Сто лет одиночества

Вечная жизнь – как обещание рая на земле, но на деле – лишь заманчивое предложение из уст дьявола. Лив Су Бергквист сжимала в руке картонный стаканчик с кофе из Старбакса, тщетно пытаясь согреть посиневшие от холода пальцы. Серые глаза девушки с волнением наблюдали за проходящими мимо норвежцами, которые изредка интересовались ее самочувствием. Брюнетка качала головой, давая понять, что все в порядке и продолжала пристально рассматривать снующих вокруг жителей Осло. Она не проявляла к ним особого любопытства, просто в погожий зимний день ей, одинокой туристке, было нечего больше делать. Напротив основных достопримечательностей города в ее карманной брошюрке были давно проставлены галочки, а искать себе иных развлечений, помимо посещений «обязательных» экскурсий, в такую холодину совсем не хотелось. В Норвегии снег – неотъемлемая часть любого туристического маршрута, но Лив все равно казалось, что его здесь для этой страны очень и очень много. Кофе в стаканчике предательски остывал, пальцы уже совсем онемели, а девушка по совершенно непонятной причине не двигалась с места и, естественно, умирала от холода. Она, конечно, могла забежать в ближайшую кафешку, чтоб выпить там чашку чего-нибудь горячего и согревающего или, наконец, вернуться в теплый уютный номер гостиницы, но необъяснимое ощущение внутреннего беспокойства не позволяло ей этого сделать. - Вы говорите по-немецки? – внезапно прозвучал откуда-то сверху вопрос с легким акцентом, заставив Лив отвлечься от своих мыслей. - Ну, немного, - машинально ответила девушка и бросила взгляд на своего непрошеного собеседника. – У вас что-то произошло, вам нужна помощь? – спросила она уже на немецком. Парень «неопределенного» возраста с туго затянутыми в хвост каштановыми волосами мгновенно заулыбался: - Сколько вам лет? - Шестнадцать. - Потрясающе. Я Урс. Будем знакомы. Урс бесцеремонно уселся на лавочку рядом с Лив и тут же взял ее руки в свои. Девушка при этом почувствовала себя крайне неуютно, но почему-то не предприняла попытки отодвинуться. - Что вам надо? – подозрительным тоном поинтересовалась брюнетка. - Узнать ваше имя для начала, - заговорщески прошептал незнакомец. - Лив. Достаточно? Быстрее говорите, что вам нужно и отпустите уже мои руки! - Девушка, не скрывая своей злости, буквально стряхнула большие и невероятно теплые ладони парня со своих «ледышек». - Но они же у вас замерзли! – рассмеялся Урс. – Посиневшие такие, я их заметил за десять метров отсюда. - Вы пришли меня согреть? Я сама справлюсь! - Ну… и это тоже. Дайте их, наконец, сюда, вот так. – Урс бережно сжал ее холодные пальцы в своей ладони, и от приятного ощущения долгожданного тепла Лив не стала сопротивляться. – У вас очень красивое имя. - Угу. - Ну так вот, я подошел к вам с … предложением… - Каким? – настороженно спросила Лив. Ей уже начинало казаться, что она угодила в лапы маньяка, ведь в обществе было не принято подходить друг к другу с какими бы то ни было предложениями. - Выходите за меня замуж, - на одном дыхании, собравшись с силами, выпалил Урс. - Очень смешно. Вот как. Не знала, что сегодня первое апреля, – притворно засмеялась Лив, резко освободив ладони из теплых пут. Похоже, пора было сматываться отсюда. - Только послушайте меня, прошу. Я уже понял, что мы не предназначены друг для друга, и это меня безумно радует. Вы красивая, я тоже в целом не плох собой, мы бы стали идеальной парой… - Вы начинаете меня пугать, - Лив осторожно поднялась с лавочки, намереваясь уйти. - Стойте, стойте, вы не поняли. Я хотел сказать… присаживайтесь, я вас не съем. – Под напором темно-карих глаз девушка невольно села обратно на место. – Умница. Вы же знаете, что после достижения восемнадцатилетнего возраста каждый должен потратить уйму времени и найти свою любовь и счастливо умереть с ней в один день? - Ну да. - Так вот. Мне девятнадцать, и я совершенно не хочу умирать. Я не