Пойди поплавай, детка

У берега плескались волны, слабосоленые, разбавленные. На них качалось тело. Его принесло прибоем, оно билось о камни. Разрезанное лицо без капли крови. Всю кровь унесла вода, растеряла в своих волнах, как будто и не было. Такие мертвые глаза, такие пораненные. Я смотрю в них бесконечно долго, и мне кажется, что они моргают. Тело тянется за мной по острой гальке, протаскиваемое за руки. Я связал запястья своими щупальцами. Полы прозрачного платья истончаются, стираемые о землю. Клочья остаются на камнях, а из коленей течет желтоватый сок. «Эта девочка мертва», — сказала мне колдунья. А я был ее любовником. Я и буду. Я захотел ей жизни. «Просыпайся, крошка, — сказал я, вползая в ее мертвое лоно щупальцем. — Ты не уйдешь от моего яда в смерти». Я плеснул в нее горькие чернила, и глаза закрылись, чтобы через мгновение распахнуться и заплясать адским огнем. И разорвать тихий плеск прибоя истошным криком: её молочные железы, стертые, целиком остались гнить на камнях. Я сжал ее за липко кровоточащие остатки груди и вошел глубже, чувствуя, как кровью наливается ее влагалище. Жизненные соки ушли туда все целиком, и вскоре девушка перестала бессмысленно колотить ладонями по камням: ее руки онемели. Она вяло трепыхалась под моим щупальцем, когда я вводил его в матку. Упорная девочка… ты не умрешь. Поплаваешь в целебной океанской водичке, и соль залечит твои раны. Я поймаю тебя, когда ты пойдешь ко дну, и заботливо отнесу на бережок, на котором люблю тебя сейчас. Ты будешь благодарна мне. Мы будем вместе. Ты, утопившаяся от несчастной любви, и я, заколдованный. Я подарю тебе любовь, а ты подаришь мне общество на этих острых камнях. Ты кончила, выпустив из себя еще немного крови, я кончил. Я тебя обнял. Бездыханную, одинокую… Пойди поплавай, детка. Волны тебя вылечат.