Право на ошибку

Когда Гавриил сломал печать, он был уверен, что Михаил примет его сторону. Признает, что Апокалипсис — единственный путь к возрождению этого мир и единственная возможность вернуть Отца. Ведь если Отец доверил ему печать, то именно для того, чтобы ее сломали! Но нет. Михаил удрал прочь, едва ли не на бегу распахивая крылья, чтобы добраться до своего еще нерожденного Избранного. Избранный. Забавно. Значит, теперь матерью Избранного должна быть не праведница, а шлюха, которая вряд ли вспомнит от кого залетела. Да и Избранным его считают лишь потому, что так сказала Рафаэль. Очередное расплывчатое пророчество от младшей сестренки. Ее таланты разнообразны, но вот в части предсказания будущего Гавриил ей доверять не собирался. Этот ребенок, возможно, и Избранный. Вот только вопрос: для чего? И не принесет ли он всем погибель вместо спасения. В конце концов, и Антихриста можно считать по-своему Избранным. Отец ушел и оставил множество загадок. Пророчества, апокрифы, знаки, которые никто из них не в силах расшифровать. Хотя нельзя сказать, что Михаил так уж и старался. Лишь то, как использовать дар, оставленный ему, Гавриилу, предельно понятно. Люди запятнали себя, исказили прекрасный замысел Творца, поэтому единственный способ вернуть Его — стереть всех этих нелепых созданий, погрязших в собственных грехах и грязи, с лица земли. Тогда, может быть, и знаки, и пророчества обретут смысл. А мир пусть сгинет в огне и крови, чтобы возродиться обновленным. И тогда Отец вернется. * * * Но все пошло иначе. Михаил сумел спасти ребенка. Сумел спрятать и защитить его, и добраться до него Гавриилу было не под силу, хоть он и пытался не один раз. Сделал так, что на Избранного едва ли не молились, стремясь дать ему все самое лучшее, а сам мотался по всему миру, стараясь помочь остальным людям. В этом Гавриил ему не мешал. Апокалипсис уже начался и рано или поздно завершится, поглотив и Избранного, ведь уже было очевидно, что остановить его не сможет никто. Люди выживали, а не жили. Но и этому выживанию вскоре должен был прийти конец. Но вот уж чего Гавриил точно не ожидал, что спустя эти двадцать пять лет братец решится нанести ему визит. — Что тебе надо, Михаил? Они стояли посреди пустыни на юге американского континента. Как ни странно, но особых природных катаклизмов так и не случилось. Да и с чего бы им случаться, если к помощи амфор они в этот раз не прибегали? Правда, совсем уж без разрушений обойтись не удалось. Если некоторые объекты у людей хватило ума законсервировать, и они медленно приходили в негодность, грозя рвануть еще лет через десять, то время от времени находились и отчаянные, посчитавшие, что взрыв атомной станции сможет остановить наступление чернооких. — Давно не виделись, брат. Ты все так же пытаешься уничтожить Избранного и выживших людей? Как я вижу, безуспешно. — Мне нет смысла уничтожать всех людей лично, Михаил, — Гавриил скривился. — Я не слишком-то верю в то, что сейчас в мире остались лишь те, кто заслуживал спасения, но с ними черноокие разберутся уже без меня. А Избранный… До него я еще доберусь. Я говорил и повторю, ты возлагаешь на него слишком большие надежды. — Гавриил… Он ключ к спасению нашего мира! Он — Избранный! — И ты нашел меня, чтобы сообщить эту потрясающую новость? — Нет. Я пришел, чтобы попытаться достучаться до тебя еще раз. Брат, пожалуйста, пойми, что ты ошибся, ты пошел по неправильному пути. Смерть не может быть ключом к возрождению! — Когда-то я говорил тебе то же самое. Гавриил снова скривился. Когда-то… Но теперь кажется, что уже невообразимо давно, он точно так же пытался достучаться до самого Михаила. Намного позже придумали всю эту историю с Великим Потопом. Добавили метафор и аллегорий. А в действительности потоп был из крови, пролитой Михаилом. Когда тот вырезал всех без жалости и сожаления. Тогда именно Гавриил кричал, что воля Отца не может быть таковой, что убив тех людей, какими бы ни были их прегрешения, ничего не получится изменить и исправить, потому что мертвые не смогут прийти к свету. И тогда же он впервые поднял оружие на своего близнеца. Не в тренировочном поединке, не в шутливой схватке, а всерьез, чтобы остановить, ранить, чтобы брат осознал, какую ошибку он совершил. Чтобы понял, что он, хоть и меч, не должен разить вслепую. Что сколь бы страшен ни был Гнев Отца, его воплощение не должно забывать о милосердии. Тот урок Михаил усвоил и изменился, и теперь… — Что, пришел проучить меня, как я тебя тогда? Михаил устало покачал головой. — Нет, брат. Я не сумею найти таких же слов, что ты нашел для меня. Мне не составит труда тебя победить, но ты не сочтешь свое поражение наказанием от Отца и не задумаешься о том, что, возможно, был не прав. Я могу лишь повторить: смерть не может быть ключом к возрождению. Миллионы прерванных жизней — не то, что вернет нашего Отца. — Но его сможет вернуть Избранный, да? В это я должен поверить? — Да. Пришло ему время исполнить свою миссию. Я возвращаюсь в Вегу. — Что?! — от изумления Гавриил даже ругаться не начал. — Зачем?! Сколько лет ты там не был? Пятнадцать? Двадцать? По-моему, Избранный там прекрасно справляется и без тебя. — Двадцать. Я же сказал, ему пора исполнить предначертанное. Знаки. Он должен научиться их читать. — Ты не посмеешь! — не сдержавши ярости, Гавриил сгреб Михаила за ворот плаща. — Ты не посмеешь передать смертному Слово нашего Отца! Мы должны расшифровать его сами! — Посмею. И ты знаешь, что так было предначертано. Эти знаки предназначаются Избранному. И только он сможет их прочесть. — И когда ты успел отхватить столько веры в людей, братец?! Но знаешь, послушай доброго совета и не суйся в Вегу. По тем слухам, что до меня доходили, это не лучший город. Если бы их связь до сих пор существовала, то Михаил, возможно, и смог бы уловить беспокойство, скользнувшее в последней фразе. А так Гавриил вполне успешно скрыл его за язвительностью. Но по тому, что Гавриил знал о Веге, местечко и впрямь было паршивое. Своих шпионов он туда последний раз посылал лет десять назад, и с тех пор больше не решался, потому что новости из города приходили нерадужные, а жизни верных ему высших были архангелу все же ценнее жизни Избранного. А ни о ком из «вольных» высших, инкогнито или открыто живших в Веге, он уже давно не слышал. — Для ангела, который устроил