хочу встретить любовь всей своей жизни, которая скорей всего окажется страшилищем, и коротать с ней дни до тех пор, пока не ослепну от старости. - На что вы намекаете? - Я хочу на вас жениться, чтобы никогда не встретить свое предназначение и жить вечно. Как вам идея? – с блеском в глазах поинтересовался Урс. - Полный бред. Вы все равно можете встретить свое предназначение где-нибудь на улице и умереть. – На этот раз Лив смеялась искренне. - Исключено. Большую часть времени я буду проводить с вами, мы уедем туда, где нашей пары точно не будет, будем путешествовать по безлюдным местам… - А вы мечтатель. Это абсурд. А может я хочу встретиться со своим предназначением? - И однажды проснуться противной старушкой со вставной челюстью? Чем вот я вас не устраиваю? Все при мне: высокий кареглазый красавчик и к тому же с толстым кошельком! - Вы себе льстите. Вам всего девятнадцать, а вы уже спешите не умереть, мне кажется, у вас все не в порядке с головой. - Лив, вам больше никто такого не предложит. Соглашайтесь. Пойдем против системы. Будем жить вечно и счастливо и не умрем никогда! - Ха! А что, если я через сто лет встречусь со своей судьбой? Что тогда? - Я вас отпущу, вы не причините мне боли, а до этого будем жить вместе и ждать особого момента. Ну что скажете? - Мне шестнадцать. - Я готов ждать. Я даже буду хранить вам верность. – С этими словами Урс улыбнулся наподобие Чеширского кота и, не отпуская руку Лив, поднялся с лавочки. - Я… Заметив неуверенность девушки, Урс решительно опустился на одно колено прямо на снег и достал из кармана куртки заранее приготовленное кольцо. - Согласны ли вы, замерзшая до кончиков пальцев Лив, сидящая на лавочке в самом центре норвежской столицы и так славно говорящая по-немецки, выйти замуж за меня, Урса, нахального красавчика, который забрел сюда в надежде найти спутницу вечной жизни? – прозвучал заветный вопрос в адрес не предназначенной судьбой девушки. *** Ее голос доносится откуда-то из кухни, и я небрежно поправляю подушку, надеясь, что успею поспать еще минут десять, прежде чем Лив доберется до спальни. - Урс, я приготовила тебе блинчики и даже добавила остатки кленового сиропа. Надо будет заказать еще, позвоним в обед в службу доставки… - Угу, - протягиваю я сквозь сон и с грустью понимаю, что мне придется открыть глаза, потому что голос жены уже совсем близко. Запах свежеиспеченных блинов заполняет собой всю спальню и, машинально подтягиваясь к его источнику, я натыкаюсь на теплые руки Лив. Губы инстинктивно целуют ее ладони, а поддавшиеся солнечному свету глаза встречают ее нежный взгляд. - Соня, вставай, тебе нужно завтракать… - Сначала я хочу тебя поцеловать… Я терпеливо жду, пока поднос с моим горячим завтраком опустится на туалетный столик, и непринужденно притягиваю Лив к себе, заставляя ее упасть в теплое облако одеял. Она смеется, и я готов поклясться, что этот звук за долгие годы нашего супружества стал мне приятнее пения соловья. Я позволяю себе заглушить ее хохот легким утренним поцелуем, и она полностью поддается моим чарам. За сто сорок семь лет она так и не научилась им противостоять. - Мне можно говорить, что я тебя люблю? – нежно улыбается Лив, когда я на мгновение выпускаю ее из объятий. Я осторожно киваю и быстро наклоняюсь к ней, чтобы она не заметила встревоженность на моем лице и не стала что-либо подозревать. В ее устах слова любви слишком желанны для меня. Страх мурашками спускается по спине, и я вынужден оторваться от нежного поцелуя и вернуться к реальности. Когда я усаживаюсь на край кровати и кладу поднос с блинчиками на колени, Лив заботливо прижимается ко мне и внимательно наблюдает за каждым моим движением: - Ты такой симпатичный, когда ешь. Я бы просто снимала это на камеру и любовалась тобой каждый день. - Зачем? – смеюсь я. – Ты можешь наблюдать за мной вживую целую вечность! - Этот момент уже не повторится. Ты обещал мне, что каждый день