланированного веселья. Дверь открылась, и на пороге появилась она, такая томная и красивая. Каштановые волосы едва касались хрупких плеч, спрятанных под кашемировым пальто, серые глаза были подведены черным карандашом — они стали похожи на обитель самого Люцифера, в которую так и хотелось нырнуть без зазрения совести. — Кэт, — словно задыхаясь произнес Джиён, удерживаясь на внезапно ставших ватными ногах. — Как добралась? — Как видишь, быстрее обычного, — шагом затаившейся львицы она двинулась на своего мужчину, попутно снимая ненужное пальто, которое отправилось на свидание с паркетом в коридоре, — а это значит, что я соскучилась. — По мне или нашим шалостям? Прости, я начал без тебя, — Джиён виновато опустил голову, предварительно не без намека прогулявшись указательным пальцем по ноздрям. — Я хотел занять себя чем-то до твоего приезда. — Займи теперь и меня. Кэт без предупреждения, как она любила, утянула возлюбленного в глубокий, жадный поцелуй. Она обожала целоваться и всегда делала это с особым усердием. Пока их языки боролись, а губы краснели, Джиён под женским напором спиной дошел до дивана и уперся поясницей в его спинку. Лишь тогда он раскрыл глаза, наполненные нешуточным блаженством, и хорошенько приложился ладонью к упругим ягодицам любимой женщины. — Твой муж полный мудак, раз не следит за такой куколкой, — прошептал мужчина в губы, накрашенные темно-бордовой помадой, а после отошел в сторону, чтобы приготовить «сладости» для двоих. — Твоя любимая песня, — отмечает Кэт, останавливаясь возле колонок. — Мой муж мудак в любом случае, именно поэтому я с тобой. — Иди сюда, — Джиён сел на диван и протянул руку девушке, которая покосилась на аккуратно выложенные заботливыми руками дорожки. — Для тебя лучшая партия. — Не сомневаюсь. Они синхронно склонились вниз, резко повели головы в одном направлении и глубоко вдохнули мелкие крупинки эйфории. Ноздри неприятно щипало, хотелось почесаться и чихнуть, но они терпели, ведь уже через секунду их тела будут не здесь, а где-то очень далеко — где-то, где зеленое солнце улыбается розовой траве, где квадратная радуга хохочет басом, где Джиён и Кэт, взявшись за руки, упадут на пушистое облако и помашут рукой Богу, одетому в желтую футболку с нарисованным в области сердца пацификом. Дрейк скромно затих, позволяя комнате погрузиться в умиротворяющее беззвучие, но его ловко сменил Уикнд с его знаменитыми Холмами. А вот это была уже любимая песня Кэт. Она растянула губы в пьяной улыбке и накрыла ладонью бедро Джиёна, что сидел рядом и молча барабанил пальцами по обивке дивана. Самое время заняться любовью, когда музыка слилась воедино с искрящимся кайфом, когда ноги не могут плотно касаться друг друга, когда язык просится наружу, а бабочки в области живота устроили настоящую вакханалию. Ведь именно за этим они и встречаются. Кэт любила быть сверху, и сегодняшняя ночь не стала исключением. Вишневый вкус ее губ пьянил и без того унесенного ветром наслаждения Джиёна. Он бессовестно блуждал руками по ее стройному телу, которое скрывало от него платье, грубо лапал все выступающие части тела и не скрывал своего удовольствия от процесса. Ему до безумия нравилось касаться языка любимой женщины, сплетаться с ним своим и слышать, как страстно она вздыхает. — Я сегодня трахалась с мужем, — холодным тоном произнесла Кэт, когда поцелуй оборвался. — Что ты сказала, блять? — Джиён схватил девушку за волосы и до появления искр боли на ее лице оттянул их назад. — Только я могу тебя трахать. Как ты позволила этому похотливому козлу касаться тебя там, где место для моих рук? — Я не смогла отказать, он был настойчив, — терпя сладкую боль, причиненную мертвой хваткой пальцев Джиёна, Кэт опустила ладонь на выступающий бугорок в области его паха и аккуратно сжала затвердевший член, — но ты же знаешь, что кончаю я только от тебя... — Чтобы больше я не слышал историй, от которых меня тянет сблевать, — мужчина сдавленно зашипел и подался бедрами вперед, навстречу женской руке. — Я не могу терпеть, зная, что ты была с другим. — Прости, родной, — она улыбалась, глядя из-под прикрытых ресниц на Джиёна, и продолжала ласкать его плоть сквозь спортивные штаны, — прости меня... Больше он не позволил ей быть сверху. Мгновение, и Кэт оказалась опрокинутой на диван. Ее волосы вызывающе растрепались, попадая на лицо, но девушка этого не замечала, ведь горячие поцелуи не давали ей соображать. Язык Джиёна блуждал у нее во рту и грозился забраться в самое горло. Это было слишком жадно и пошло, чтобы останавливаться. Кэт задыхалась, но ей нравилось предобморочное состояние, в которое ее вгонял дьявол, нависающий сверху. Он не хотел медлить, не хотел возиться с одеждой, и когда нижнее белье полетело на пол, когда платье задралось до ребер, огненная пленница вцепилась пальцами в широкую мужскую спину и издала мелодичный стон. Только она умела стонать так, что можно было заплакать от эстетического удовольствия. Джиён любил двигаться жестко, небрежно и наотмашь, но он знал, что так будет больно Кэт. Он всегда относился к ней бережно, ведь она не из тех грязных шлюх, на уме которых сценки из дешевых порно-фильмов. С ней он был осторожен: мягкие, глубокие, волнообразные толчки, переплетенные пальцы и его губы, которые находили ее и сию секунду целовали с нежным напором влюбленного зверя. — Останься сегодня у меня, — просил Джиён, громко вздыхая, пока его женщина с наслаждением принимала его, извиваясь под ним на диване. — Останься, прошу, ты ведь любишь меня. — Я люблю тебя, когда кончаю, — забросив голову назад, Кэт дернулась под напором сладчайшей эйфории, состоящей из волшебных дорожек и мужского тела, и к ее шее тут же прильнул несчастный влюбленный.***
На рассвете Джиён уже стоял в прихожей и наблюдал за тем, как единственная женщина, сумевшая растопить его сердце, одевалась и собиралась уехать обратно в логово своего мужа. Он ненавидел его, ненавидел себя, но ничего не мог поделать. Ему оставалось только хвататься за любую возможность побыть с Кэт и благодарить ее за проявленное внимание. — Когда приедешь? — спросил он, упираясь рукой в дверной косяк. — Зови, и я приеду, — девушка подарила Джиёну чувственный, нежный поцелуй и прежде, чем уйти, задержалась на пару мгновений. Она заглянула в его глаза, и отчего-то смущаясь, опустила голову. — Прости меня. — Я все знаю, — мужчина погладил Кэт по щеке, задевая подушечкой большого пальца нижнюю губу, которую совсем недавно кусал в порыве страсти. — Ты ничего мне не должна. Зрительный контакт сохранялся еще несколько колющих, мучительных секунд, а после дверь захлопнулась, оставляя Джиёна одного в своей квартире. Ему снова придется ждать, убивать время и надеяться когда-нибудь услышать «Я тебя люблю» без вязкого, ранящего продолжения ласкающей слух фразы. Только рискнет ли он сказать ее в ответ?