Апокалипсис? — Михаил искренне рассмеялся. — Не сомневаюсь. Или ты ждал какой-то другой реакции? Взмах крыльев, и силуэт Михаила скрылся в небесной дали. * * * Ворота Веги открылись перед Михаилом бесшумно, стража провела привычную процедуру сканирования на одержимость, хотя, казалось бы, уж архангел точно не мог быть этому подвержен. Узкий коридор с бойницами со всех сторон, тяжелые внутренние ворота. — Мы проводим вас к Избранному, архангел. — Один из солдат распахнул перед ним дверцу джипа. Бронированного. Со стеклами не просто тонированными, а с металлическими накладками, сквозь которые едва проникал свет. И с перегородкой между водительским местом и пассажирскими. — Необходимая мера безопасности, — сухо пояснил молодой парень, поймав недоуменный взгляд Михаила. Тот только коротко кивнул, не став вдаваться в подробности. Ладно, Вегу он еще посмотрит. А сейчас ему было необходимо как можно скорее поговорить с Алексом. И только когда за ним закрылась дверца автомобиля и он оказался между двумя хорошо вооруженными солдатами, на миг ему почудилось, что за ним захлопнулись створки ловушки. * * * — Здравствуй, Михаил, — Алекс восседал в кресле, больше походившим на трон. За его спиной стояло двое телохранителей. У обоих мужчин лица были одинаково непроницаемы, но Михаил чувствовал, насколько оба человека напуганы, хотя всеми силами пытаются это скрыть. Но вот понять причины он не мог. — Алекс… Ощущение ловушки отчего-то становились все отчетливее. И Михаил никак не мог разобраться, в чем причина. Не может же ему грозить опасность в Веге. И тем более от Алекса. От Избранного, которого он клялся защищать. Который стал ему дороже любого из собратьев. — Сколько лет мы не виделись, Михаил? Десять? Двадцать? — Двадцать, — коротко кивнул Михаил. — Но сейчас я вернулся. Пришла пора тебе стать по-настоящему Избранным. — О да! — Алекс расхохотался, откинувшись на спинку трона. — Знаешь, в твое отсутствие мне было неплохо. Вега выросла. Усовершенствовалась. За эти годы я многому научился. И понял, какова главная опасность. И каков путь к спасению. Пойдем, я хочу тебе кое-что показать. Поднявшись, Алекс направился к выходу, и следом за ним пошли его стражи. Михаилу ничего не оставалось, кроме как последовать за ними. На выходе из залы к ним присоединились еще двое — охранников или конвоиров? — которые встали за спиной Михаила. Они шли долго: по коридорам, тускло освещенным переходам, галереям без окон. Михаил знал, что еще двадцать пять лет назад Вега строилась по классовому принципу. Но сейчас это разделение достигло апогея. Страх, почти животный страх людей, охранявших своего правителя, своего Избранного. И какое-то мрачное торжество. Наконец Алекс со все той же мрачной усмешкой распахнул перед ним двери залы, пропуская вперед. Он, архангел, мог бы видеть и в полной темноте и уже начал было разбирать очертания предметов, но Избранный рванул рубильник, и яркий, слепящий свет озарил помещение — Михаилу даже пришлось сощуриться. А когда он разобрал, что перед ним… — Что это?.. — собственный голос показался Михаилу хриплым и удивленным. До сих пор он был уверен, что деяния рук человеческих больше не смогут его поразить. — Ты говорил, что мне надо научиться быть сильным и принять свою судьбу Избранного. Говорил, что во мне ключ к спасению нашего мира. Но я понял, что является вечной угрозой для этого мира. Что его разрушает раз за разом. От чего надо избавиться. — Алекс широким жестом обвел помещение. — От вас, Михаил. Вы, ангелы, погибель для нашего рода. Может быть, Апокалипсис и начал Гавриил, но ты и остальные ничем не лучше. — Алекс, что ты натворил, зачем?.. — Я? О, я всего лишь спас свой город. И постараюсь спасти весь наш мир. Нома. Ты узнаешь ее? — Алекс указал на одну из полок. Множество емкостей с мутноватой жидкостью, из которых… Михаил отвел взгляд. Многое он мог перенести, но не глаза своих погибших собратьев. — Ты оставил ее, чтобы она меня учила и защищала. И она неплохо выполняла свою роль. И даже в постели была на редкость хороша. Но ты сам, наверное, любил ее не за это. Она молчала несколько месяцев, прежде чем начала говорить. Знаешь, случайно найденная книга по средневековым пыткам пришлась как нельзя кстати. А Луис? — еще один взмах рукой. — После того как Нома заговорила, я смог найти всех ангелов, которые скрывались в Веге. — Ты сошел с ума!!! Михаил рванулся вперед, хватая Избранного за шею, не думая сейчас о том, что именно этого мальчика, выросшего в чудовище, он клялся защищать и обучать. Тут же вспомнились слова Гавриила, что Избранный может стать не только Спасителем, но и Разрушителем. Неужели он ошибся?! Неужели напрасно поверил, что надежда для обоих их видов заключена в… этом?! — Я сошел с ума?! — Алекс попытался расхохотаться, но закашлялся. — Нет, Михаил, я мыслю на редкость здраво. А вот ты сейчас меня отпустишь, если не желаешь, чтобы твоя башка пополнила мою коллекцию. Михаил дернулся было, ощутив прикосновение холодного металла к своей шее, и тут же скривился от боли, почувствовав, как по коже заструилась кровь. — О, я забыл тебе сказать? Кое-кто из вас, крылатых, любезно поделился со мной информацией о ваших уязвимых точках. И о том, где можно достать ангельскую сталь. Поэтому лучше не дергайся лишний раз. Ты же не таракан, чтобы прожить с отрубленной головой неделю, а потом загнуться от голода! Архангел скривился, но все же выпустил горло Избранного и даже поднял руки в знак своего поражения. — Отлично. А теперь разговор у нас будет долгим!.. * * * — Какого дьявола?! — Алекс орал на стражей, но сделать ничего не мог. — Он нужен был мне живым! Живым!!! Люди в одинаковой темно-синей форме пятились от Лорда Веги, но один из них все же попытался возразить: — Вы дали четкие приказания на случай, если он попытается сбежать. — Нейтрализовать — не значит убить!!! — взвыл Избранный. — Что мне теперь с этим делать? — Он сунул под нос воинами свою руку, испещренную знаками. — Что?! В этих знаках сокрыто послание Бога! И только с помощью Михаила я мог его расшифровать! Только он в конце концов выдал бы мне, как раз и навсегда стереть ангелов с лица земли! А теперь он мертв! Из-за вас!!! Не помня себя от ярости, Алекс схватился за пистолет и на месте положил несколько стражников. — Будет вам уроком, — прошипел он. — Тело выставите где-нибудь