Mori Alia Dies.

Когда больше не о чем писать... Когда больше не о чем мечтать... Когда больше не во что верить и не на что надеяться - приходит пустота. Приходит пустота и приносит то мнимое умиротворение, ту мнимую радость и покой, которые сожрут тебя до конца. Поглотят мысли и чувства, запрут душу в клетку. Эта клетка станет твоей бездной. Бездной, из которой уже нет выхода. Эта клетка станет твоим убежищем. Единственным убежищем, в котором можно спрятаться от всех и вся, спрятать свою душевную пустоту... Но спрятать - не значит избавиться... Продолжай прятать пустоту у тебя в душе. Исчезай медленно, сам того не замечая...

***

Пустота... Едва ли кто проходил по этой иссушенной, мертвой земле. Слабые проблески света пробиваются сквозь темное, затуманенное небо, тускло освещая покрытую трещинами, словно морщинами, землю. Проклятую землю... Словно все вымерло... Тут не слышно пения птиц над раскаленной землей, не чувствуется теплое дыхание жизни. Нигде не видно людей, хотя... Людей тут и в помине не было. Лишь демоны, питающиеся человеческими душонками. Жалкими душонками, погрязшими в грехах, в которых не осталось и капли чего-то человеческого. Раздались шаги, гулким эхом отдающиеся в тишине. По пустынной земле шел один из демонов, обитающих тут. Его красные волосы с легким рыжим проблеском едва ли закрывали завитые рога. Бледноватая кожа была сплошь покрыта шрамами и рубцами. Из-под тонких, обескровленных губ чуть видны были острые клыки, а глаза, чуть затуманенные, смотрели в пустоту. Шаг, еще шаг... Боль душила. Шаг, еще шаг в никуда. Хотелось заплакать, но слез не было, поэтому единственным отголоском душевной боли был крик. Мученический, душераздирающий крик разлетался по пустыне. Как будто это была просьба. Нет, не просьба, мольба о помощи.. Никто не услышал ее и возможно никогда не услышит. Он был вынужден идти только вперед по бесконечному пути. Усталость истязала его, ноги подкосились... Некогда наводящее одним взглядом ужас, непобедимое и гордое существо рухнуло на землю, скуля от страха и боли, как жалкий щенок. Была бы у него возможность повернуть время вспять, был бы у него хоть один шанс искупить свои грехи. Он каялся, просил помощи, но слова его и мысли разбивались об это темное, затуманенное небо. Наверное, он будет вечно скитаться по этой пустыне, идти вперед, разрываемый болью и горечью, будет молиться, но не будет услышан... Справедливо ли это? Разве грешник не имеет права на искупление? Или это он является каким-то исключением?... Но разве у светлых сил бывают исключения?... Острая жажда раздирала горло, ноги и руки сводило от боли и усталости. Обычный человек давно уже бы умер от голода или жажды, но... Это было бы слишком просто. Он обречен на вечные мучения, на вечные скитания по бесконечной пустыне. Он так и лежал на горячей земле, не в силах сдвинуться с места, пошевелить даже пальцем. Когда тело больше не способно двигаться, когда конечности разлагаются заживо, а боль накрывает с головой, душа улетает далеко, мысли и чувства приобретают необъяснимую легкость, покидают физическое тело. Боль утихает, уступая место новым ощущениям, покою и спокойствию, душа несется ввысь, устремляясь к небесам, к вечному покою. Смерть... Смерть может быть у тела, но никак не у души. Душа вечна, но может быть обречена на страдание... Но что может быть с тем существом, у которого нет души? Пустота, лишь пустота. Это тяжело, когда не ты не можешь любить, не можешь сочувствовать... Хотя, "не можешь" это слишком сильно сказано... Он не имеет даже малейшего понятия о этих чувствах, вместо души у него сгусток ненависти и лжи, стремления уничтожить всех, кто когда либо даже встречался с этими неподвластными и непонятными ему чувствами. Он собрал все свои силы... Встал. Посмотрел вдаль мутными ненавидящими глазами. Все что он копил все эти годы - и ненависть, и злоба, и все бессмысленные раскаяния вырвались слезами наружу. За все существование он плакал в первый раз... Плакал слезами горечи. В груди что-то зажгло. Боль становилась невыносимой... Эта боль заставила его встать на колени, из горла вырвался вопль страха. Он сжал голову руками, впился пальцами в кроваво-красные растрепанные волосы... Он ждал то ли смерти, то ли спасения...