мы будем жить по-новому. - Это и еды касается? – я невольно улыбаюсь в ее сторону. - Ага. Лив не дает мне договорить и, небрежно целуя мою щеку, поспешно выбегает из спальни. Мне непременно хочется воспользоваться моментом и заглянуть в зеркало, но я не успеваю – Лив уже бежит обратно, держа в руках увесистую камеру. - Я засниму тебя на камеру для потомков, - улыбается жена и включает аппарат. - Каких потомков? – бубню я, дожевывая третий блин. - Ну, наша цивилизация когда-нибудь прекратит свое существование, метеорит там упадет или что-то подобное. И новым человекообразным будет интересно посмотреть в наших архивах не только подводную жизнь, но и что-нибудь бытовое. - Камера переживет столкновение с метеоритом? - Она противоударная, дурачок, я на сайте смотрела! Ты жуй, жуй, не отвлекайся. И я ем. Как можно более непринужденнее, стараясь не рассмеяться и вслушиваясь в ее комментарии. - А это мой муж, Урс Мейер, доедает свой наивкуснейший завтрак посреди открытого океана. Мы вам уже показывали кучу всяких рыб и животных, пришло время узреть что-то из повседневной жизни. Когда он звал меня замуж, он обещал, что каждый день мы будем делать что-то новое, жить как в последний раз. Я даже изучила кухни всех народов мира, но блинчики он требует каждый день. Служба доставки к каждому нашему заказу добавляет необходимые к ним ингредиенты бесплатно. Мы звонить не успеваем! Наш теплоход максимум неделю обходится без служебных вертолетов. Все, он доел. У него так смешно двигаются скулы, когда он жует, ой, посмотрите только, он сердится, дорогой, я тебя люблю, я не со… Я все еще притворно хмурюсь, когда понимаю, что что-то пошло не так. Она молчит. Просто остановилась на полуслове. - Как же твой репортаж? – шутливо бросаю я и встречаю ее взгляд, полный неподдельного ужаса. – Что такое? Она несколько раз напряженно моргает и сверлит меня настороженным взглядом. - Лив, тебе плохо? – сдавленно спрашиваю я, не шевелясь, боясь услышать ответ. Она настолько неподвижна, что кажется, даже не дышит. Я не двигаюсь с места. - Тебе больше не восемнадцать, - сдавленно хрипит Лив не своим голосом. Мне нечем ее утешить. Я мягко ей улыбаюсь: - Что за бред, дорогая, это невозможно. Оставив мою реплику без ответа, Лив молниеносно пересекает спальню и хватает меня за руку. Я поддаюсь, знаю, что мне уже не скрыться. Я молча иду за ней, когда она тащит меня в сторону ванной, где мы останавливаемся возле большого зеркала. Выждав буквально секунду, она кладет свои тонкие пальцы мне на лицо и прощупывает каждый сантиметр кожи. Я не имею права противиться этому. - Морщины. Морщины, – шепчет Лив, в глазах которой уже стоят слезы. Я, кажется, теряю способность дышать. - Почему ты мне не сказал? – требовательно спрашивает жена спустя какое-то время. – Как ты посмел?! - Я… - Ты, ты… За что?! У нас же так было все хорошо! Сколько тебе на самом деле в физическом плане? - Я… я не знаю. Лет тридцать-тридцать пять. Вот сейчас я как никогда похож на восемнадцатилетнего подростка, ищущего оправдания за глупый проступок. Только это не проступок. Это моя жизнь, точнее – начало ее конца. Я понятия не имею, как такое могло произойти. Нам не рассказывали о таких случаях в школе, когда вели беседу о бессмертии. Я влюбился в Лив через лет сто тридцать после нашей свадьбы. Мы тогда пребывали в очередном путешествии по Карибскому морю, и, увидев, как она привязывает надувной плот к нашему катеру, я почувствовал сильное жжение в груди. По всему телу будто прошел электрический заряд, и я понял раз и навсегда, что это она. Лив – мое предназначение, судьба, от которой я прятался больше века. Сначала мне не было страшно, я даже почувствовал облегчение, будучи уверенным, что она вскоре почувствует то же самое, и мы будем счастливо стареть вместе. Но время доказало обратное: шли годы, я прятал признаки своего взросления, а Лив оставалась восемнадцатилетней красавицей. И я