напоказ, мы уже выяснили, что они не гниют. И найдите мне Гавриила! Он все это начал, он и закончит. Он расшифрует мне знаки! Хорошо хоть, что они ко мне перешли, как и должны были, а не на трупе остались! Пнув напоследок тело Михаила, Избранный удалился. Ему предстояло еще многое сделать. * * * Но, как выяснилось, найти Гавриила оказалось вовсе не так просто. Отряды уходили на поиски, иногда не возвращались, а вернувшиеся приходили ни с чем. Но вот наконец поиски увенчались успехом, и скованного по рукам и ногам архангела, заключенного в клетку, по прутьям которой шел электрический ток, доставили в город. — Гавриил. Тебя бы следовало публично казнить, но у меня к тебе еще несколько вопросов. — Что, мой брат оказался недостаточно разговорчивым? — Гавриил, висевший на цепях, передернул печами, едва сдержавшись, чтобы не поморщиться от боли в перебитых крыльях. — Твой брат попытался сбежать, — отрезал Алекс. — А если и ты окажешься недостаточно разговорчивым, то тебя приколотят к стене Веги рядом с ним. Но для разнообразия живым. Гавриил хрипло расхохотался, хотя больше всего ему хотелось вцепиться этому Избранному в глотку и вынуть мозги через рот. Ведь он же предупреждал, предупреждал Михаила, что его милые и теплые отношения с Избранным до добра не доведут. Что этот никчемный человечишка окажется погибелью для них всех. — И что же тебе надо? Неужто ты, Избранный, настолько отчаялся, что решил прибегнуть к помощи архангела, который пытается тебя убить вот уже двадцать пять лет. И который до сих пор мечтает стереть весь ваш человеческий род с лица земли. — Знаки! После смерти Михаила они наконец-то перешли ко мне. И ты поможешь мне их расшифровать. — Иди ты, — Гавриил сплюнул на пол. — Михаил не мог расшифровать их все эти годы. Никто из нас не мог. Кажется, тебе придется смириться с тем, что ты просто обрел красивые татуировки. — Значит, тебе придется постараться, — отрезал Алекс. — С чего ты предпочтешь начать? С электрошока или с крючьев из вашей ангельской стали? * * * — Ну что, ты ничего не надумал? — Только осознание, что другого архангела поблизости не наблюдается, удерживало Алекса от того, чтобы собственноручно не проткнуть эту скалящуюся сволочь клинком из небесной стали. Две недели допросов — и нулевой результат. Усмешки. Ехидство. Складывалось впечатление, что Гавриилу плевать на свою жизнь. Или что он изощренный мазохист. А как еще было объяснить, что даже обмотанный проводами высокого напряжения, он давал Избранному добрые советы убиться о ближайшую стену или проконсультироваться по поводу знаков с тайско-английским разговорником? — Слушай, ты меня уже утомил, смертный. Я говорил, что не могу так просто взять и прочитать знаки. И не собираюсь этого делать. — Рано или поздно тебе придется! Я тебе крылья по перышку выщипаю и закажу из них чучело! — На груди у Гавриила прибавилось кровавых полос, но тот только расхохотался. — Тогда тебе придется поискать другого переводчика. Видишь ли, не знаю, до чего ты там дошел своим скудным умишком, но в наших крыльях наша сила, Алекс. Отсечешь или как-то непоправимо повредишь мне крылья, и останется меня только на свалку выкинуть. Скажу честно, даже перебитые штырями, они не способствуют расшифровке этих твоих знаков. — Тогда что тебе нужно, тварь?! — О, вот это уже другой разговор! — Гавриил растянул губы в довольной улыбке и в очередной раз повел плечами. — Я даже не стану ехидничать и говорить, что мне бы пару литров виски, да бабу рыжую, да койку мягкую. Мне нужно тело. — А свое тебя чем не устраивает?! — Алекс настолько опешил, что даже опустил свою шипастую плеть. — Мое меня более чем устраивает, но одно тело хорошо, а два лучше, верно? Мне нужно тело моего брата. Прежде чем я не похороню Михаила с честью, как и подобает архангелу, ты от меня ничего не услышишь. — Что?! Ты спятил?! Ты всерьез считаешь, что я выпущу тебя из Веги и поверю, будто ты вернешься?! — Ну, тебе решать. Мы можем продолжить с тобой наши милые развлечения, мне они даже начинают нравиться. Но, кажется, тебя все же больше интересуют знаки… — Сволочь! Ты все равно мне их расшифруешь! — Избранный и Лорд Веги наотмашь ударил архангела, а на обеих руках во время «разговоров» он носил кастеты из небесной стали. Для более продуктивной беседы. Гавриил взвыл и метко сплюнул кровью ему на сапоги. Даже в такой ситуации он чувствовал свое превосходство. Он этому человеку был нужен живым и адекватным. С целыми руками, глазами, языком и крыльями. А самое страшное уже случилось: его брат мертв. Но этого Избранного вполне еще можно использовать в своих целях. — Подумай, Алекс, что тебе важнее. Если хочешь, чтобы я попытался расшифровать твои знаки — с Михаилом у нас не было столь интимных моментов — тебе придется мне довериться. Архангел широко улыбнулся, люди, хоть и раздражали изрядно, не переставали его забавлять. Такие самонадеянные. Такие самоуверенные. Даже не замечают, в какой момент из хозяев положения превращаются в марионеток. Не замечают, как собственная гордыня губит их и дает столько преимуществ врагам. Не стоило, ох не стоило Алексу, кичась собственным могуществом, хвалиться перед Гавриилом телом убитого брата. Гавриил бы на его месте ограничился демонстрацией головы. Которую потом бы сжег. * * * — Я согласен! — О, ты так долго думал, что я уже успел заскучать. Гавриил нарочито устало отвлекся от изучения узора из трещин на потолке и перевел взгляд на Избранного. — Но мне нужны гарантии! — А что, мое честное слово тебя не устроит? И вообще, знаешь, Алекс, твои люди не имеют ни малейшего представления о вежливости. Так и тянет попросить дополнительную компенсацию, но об этом мы еще успеем поговорить. — Итак, что тебе нужно? — Ну, про виски и бабу рыжую я уже говорил, а если серьезно… Мне нужно всего-то три дня и тело моего брата. Уверен, ты найдешь с кем поразвлечься в мое отсутствие. — С тобой отправятся мои люди. — Нет. Похороны архангела — это особый момент. Никто из смертных при погребении присутствовать не будет. — И ты думаешь, что я тебе поверю? Совсем за идиота меня держишь? «Ну почему же держу?» — явственно говорил взгляд Гавриила, но вслух он произнес другое. — Нет. Могу даже поклясться, что я от тебя вот так просто не сбегу и мы с тобой еще поговорим. Неужели тебе жалко каких-то трех дней, чтобы тебе помогли понять, как можно