things we lost

пыль от дорог скрывает налетом страх, сухо его стирая с уставших лиц. губы о губы, теплится боль в глазах. белая кровь из вены втекает в шприц. твоя ненависть льнет ожогом, сбивая спесь. ты имеешь право бросить меня сдыхать. да, ублюдок, но ты прости, уж такой я есть, только даже мне не нравится убивать; даже мне противно резко спускать курок и смотреть, как жизнь сливается в никуда, когда наши с тобой сцепились в один клубок. из него бы выбраться, только ведь черта с два. у тебя есть право выстрелить и не раз. я не буду против, знаешь же, что не вру. если ты вернешься к жизни, вернешь себя, я и сам, ты веришь? очень легко умру. у тебя есть право, причины, возможность, но только ты хорошая, дьявол, как на беду, и зачем-то рядом с тем, кто давно идет напролом, даже не прицеливаясь, ко дну. злость убивает робкое «я с тобой». дым улетает медленно в потолок. ты мне скажи, принцесса, что я живой, и что хотел так твой расчудесный бог. расскажи, как ненавидели по ночам, задыхаясь прелым воздухом и жарой. и как ты запиралась в ванной одна кричать, подпирая дверь дрожащей худой спиной. как звала придурком, вором, как ты звала. и шептала: боже, боже, его спаси. не хватило слов, твоей ненависти (любви?), а хватило пули, слов, что в ушах, как гром. и остался крест, мне его за тебя нести. у нас было время, знаешь, был даже дом. у нас было время, не было лишь «прости».