Год, когда меня сожгли

оос/война, не магическая, мировая/Драко и Гермиона дети — Драко, — раздался приглушенный шепот. — Ты пришла? — мальчик дёрнулся от неожиданности. Он и не ждал. — Драко, мне страшно, — он посмотрел на неё: бледное лицо, глаза, полные слёз. — У меня кровь не пошла! Крыса съела мою пайку, и, когда кровь брали, она не пошла! Я боюсь! — Не пошла? — всё плохо. Настолько плохо, что хуже некуда. Если не идёт кровь, значит, ты бесполезный. А если ты бесполезный, то зачем тратить еду просто так? Вариант был один... — Меня завтра сожгут, — девочка, не выдержав, зарыдала. — Тихо, тихо, — попытался успокоить её Малфой. Но тут уже всё ясно. — Сюда, садись ко мне, — Гермиона пробралась сквозь худые ножки соседей по комнате /детей в комнате было пятьдесят человек/ и присела на грязную простыню рядом с другом. — Послушай меня, Гермиона! Не бойся, это не страшно. Сначала будет немного больно, а потом всё пройдет, слышишь? Как глупо, как жалко. Ужасно, когда ты ничего не можешь поделать, и успокаиваешь человека тем, что потом всё прекратится. — Я не хочу умирать, — Грейнджер уткнулась носом в плечо Драко. — Я не хочу туда, в топку! — А я не хочу, чтобы ты туда шла, — горячо прошептал Малфой. — Но мы все туда рано или поздно попадем. Посмотри на нас: мы высыхаем на глазах! Однажды кровь не пойдёт, и всех, слышишь? Всех нас сожгут. — Мы же встретимся там, на небе? — с надеждой заглянула ему в глаза девочка. — Там, где мама с папой? — Конечно, встретимся! Там и мой младший братик. Ты с ним познакомишься. — Он тоже... умер? — Да... Понимаешь, когда нас сюда ещё не привезли, и есть было совсем нечего, мы жили впятером: я, мама, папа, и два брата, младший и старший. Я был средним. Один раз, когда мы легли спать голодными, мама сказала: утром покушаете. А когда мы проснулись, младшего, Скорпиуса, не оказалось дома. Мама говорила, что он на небе и смотрит на нас через облако. А потом она накормила нас вкусным мясом... — Вы его?.. — девочку передёрнуло. Она понимала, что такое голод, ведь её семья питалась крысами. Но съесть ребёнка... — Знаешь, что? Ложись-ка ты спать. Утро покажет. Может, тебя сочтут полезной для чего-то другого, — конечно, нет. Нет крови для донорства раненым бойцам — нет жизни. * * * — Итак, приговорёнными к сожжению из-за непригодности будут: Райс Миттс, Креми Ронг, Милла Дред, Авин Бестс, Гермиона Грейнджер! — последнее имя пушкой прозвучало в мёртвой тишине. Имя, которое Малфой так любил и боялся услышать его в этом списке. — Заходите, быстрее, — покрикивал старший комендант. Ссутулившиеся дети медленно зашли в топку. Последний раз оглянувшись на небо, на мир, Гермиона поймала взгляд Драко. Мальчик съёжился. В её глазах читался такой укор. Ведь он обещал, успокаивал. Перед тем, как разожгли огонь, чья-то маленькая ручонка прижалась к запотевшему уже стеклу, железная дверца захлопнулась, и руки не стало видно. А дальше... Жуткие крики боли, стоны, плач — всё это смешалось в жуткую смесь страшнейших звуков. Но сквозь это Драко Малфой чудом расслышал: — Ты же обещал, что будет не больно!.. * * * Вокруг лагеря росла сочная зелёная трава, удобрением для которой служил пепел сожженных детей.