уничтожить всех ангелов? Заметь, я даже не прошу тридцать серебряников. Можно сказать, мой поступок полностью бескорыстен. Алекс с трудом удержался, чтобы не разрядить в эту скалящуюся рожу весь магазин. Даже вися на дыбе, эта паскудная дрянь умудрялась доводить его до состояния бешенства всего парой слов. И зачастую Алекса не покидало ощущение, что архангел, несмотря на плачевное состояние, в котором находился, над ним просто издевается. — Хорошо. Завтра на рассвете вас выпустят. Слово Лорда Веги. — Идет. Через три дня я за твоими знаками вернусь. Слово архангела. «Твое слово и гнутого медного гроша не стоит, но благодарю за твою самоуверенность», — подумал про себя Гавриил. Он, в отличие от Избранного, не лгал. Просто так бросать слово Отца он и впрямь не собирался. * * * Гавриил сдержал свое слово. На закате третьего дня явился архангел, смиренный перед волей Творца. Но воля та воплощалась в амфоре, которую принес он с собой. И в армии, которая шла по его следам. Жизни низших мало что значили для Гавриила, а высшие рады были отомстить за смерть собратьев и своего предводителя. Все те, кого Гавриил не мог перетянуть в свои ряды за долгие двадцать пять лет, примкнули к нему, когда он показал тело Михаила. Изломанное. Обескровленное. Иссохшее. Он не стал звать лишь сестер, ибо их время еще не настало. Но их помощь будет незаменима при расшифровке знаков. Придется Рафаэль поднапрячься и все-таки правильно трактовать данное ей пророчество. Вторая амфора — голод и засуха. То, что действует быстро, но менее всего влияет на самих ангелов. Закрытость Веги станет ее погибелью. Гавриила пропустили внутрь и позволили пройти к Избранному. А дальнейшее произошло слишком быстро, чтобы кто-то успел ему помешать. — Я же говорил, что вернусь за тобой, Алекс, — хищно усмехнулся Гавриил, с трудом подавляя в себе желание убить Избранного прямо сейчас. — Твой город падет. Поглощенный Гневом Божьим за прегрешения его жителей и правителя. Мы карали и за меньшее. Ты говорил, что возненавидел весь мой род за совершённое с людьми, читая книги о нас, но, видимо, невнимательно ты их читал. За то в один день придут на нее казни, смерть и плач и голод, и будет сожжена огнем, потому что силен Господь Бог, судящий ее. — Ты отсюда не выйдешь, — прохрипел Алекс. — Стража! — Боюсь, им сейчас немного не до меня. Видишь ли, пару минут назад один из моих ангелов сбросил на твой город одну из амфор, одну из чаш… И пришел ко мне один из семи Ангелов, у которых было семь чаш… Несколько стражников все же ворвались в комнату, но будь пули в их автоматах даже отлиты из небесной стали, крылья Гавриила все равно оказались быстрее, и он даже не посмотрел на искалеченные тела у своих ног. — И услышал я громкий голос, говорящий семи Ангелам: идите и вылейте семь чаш гнева Божия на землю. Алекс, мне цитировать дальше? — Ты сдохнешь! Алекс попытался дотянуться до оружия, но Гавриил только издевательски захохотал и, схватив Алекса за горло, выпустил крылья и взмыл вверх, разнося на осколки стеклянный купол. — Братья, — загремел голос архангела-вестника над гибнущей Вегой, — воздайте этому городу по заслугам. Да сгинет он и память о нем из сердец людских. Во имя Отца нашего и памяти моего брата, да будет так! * * * — Я же говорил, что вернусь за твоими знаками, — усмехнулся Гавриил, с удовольствием развалившись в кресле. Теперь они с Избранным поменялись местами — пусть одно из его убежищ взяли штурмом, но их у Гавриила было великое множество. Даже в этой Америке. Горные пещеры — идеальное место, если не желаешь, чтобы твое уединение было нарушено. Алекс зарычал от злости, но порвать цепи, даже самые обычные, из простой стали, было не в его власти. — Знаешь, я бы с удовольствием поговорил с тобой подольше, но раз ты сам не можешь прочесть свои знаки, то ты бесполезен. А вот твоя кожа мне еще пригодится. И дальше я уж как-нибудь сам. Гавриил отхлебнул еще вина и кивнул своим подручным. — Позаботьтесь о том, чтобы он не орал. И если повредите знаки, то уже я спущу с вас шкуру, — он поднялся и направился было к выходу, но остановился и небрежно бросил через плечо: — Ах да, постарайтесь, чтобы он не сдох раньше времени. И будешь ты искать смерти, но не найдешь ее; пожелаешь умереть, но смерть убежит от тебя… Приятно провести время, Алекс. Я еще зайду. * * * — Гавриил… Один из высших ангелов положил перед ним куски кожи, которые, казалось, были еще теплыми. На них иссиня-черным сияли знаки. Слово Отца. Ключ к Его возвращению. Он жестом отпустил собрата и склонился над письменами. Он всего лишь вестник. Не мудрец, не пророк, но с посланием Создателя он разберется. Возможно, в нем заключены не только инструкции о том, что надо сделать, чтобы Отец вернулся, но и способ, как возродить одного из архангелов. Ведь не может быть, чтобы такого способа не существовало! Михаил как-то обмолвился, что пока тело ангела не уничтожено, есть шанс на возрождение. Гавриил даже присутствовал при этом пару раз, но тогда их павших в битвах с демонами собратьев возрождал Отец. Но как бы там ни было, либо он найдет способ воскресить Михаила, либо вернуть Отца, который наверняка возродит его старшего брата. А он, Гавриил, позаботится, чтобы до той поры тело Михаила осталось целым и нетленным. Но едва он успел вглядеться в знаки, попытался вычленить из них хоть единое слово, как они начали расплываться, исчезать, таять, словно их никогда и не было… Архангел в ужасе смотрел на это, судорожно пытаясь хоть как-то помешать, если не остановить исчезновение, то хотя бы запечатлеть знаки в собственной памяти, но неведомая сила стирала их и из его воспоминаний. Из воспоминаний архангела, который не знает забвения! — Нет, нет, только не это! Нет!!! — Гавриил в бешенстве и отчаянии отшвырнул от себя ставшие бесполезными куски кожи, на которых медленно истаивали знаки. — Нет!!! Архангел яростно взмахнул крыльями, круша все вокруг себя. Все его собственные надежды, планы пошли прахом. Без символов, без Слова Отца ему никогда не вернуть и не воскресить Михаила. Никогда ничего не исправить и не изменить. Теперь он уже жалел, что позволил Избранному так легко и быстро умереть. Без Слова Отца ничто не имело смысла. Оставалось только сдохнуть самому. Или напиться чужой боли, смерти и страданий, чтобы хоть как-то заполнить пустоту внутри. Неужели он