Закрой глаза

— Майор!  Майор Мустанг! Крики умирающих, живых, своих, мертвых все они смешались воедино. Хотелось навсегда оглохнуть, чтобы больше не слышать всего этого. — Майор! Мужчина поднял свои измученные черные, как два уголька глаза, на подбежавшего к нему солдата. Он тоже был потрепан. На щеке сочился алой жидкостью свежий порез. — Майор Мустанг, к нам привезли раненных и... — парень на секунду запнулся и взглянул в глаза старшего по званию. — мертвых, сер. Майор лишь измучено кивнул. Сколько еще смертей он должен пережить? Сколько людей он еще должен убить? Он поднял свои истощенные глаза, глаза убийцы к синему ясному небу. Жара одолевала майора еще больше чем боль в вывихнутом запястье. Он пропах въедливым потом и кровью. Ему казалось, что этим смердящим запахом пропахло абсолютно все, что было и есть в этом чертовом городе, но от него этот запах, запах убийцы, исходил больше всего. — Рой! Знакомый голос старого друга заставил Мустанга очнуться от своих размышлений. Хоть, что-то еще поддерживало в нем жизнь и светлую надежду на будущее. Его друг все еще с ним. — Рой, ты уже видел? — Хьюз пытался унять дрожь в голосе. Несмотря на недосказанность фразы, мужчина сразу понял о чем говорит его друг. — Нет, мальчишка из третьего отряда только что сообщил. Сейчас схожу к младшему лейтенанту Крис и узнаю количество погибших. Хьюз резко изменился в лице и ближе подошел к сидящему на песке Майору. — Рой, — начал он и в ту же минуту задохнулся подступившей к горлу горечью.  Он не смог больше ничего сказать, голосовые связки словно парализовало. Скрыв глаза за отражением в пыльных полупрозрачных очках, Хьюз положил свою шершавую, всю в мозолях, руку на плечо своего товарища. — Не ходи туда. — выдавил из себя он. Рой непонимающе посмотрел на Маеса. Сейчас был единственный раз когда он не понял своего друга. — Что значит "не ходи"? Хьюз, это моя обязанность следить за количеством бойцов и потом, почему... — Она тоже там. Мустанг не понимал, а может просто и не хотел понимать, о чем он говорит. — Она лежит там, в одной куче с остальными трупами. Она не дышит, Рой. Она мертва. Эти слова окончательно доказали Майору абсурдность всей этой войны. Абсурдность всех этих криков, запахов, оружия, званий. Ему показалось, что он сходит с ума, что эта чертова жара плавит все вокруг. Перед глазами все пошатнулось, расплылось, словно дешевые акварельные краски. Майор закрыл глаза. — Старший лейтенант Хьюз, прошу вас вместо меня произвести подсчет погибших и попытаться опознать их. Если вы все же не сможете признать кого-то — прошу вас найти тех кто смог бы. Так же, прошу передать младшему лейтенанту Крис мои извинения. Это все. Маес встал по стойке смирно и грустными, полными отчаяния глазами посмотрел на Майора. Тот все так же сидел на нагревшемся от солнца песке и держался за вывихнутое запястье. Глаза Мустанга все так же были закрыты. Ему казалось, что когда он снова их откроет, как ему в свое время советовала мачеха, вокруг не будет этой войны, не будет этих криков, не будет этого зловонного запаха, не будет этого палящего солнца, запястье перестанет разрывать от боли, с лица Хьюза исчезнут мелкие еле заметные морщинки, а "она" не будет лежать в той зловонной мертвенно-бледной куче. Пока глаза были закрыты можно было еще поверить во что-то подобное, но когда он снова их открыл, картина совсем не изменилась. И он снова закрыл глаза. Майор оставит ее лежать в той куче, с другими умершими солдатами.  Оставит ее разлагаться под испепеляющими лучами солнца, на горячем пропахшем кровью песке, пока ее не скинут в большую могильную яму. Он не слышал, как Хьюз просил, умолял, чтобы ее похоронили отдельно или хотя бы просто прикрыли какой-то тряпкой. Он не видел, как командир отряда отчитывал Маеса за чрезмерное проявление эмоций на поле боя.  — На войне все равны! Если ты захочешь отдельно похоронить ее, то надо похоронить их всех точно так же! А у нас нет на это времени! Или ты хочешь сполна прочувствовать запах разлагающейся на солнце плоти?! Не забывайся, старший лейтенант! Хьюз тихо извинился и отдал честь. Он мысленно простился со своим другом, однокурсницей, собутыльником и просто с человеком, которого совсем немного, где-то в глубине души, тихо любил. Маес протер свои пыльные треснутые с одной стороны очки. — Знаешь, я так и не успел тебе показать фотографию моей Грейсии. Она просто чудо. Умница, красавица и понимает меня как никто другой. Я все переживаю, что пока я здесь за ней может приударить кто-то другой. Но она пишет почти каждую неделю. Так что пока незачем волноваться. А еще она отменно готовит. Ты просто обязана попробовать ее пирог со шпинатом...