Покажи мне этот мир

      Курт хотел стать художником. Всю свою жизнь он тратил на свои произведения, он писал прекраснейшие портреты, в которых можно было узнать легендарных людей нашего времени. На многих также был узнаваем его жених — Блейн. Больше всего Курт любил изображать его кудри — мазок за мазком, и на холсте появлялись вьющиеся волосы цвета угля. На них у Курта всегда уходило большое количество краски. Так много, что краску можно было ощутить, если прикоснуться к картине. Без внимания не оставались и янтарные глаза Блейна, которые иногда он рисовал зелёными — в зависимости от выбранного освещения в картине.       А потом Курт возненавидел своё увлечение, свою страсть к рисованию. После автомобильной аварии Курт утратил зрение, а значит и смысл жизни был бесследно потерян. Он больше не может восхищаться картинами других авторов, он не может создавать свои, а ещё одним разочарованием стало то, что он не может увидеть кудри и глаза любимого человека, которыми он так восхищался.       Теперь же Курт бОльшую часть времени проводил в спальне, он полюбил сон, которым так пренебрегал будучи художником. Во сне он мог видеть, и это стало его отрадой. Приливом энергии, когда её не хватало для того, чтобы продолжать жить.       Блейн вернулся с работы и, не задумываясь над тем, где его жених, поднялся в спальню, чтобы разбудить и накормить его. Стараясь не шуметь Блейн отодвинул в сторону белую трость, которая опиралась о край кровати, если вдруг Курту понадобится дойти до туалета или кухни. Сначала он прикоснулся к плечу любимого, а потом сел рядом. Прикосновением он проверял спит ли Курт, потому что больше всего на свете тот не любил показывать свои глаза и частенько держал их закрытыми.       — Солнышко, просыпайся, — Блейн наклонился и нежно поцеловал кончик курносого носа Курта, отчего тот поморщился и почесал место, к которому только что прикоснулись.       — Курт, а ну не упрямься.       — Отстань, — он на ощупь оттолкнул Блейна, но тот перехватил его руки и вернул их на место, не причиняя боли любимому.       — Ты сегодня ел? — Курт отрицательно замотал головой, и Блейн вздохнул.       — Милый, я понимаю, что тебе тяжело, но не есть — это плохо. Ты хочешь исхудать?       Курт сел и, взяв чёрные очки, которые всегда лежали на тумбочке, надел их, чтобы Блейн не лицезрел его безжизненные, когда-то красивого небесного цвета, глаза.       — Нет, ты не понимаешь. Я всё потерял, и единственное, что у меня осталось это музыка и сны.       — И я тоже. Я же тут, — Блейн взял руку Курта в свою и аккуратно поцеловал внутреннюю сторону ладони, после чего прижал его руку к своей щеке, которая была слегка щетинистой, отчего Курту рефлекторно захотелось вернуть руку назад.       — Чувствуешь? — Курт не отвечал и хмурил лоб, — Ещё ты можешь видеть мир с помощью своих ладоней и пальцев.       Блейн говорил тише обычного и гладил ладонь Курта своей. Хаммел сглотнул и опустил голову по направлению их рук. Он помолчал пару секунд и робко спросил:       — Ты улыбаешься, да? Также мягко, как тогда, когда успокаивал меня после моего провала в художественной школе?       — Да. Именно так, Курт.       В голове Блейна созрела немного неординарная мысль. Он хочет помочь Курту увидеть то, что тот так сильно любил. Он попросил любимого подождать и, как только отпустил его руку, то Курт занервничал, прислушиваясь к тому, куда понесло его жениха. Андерсон вернулся с картиной и вложил её в руки Курта. Хаммел пару секунд бесцельно водил по этой вещи пальцами, а потом резко откинул её.       — Ты издеваешься?! Зачем ты даешь мне пустой холст?! Я не могу больше рисовать, а ты…       — Малыш, успокойся, — Андерсон перебил его, — Он не пустой, и я хочу, чтобы ты вместе со мной кое-что сделал.       Блейн сел рядом и положил картину, нарисованную Куртом, к себе на колени, а своей рукой приложил тонкие пальцы жениха к верхней её части. Он начал помогать ему касаться лишь тех мест, которые он должен был увидеть.       — Тут неровности, — сделал заключение Курт спустя около минуты, — Они хаотичны. Блейн, я ничего не понимаю, — почти срывающимся голосом простонал Курт.       — Прислушайся к своему телу. Дай своим пальцам сделать работу за твои глаза, — у Блейна был такой уверенный, нежный голос, что Курт не мог не слушаться, к тому же ему хотелось увидеть то, что ему показывал жених. Ещё пару секунд, и Курт психанул.       — Не могу я! — слёзы потекли из его глаз, и Блейн заботливо снял его очки, начав целовать в висок и большим пальцем стирать солёные дорожки.       — Курт, ты должен расслабиться. Когда человек плачет и психует, то он точно не сможет увидеть то, что ему показывает мир. Поверь мне, у тебя получится, потому что я верю в тебя.       Третья попытка, и в этот раз Курт не срывается, но всё же всхлипывает. А когда он, наконец смог увидеть, то громко воскликнул. Его рот растянулся в радостной улыбке.       — Это кудри! Я рисовал тебя! Это ты на картине, верно? — Блейн улыбнулся, а затем прикоснулся своими губами к щеке Курта.       — Да, это я на портрете. Ты у меня такой талантливый, котик, самый лучший, — Блейн снова взял ладонь Курта в свою, сжав в подбадривающем жесте. Он прикоснулся губами к губам любимого и поцеловал его, завлекая в яркий поцелуй, который они оба видели одинаково. Одинаковыми красками, красками любви и доверия друг к другу.