ошибся?! Неужели его желание отомстить и причинить этому ничтожному человечишке ответную боль навсегда лишило его даже тени надежды на возвращение Отца и брата? Гавриил судорожно и как-то беспомощно всхлипнул и повалился на пол, не в силах подавить рвущиеся из груди рыдания. * * * Уриэль не вмешивалась и не собиралась вмешиваться во все эти дрязги, связанные с Апокалипсисом. Или почти не вмешивалась. Заняв один из уцелевших замков в Европе, она по крупицам собирала уцелевшие произведения искусства, шедевры, ныне ставшие бесполезнее мятого бумажного листка. Отец ушел, братья в очередной раз что-то не поделили… А Избранный… посмотреть на него было бы интересно, но краткая разведка показала, что в его Вегу лучше не соваться. Раз уж даже Михаил все эти годы неизвестно где гуляет и не спешит передавать Избранному знаки… Она бы и дальше неспешно занималась реставрацией и поиском уцелевших шедевров, планируя и носа не показывать на далеком западном континенте, но оказалось, что может случиться нечто такое, от чего и она свою невозмутимость утратит. Полет до Америки вышел быстрым, а вот там ей уже пришлось потратить некоторое время, чтобы отыскать затерянное в горах «гнездо» Гавриила. О том, чтобы искать Михаила по всей планете, она и не подумала. Эти двое, хоть сражаются бок о бок, хоть пытаются друг друга убить, но всегда прекрасно знают о происходящем со своей второй половинкой. Михаил куда более неуловим, а у Гавриила есть хотя бы любимые места, где вероятность найти его максимально высока. — Гавриил! — Уриэль бесцеремонно вломилась в пещеру. — Может, ты объяснишь мне, какого дьявола тут у вас случилось и что все это значит?! Гавриил?.. Пробираясь сквозь разгром, царящий в пещерах, Уриэль уже было подумала, что братец сменил место жительства, но нет… В одной из них он обнаружился. Ничком лежащий на полу и укрывшийся своими крыльями. — Гавриил?.. Уриэль подошла ближе, тронула его за крыло и едва успела отскочить в сторону от резкого взмаха-удара, который мог запросто располовинить и ее. — Гавриил! Это я! Что у вас происходит, в конце концов?! — Уриэль? — он поднял голову и посмотрел на нее, точно не узнавая. — Ты пришла? Что случилось? — Это я у тебя, дорогой братец, хотела спросить, что случилось. — Михаил мертв. Гавриил сказал это абсолютно спокойным, даже немного отстраненным тоном, но Уриэль почувствовала настоятельную потребность сесть, что и сделала, опустившись на пол рядом с братом. — Что? Как?.. — Михаил мертв, — повторил Гавриил. — Я… Избранный… неважно. Уриэль, мы потеряли знаки, мы не сможем вернуть Отца, не сможем вернуть Михаила… Но ведь должен был быть какой-то способ, должен… А я их утратил. Кожа после смерти теряет всякий смысл. Уриэль снова придвинулась ближе, приобняла брата за плечи. — Ох, Гавриил, неужели со смертью Михаила вся его порывистость перешла к тебе? Ну почему вы, старшие, вечно во что-нибудь влипаете?! — Теперь из старших остался один я, Ури. И я не знаю, что теперь делать. Как вернуть Отца, как воскресить Михаила… Ответ наверняка был скрыт в тех знаках, но я их потерял. Ужасный сын, ужасный брат… И зачем Михаил туда только полез?! Я же говорил, говорил ему, что в Вегу соваться не стоит, но нет, у него там Избранный!.. — Но ты не один, братец, да и знаки твои, — Уриэль лукаво усмехнулась и, задрав рукав, сунула Гавриилу свою руку под нос. — Что?! Но как?! — тот неверяще уставился на письмена, проступавшие на коже так, словно всегда там и были. — Ай, пусти, оторвешь еще! — Извини… — Гавриил послушно выпустил локоть сестры, но в глазах у него светилось такое ликование, что еще вот-вот, и перейдет в безумие. — Не знаю, братец. Могу только предполагать. — И?.. Но Уриэль для начала поднялась, сняла и аккуратно сложила ставший ненужным плащ — она все еще предпочитала свой комплект доспехов. Удобные, легкие, изящные, не то что все эти путающиеся в ногах юбки… Неспешно прошлась по пещере, словно что-то выискивая, и наконец нашла. Запыленная, но, главное, уцелевшая бутыль с вином и пара кубков. — Говорю же, могу только предполагать. — Она вернулась к Гавриилу, протянула ему один из наполненных кубков, села на этот раз не на пол, а на край поваленного стола. — Возможно, в отсутствие Избранного хранителем этих знаков должен быть старший из близнецов. То есть в отсутствие Михаила — я. Знаешь, я очень удивилась, когда посреди… хм… неважно… на мне стали проступать эти знаки. — Догадываюсь я, посреди чего, — буркнул Гавриил. — Сестренка, главное, что они проступили! Что они не утрачены! Теперь мы… — Теперь я быстренько смотаюсь за Рафаэль, и мы вместе уж как-нибудь расшифруем… — Нет!!! — Гавриил даже с места вскочил, впервые за весь разговор проявив хоть какие-то черты себя прежнего и немного оттаяв. — Я сам найду Рафаэль. А ты останешься здесь под защитой моих ангелов. — Гавриил, я уже… «Я уже взрослая девочка, братец, и ничего со мной не случится!» — хотела было ответить Уриэль, но, еще раз посмотрев на Гавриила, только кивнула. — Ладно, хорошо, я останусь здесь. Сама она и представить не могла, что значит потерять своего близнеца. Что было бы с ней самой, погибни Рафаэль. Неудивительно, что Гавриил теперь так боится за нее. И Уриэль не могла бы наверняка сказать, боится ли он за нее больше как за сестру или же как за последнюю призрачную надежду вернуть брата и Отца. * * * — Брат, если бы мы друг друга не знали настолько хорошо, то я бы сейчас чувствовала себя неловко от того, что ты так беспардонно пялишься на мою грудь. Уриэль стояла посреди той же — только уже убранной и приведенной в порядок — пещеры топлесс, с раскинутыми руками, и терпеливо ждала, когда братец убедится, что в знаках не появилось ничего нового и ничего не исчезло. — Гавриил, я могу одеваться? Серьезно, я на себя смотрю каждый день, если что-то изменится, то я тебе об этом скажу. А знаки в том виде, в котором они сейчас, мы уже перерисовали. — Можешь, — Гавриил кивнул и отошел к завешенным пергаментами стенам. Уриэль только фыркнула, с трудом подавив желание запустить братцу в спину чем-нибудь тяжелым. И ведь действительно не упрекнешь. Она могла бы поспорить, что если бы эти знаки сейчас оказались не на ней, а на ком-то еще, родство с кем не оказалось бы помехой для развеселого разврата, то и тогда бы Гавриил уделял куда больше внимания татуировкам, а не каким-то там женским прелестям, скрытым под ними. Впрочем, мужским прелестям он бы и подавно внимание уделять не стал. — Рафаэль скоро перетащит к нам свои остальные книги, тогда засядем вплотную. А пока могу только сказать, что я почти уверена, что при смене носителя символы изменяются. У Михаила на руках, когда хранителем был он, они точно выглядели немного по-другому. — И что это может означать? — Не знаю… — Уриэль наконец оделась и тут же притянула к себе огромную кипу бумаг: своих наработок, догадок, предположений. — Либо для каждого хранителя зашифровано свое послание. Либо оно изменяется в зависимости от происходящего в мире. Либо и то, и другое. Михаил тебе не говорил, пока он носил знаки, они не менялись? — Не говорил. В последний раз я его знаки полностью видел тогда же, когда и ты — еще перед Апокалипсисом, когда мы все пытались их расшифровать. А больше он мне стриптиза не устраивал. Уриэль снова фыркнула. Была у обоих старших странная, поразительная черта. Даже когда они ругались и ссорились, когда говорили — что в глаза друг другу, что за глаза — самые обидные вещи и самые страшные оскорбления, все равно любому, кто становился свидетелем подобной сцены и кто знал их достаточно хорошо, было очевидно, насколько они на самом деле любят друг друга, насколько близки, насколько тесна и неразрывна их связь. Она прекрасно помнила, как в вавилонской пустыне, после того «потопа», они с Гавриилом избили Михаила едва ли не до полусмерти и бросили одного в песках. Тогда Гавриил кипел от злости и ярости, упрекая брата в жестокости, в кровожадности, в том, что он искажает и извращает свой дар, но Уриэль отчетливо чувствовала, что главным чувством, владевшим в тот момент Гавриилом, была не ненависть к брату, а боль за него. И потом, когда они уже вернулись в Эдем, Гавриил все так же кипятился, меряя шагами свои покои, и шипел сквозь зубы, что брат получил по заслугам, что его надо было остановить, что это был единственный способ до него достучаться, что насилие понимает только насилие… Но не выдержал и суток — сгреб в охапку Рафаэль и с ней рванулся искать и помогать брату, испугавшись, что раны, которые они нанесли ему, могут оказаться слишком тяжелыми и опасными. * * * Дни складывались в недели, недели в месяцы. Иногда создавалось впечатление, что они уже перевели всю бумагу, которая еще оставалась на североамериканском континенте. Уриэль просиживала дни напролет над книгами и письменами и уже почти не сердилась в ответ на неизменное «Покажи еще раз свои знаки». Рафаэль то присоединялась к сестре, то пропадала на насколько дней, ища очередную древнюю рукопись, которая могла бы помочь в расшифровке. А Гавриил метался между состояниями эйфории, когда он думал, что уже почти расшифровал послание Отца, и готов был загнать и себя, и всех окружающих, лишь бы получить результат, и апатии и безразличия, и вся суета, устраиваемая сестрами, только злила, а сам он не отходил от тела Михаила, держа его за руку. Рафаэль, когда такое повторилось в третий раз, не на шутку испугавшись за братца, попробовала его оттащить и хоть как-то растормошить, но Гавриил неожиданно впал в настоящую истерику, заставляя задуматься о том, не может ли архангел сойти с ума. Но проорав на них почти час и разнеся в клочья всю обстановку пещеры, Гавриил так же внезапно успокоился и снова склонился над телом брата. С тех пор сестры решили его в такие моменты не трогать. Иногда им казалось, что они нашли ключ, уловили какую-то систему, последовательность, но нет — слова рассыпались бессвязным набором букв. Одержимость желанием расшифровать знаки медленно сходила на нет, превращаясь в рутину и почти уступая место отчаянью, когда чудо, которого они так ждали, все-таки произошло. Уриэль, наверное уже в тысячный раз перелистывавшая один из апокрифов, мельком взглянула на свои руки, заляпанные углем и чернилами так, что на них едва можно было различить те самые знаки, и удивленно вскрикнула. Татуировки словно ожили, шевельнулись, сверкнули золотом, сложившись в одну-единственную фразу «Ищи там, где вечно горит огонь». Теперь все их поиски представлялись уже не такими бесполезными. А вечно горящий огонь, будь он хоть реальным, хоть метафоричным, они найдут. * * * Рафаэль прибыла в Меллори на закате. «Ищи там, где вечно горит огонь». Они с Уриэль обшарили весь земной шар в поисках того самого вечного огня, и вот ей наконец повезло. Небольшая группа переселенцев, на которых она наткнулась, с радостью поделилась с ней рассказом о себе. Все время после Апокалипсиса они жили в небольшом городке, и их охранял священный огонь, защита самого Творца. Теперь они были вынуждены покинуть это поселение, потому что так велел Голос, но священный огонь они уносят с собой, чтобы он защищал их. А их прежний лидер остался там ради последнего служения. И вот она отправилась на поиски того самого городка и того лидера. Кострище со странной изломанной металлической фигурой в центре. Подобие церкви. Полное отсутствие людей. И странная сила, буквально разлитая в воздухе, — Рафаэль ее едва ли не кожей чувствовала. Архангел еще раз огляделась и решительно направилась к храму. Вот только какому божеству там возносили хвалы? Она сильно сомневалась, что именно их Отцу, как уверяли ее местные. В храме было так же пусто. Только перед алтарем стояла невысокая худенькая девушка. По всей видимости, тот самый лидер. Рафаэль была уверена, что зашла бесшумно, но девушка тут же обернулась к ней. — Я ждала тебя. — Ждала? — переспросила архангел. — Наше поселение всегда было закрытым, но Отец открыл мне, что ты придешь и мне нужно тебя дождаться. — С тобой говорит Отец? Бог? — Ты не веришь. Мало кто из внешнего мира смог бы поверить. Но Отец сказал мне, что ты придешь. И сказал, что Он приведет тебя сюда. И вот ты здесь. — Ты права, — наконец проговорила Рафаэль. — Меня сюда привел Отец. Мне было сказано: «Ищи там, где вечно горит огонь». А несколько часов назад я наткнулась на людей, которые рассказали мне об этом месте. Мое имя Рафаэль. — Лорел, — представилась девушка. — Прости, я не знаю, чем смогу тебе помочь. Я думала, это ты принесешь мне весть, но не знаю, что я могу предложить тебе. Ты можешь взять огонь, но я не уверена, что он не потухнет, когда ты выйдешь за стены этого города. Хотя, если твоя вера так же тверда, как и моя… — Моя вера крепка, но одной ее недостаточно. Расскажи мне, что ты знаешь об этом голосе, что он говорит тебе. Рафаэль все еще не до конца верила, что с этой девушкой говорит именно их Отец, но если есть хоть шанс, хоть малейший шанс, что это так, то она не может его упустить. Любая информация, любые крупицы знаний окажутся ценными, пусть и лишь для того, чтобы узнать, где искать дальше. Лорел прошлась по помещению, направилась к выходу, замерев у распахнутых дверей, глядя на объятую пламенем фигуру. — Отец говорил с нами всегда. Его свет вел нас во тьме, а пламя защищало от одержимых. И город жил в мире. Но однажды пламя начало гаснуть, и никакие наши усилия не могли заставить его вновь разгореться в полную силу. Одержимые подбирались все ближе, и мы уже испугались, что нам пришел конец. Я в то время была еще совсем маленькой девочкой… И тогда к нам явился пророк. Он сказал, чтобы огонь не погас, нужно очистить город от секретов и грехов, которые лежат тяжким бременем на наших душах. И именно наш лидер отвечает за город и должен поддерживать его в чистоте. Должен вобрать в себя все секреты и грехи, которые есть в поселении, и забрать их с собой, принеся себя в жертву. Ибо жертва — наивысшее воплощение веры. — Что?! И вы все эти годы умираете, считая, что приносите свои жизни в жертву Отцу?! Лорел, это абсурд! Отец не может требовать подобных жертв! — Рафаэль даже подскочила, но Лорел обернулась к ней с таким спокойным выражением лица, что слова застыли у архангела на губах. — Ты можешь не верить в то, во что верим мы. Но мы поступаем так, как завещал нам пророк. Так надо, и так правильно. Сегодня ночью моя очередь. — Но в городе же никого не осталось, зачем… — Затем, что огонь должен гореть. Посмотри, он уже начинает угасать. Не только этот, но и тот, что сейчас несет мой народ в поисках нового дома. Это мой долг, Рафаэль. — Но ты же боишься, ты не хочешь… Рафаэль чувствовала это особенно отчетливо, страх от девушки исходил волнами, но во взгляде была мрачная решимость. Архангел всегда поражалась, насколько сильна и глубока может быть человеческая вера, даже если она была верой в ложных богов. Да и если эта вера была истинной, то сколько злодеяний люди совершили во имя их Отца?.. Она могла бы просто скрутить Лорел и силой отвести к Гавриилу, но что-то не давало ей это сделать. Рафаэль всей своей сущностью ощущала, что если вздумает помешать Лорел в этой ее миссии, то последствия окажутся еще более страшными, да и что просто у нее ничего из этого не выйдет. — Я не могу сомневаться в своей вере, Рафаэль. От нее зависит не моя жизнь, но жизни всех, кто мне дорог. От нее зависит жизнь и судьба всего нашего мира. Только искренней верой мы сможем открыть нашему Отцу путь домой. Даже если весь мир погрузился во тьму, свет все равно остается. Он сильнее, он ярче, он дарует исцеление, спасение и надежду. Нужно только в него верить. — Делай как знаешь, — тяжело сглотнула Рафаэль и отошла к дверям, не в силах смотреть на это. Лорел же, кинув последний взгляд на угасающее пламя святилища, подошла к алтарю. — Пора, — девушка взяла со скамьи кинжал, заворожено провела пальцами по лезвию. — Я, Лорел, вбираю все секреты и грехи в свое сердце. И со мной — умрут и они! Тихий вскрик. Глухой удар. Рафаэль почувствовала, как по ее щекам заскользили слезы. Ей пора было возвращаться к брату и сестре, потому что неведомая сила, поддерживавшая огонь, разожгла его снова, а ей тут делать больше было нечего. — В любой тьме всегда можно найти свет. И этот свет погасить невозможно, Рафаэль. Архангел порывисто обернулась… И замерла с широко распахнутыми глазами. Лорел стояла перед ней, и на ее белом одеянии и коже не было ни следа крови, хотя окровавленный кинжал так и валялся на полу. Нет, не Лорел. Рафаэль, будучи все так же не в силах оторвать взгляд от этой фигуры в белом, медленно опустилась на одно колено. — Отец… — сдавленно прошептала она. — Мы тебя все-таки нашли… * * * — Уриэль? — Гавриил даже не обернулся, услышав за спиной чьи-то шаги. — Тебе удалось что-то еще отыскать? И не говори мне, что я должен тоже… Я не могу… Не могу оставить его… без присмотра. За все это время Гавриил действительно почти не покидал своих пещер, не отходя от тела Михаила. Страж брату своему. Но он его не уберег и теперь чувствовал, как медленно угасает сам. Словно что-то темное и страшное поглощало его изнутри, словно пустота, поселившаяся в душе со смертью брата, с каждым днем все ширилась, вбирая в себя чувства, мысли, воспоминания… Когда-то давно он говорил Михаилу, что и в его душе, в душе воина и воплощения гнева Отца, свет, пусть даже почти угасший, обязательно загорится вновь. А сейчас он чувствовал, что его собственный свет, последние годы больше походивший на темное злое пламя, выжигает его и медленно затухает, не оставляя после себя ни углей, ни искры, из которых огонь мог бы воспылать вновь. — Здравствуй, Гавриил, — тихий голос не был похож на голоса сестер, да и вообще слышал его Гавриил впервые, зато узнал сразу. Потому что узнавание было не по интонациям, не по тембру, а по ощущению силы. Той силы, которую Гавриил боялся уже никогда больше не ощутить. Он медленно, неверяще обернулся, боясь, что это ему только показалось, что чувства его обманули, что это просто сон или бред, но… — Ты? — выдохнул он. — Я. — Лорел, вернее, та сущность, что последние годы называла себя этим именем, подошла ближе, ласково погладила архангела по встрепанным волосам, сочувственно посмотрела на тело Михаила, лежавшее в нише. — Отец… — Гавриил судорожно дернулся и порывисто прижался к Лорел, уткнувшись лицом ей в живот. — Ты вернулся… — Вернулась… Вернулся, — негромко усмехнулась женщина, все так же ласково, успокаивающе перебирая волосы Гавриила. — Вы так привыкли звать меня Отцом, хоть я представала перед вами в обоих своих обликах одинаково часто. — Мы… запутались… Михаил… — глухо пробормотал Гавриил и тут же вскинулся. — Твой Избранный, он!.. — Я знаю. Теперь знаю. Рафаэль мне рассказала. — Женщина опустилась на пол рядом с Гавриилом, взяла в свои ладони руку Михаила, прикрыв глаза, к чему-то прислушиваясь. — Но я знала и то, что никто из вас не даст другому сгинуть насовсем, что вы попытаетесь найти выход и найдете его. А Избранный… В этот раз я просчиталась. — Мы с Михаилом пытались друг друга убить. Я начал все это… Ты оставил… оставила мне печать, а я… Почему ты ушел? Женщина помолчала, кусая губы, вздохнула. — Я была уверена, что так будет лучше. Ты не ошибался, когда говорил, что этот мир погряз во зле и в грехах. Но печать тогда ломать все же не стоило. Она, как и знаки, предназначалась Избранному. Вы все вместе должны были обучить его, чтобы он стер из нашего мира все зло и все грехи. Зло и грехи, Гавриил, а не тех, кто их совершал. Ибо любая душа заслуживает своего шанса на исцеление. — Но ты знаешь, во что превратился Избранный! Неужели он стал бы лучше, не сойди тогда ангелы? И почему ты исчез?! Зачем?! Мы искали тебя, я искал тебя! — Так было нужно. Моя сила, в случае присутствия в мире Избранного, сдерживала бы его силу, подавляла ее. Поэтому я оставила вам четверым послания, когда поняла, что приход Избранного близок. А мне ничего не оставалось, кроме как самой родиться в теле смертного. Отказаться на время ото всех своих сил и способностей, от своей памяти и своих знаний, от связи с вами. — Но зачем?! — голос Гавриила сорвался на крик. — Без тебя мы были потеряны, мы не знали, что нам делать и во что верить, мы… — Гавриил, — та, кого называли Лорел, сочувственно улыбнулась, — ведь ты же сам знаешь ответ. Если бы вы знали, где искать меня, вы бы и стали искать меня, а не Избранного. — Но этот Избранный… Как, как можно было поверить, что матерью нашего спасителя должна стать потаскуха! Я же достаточно быстро вычислил, о ком говорилось в пророчестве Рафаэль, и это… — Неужели ты не знаешь, что далеко не всегда герои рождаются в шелках и бархате, что сила каждой души уникальна и не зависит ни от того, где человек рожден, ни от того, кем рожден. — Получается, я ошибся, когда сломал печать? Получается, я подвел тебя, и именно из-за меня пошел прахом твой замысел, из-за меня погиб Михаил… — Ты ошибся. Все мы ошибаемся, и, что бы ни говорили люди, даже я. Но тебе ли не знать, ангел благих вестей, что изменить можно все. И ничто не утрачивается безвозвратно. Гавриил нахмурился, но все же сдержал рвущуюся на волю злость. «Ничто не утрачивается безвозвратно…» Сколько всего уничтожили люди, сколько погубили чистых и светлых душ в погоне за минутными страстями. И сколько всего уничтожили они сами… Вместо этого он произносит одно-единственное имя: — Давид. — Твой сын и воспитанник. Я знаю, — женщина сочувственно кивнула. — Но и он не исчез без следа. Несмотря на то, что тогда ты решил этот вопрос… по-своему. После того, как ты убил лжецаря и его потомство, его род возродился. Таким, каким и должен был быть. И позже стали говорить: Иисус из колена Давидова. Ты сам приносил эту весть… — Но это был уже не мой сын, — зло прервал ее Гавриил. — Мой Давид разбился, сброшенный с крепостного вала. Мы об этом уже говорили… тогда. Сейчас твой Избранный облажался. И я не сожалею ни о том, что убил его, ни о том, как именно это сделал. Или это и должно было быть Вторым Пришествием? — Не должно. Этот мир и впрямь заслужил обновление, но не такое и не так. Я уже сказала, что на этот раз ошиблась и я. Если бы душа Избранного была по-настоящему сильна, он бы смог преодолеть все испытания и никогда не сотворил бы всего этого. К сожалению, он оказался разрушителем, а не надеждой. — И это стоило жизни Михаилу. Почему ты исчезла? Почему позволила всему этому случиться? В конце концов, почему не остановила меня? — Потому что свобода воли дана не только людям, но и вам. Вот только в этот раз вы оказались не в силах совладать с последствиями своих действий. Гавриил поморщился. И вроде бы все в этих словах было правильно, но почему-то они невероятно злили. Или потому и злили, что были правильными и справедливыми? Ведь и он, и Михаил очень хотели вернуть исчезнувшего Творца. Вот только методы у них оказались разными. Михаил до последнего искренне верил в Избранного, иначе не сунулся бы в тот гадюшник, а он сам… Неужели он ошибся? Тогда получается, что вина за смерть брата на нем, а не на Избранном. Если бы только он не сломал печать… — А еще потому, что однажды родившись смертной, я должна была ею и умереть, чтобы вернуть себе силы и память, — продолжила Лорел. — Пока я жила как смертная женщина в том закрытом городке, я ничего не знала о внешнем мире, кроме доходивших до нас легенд и слухов… — Ты вернешь его?.. — Конечно, — женщина, так и не выпустив из рук ладонь Михаила, тепло улыбнулась Гавриилу, ласково коснулась его щеки. — И не его одного. Я же знаю, что ты искренне любил обоих своих старших братьев. — Что?! Люцифер?! Но он же… — В первый момент Гавриил даже не понял, о чем речь, но когда осознал… — Мы уничтожили его. Или тебе под силу возродить, когда не осталось даже пепла?.. Женщина тихонько рассмеялась. — Я до сих пор не могу понять, кто из вас отличается самым строптивым характером. Михаил не уничтожил тело, ты об этом не знал? Гавриил только помотал головой. С Михаилом они об этом никогда не говорили, им обоим хватало воспоминаний, каждому своих. Гавриил так и не смог простить себе, что заманил брата в ловушку, а Михаил, по всей видимости, не решился исполнить приказ до конца. Михаил! Меч, воплощение гнева Отца, пощадивший старшего брата вопреки воле Творца. — Есть вещи, которых не могла ожидать даже я. Когда вы с Михаилом сообщили мне, что ваш брат повержен, а я не стала расспрашивать подробнее, то была уверена, что вы исполнили мою волю так, как должно. И кто бы мог подумать, что спустя столько веков Люцифер решит возродиться, сможет воззвать из небытия к людям именно того городка, где смертной буду жить я. И если уж мы заговорили о возрождении и исправлении этого мира, то Люцифер тоже заслужил свой шанс, верно? До заката еще несколько часов, так что подождем пока твоих сестер. Уверена, они тоже захотят присутствовать при возвращении Михаила. А потом отправимся в Меллори, ибо Сыну Утра и возрождаться на рассвете. Гавриил улыбнулся. Все выходило как будто бы случайно, но очень символично. Сыну Утра возрождаться на рассвете, в первых лучах солнца. Михаилу, Мечу Отца против тьмы и зла, в чью честь в церквях раньше алтари располагали не на востоке, а на западе, ибо оттуда приходит ночь и там должен стоять тот, кто от нее оберегает, — на закате, в последних лучах кровавого солнца. А сообщить о скором возвращении братьев младшим сестренкам Отец, видимо, предоставил ему, архангелу благих вестей.