вдруг понял, что мой идеальный план не удался. Когда-то решив обмануть Бога, найдя себе спутницу вечной жизни, я отправился бороздить с ней моря прочь от людей во избежание встречи с той самой, но теперь получил достойное наказание: я любил и старел, а моя избранница оставалась бессмертной. Как такое вообще возможно? Лив не шевелится, каждый мускул на ее лице неподвижен. - Это девушка из службы доставки? – наконец произносит она хоть что-то. - Нет. – Мне не хочется даже смотреть ей в глаза, сердце щемит от тупой боли. - Промоутер с сайта? - Нет. Она подозрительно прищуривается, и я позволяю нашим взглядам встретиться. Лив стоит так близко, что я могу рассмотреть крохотные слезные капельки в уголках ее глаз. - Лжец! Ее горькая интонация причиняет мне боль. Я на мгновение застываю, и Лив, обойдя недвижимое препятствие в виде меня со слезами выбегает из ванной. Я слышу рыдания Лив на палубе и еле сдерживаюсь, чтобы не выбежать к ней, не обнять и не рассказать все как есть. Ей нужно время, чтобы принять факт моего старения. Факт моей смертности. Проходит примерно час прежде чем шум на палубе затихает. Всхлипывания уже не такие горькие, и я решаюсь выйти из спальни и подняться к ней. - Ты обещал, что мы никого не встретим, мы шли против этой гребаной системы, нам запретили иметь детей, встречаться с родными, но я все терпела, зная, что проведу вечность с тобой! Что никогда не останусь одна! А тебя на полтора века хватило?! Так вали к ней, не трогай больше меня, закончилось наше путешествие длиною в вечность! – голос Лив надрывается от пролитых слез. Она высказывает все, что я должен услышать. Не обращая внимания на ее явное нежелание ко мне прикасаться, я опускаюсь на палубу рядом с ней и сжимаю в ладонях такие родные холодные пальцы: - Примерно пятнадцать лет назад я влюбился в тебя. Не знаю, как, но в тебя. Я смотрел, как ты возишься с лодкой и вдруг почувствовал это жжение. Я не уйду отсюда, пока не состарюсь достаточно, чтобы тебе надоесть. Лив поднимает опущенную голову и фокусирует на мне заплаканные серые глаза. В них нет ничего. Ни боли, ни обиды, ни любви. У меня внезапно возникает ощущение, что она мне не поверила, что я вижу ее в последний раз. И губы сами тянутся к ней, чтоб почувствовать нечто прекрасное в крохотный момент отведенного мне времени. Наш поцелуй не похож на те, что были все почти полтора столетия. Он жадный, осознающий свою конечность и более горький. Я с силой прижимаю Лив к себе, понимая, что могу потерять ее. Пытаясь сохранить в телесной памяти каждый дюйм любимого тела. Я почти не замечаю, как хрупкие женские руки срывают с меня рубашку, как мои собственные с легкостью избавляются от девичьего платья, как горячие бессмертные губы Лив оставляют красные следы на моей смертной коже… Я знаю, что в последний раз несу ее в спальню. В последний раз вдыхаю аромат шелковистых волос и получаю возможность любить ее в нашей общей постели... Спустя время Лив холодно отодвигается от меня, как от прокаженного, и отворачивается к стене. Я понимаю ее боль. И надеюсь, что она мне поверила. *** Резкая противная боль в области груди внезапно будит меня среди ночи. Я не успеваю открыть глаза и даже пошевелиться прежде чем ощущаю острую нехватку воздуха в легких. Что это, черт возьми? Пытаясь справиться с накатившей агонией, я резко сажусь на постели. Лив моментально реагирует на мое движение и просыпается. - Ты уходишь? – с горечью в голосе произносит она, явно борясь со сном. - Лив, дай руку, пожалуйста, - задыхаясь от боли, прошу я. Ей понадобилась одна сотая доля секунды, чтобы понять, что со мной что-то не так. Сквозь пелену невыносимой боли я слышу, как Лив возится с выключателем и спустя мгновение в комнату врывается слабый луч света. Тонкие холодные пальцы с силой сжимают мою ладонь, но я уже не в силах разглядеть их обладательницу. - Урс, Урс, подожди, я уже звоню в скорую, они пришлют вертолет… Вертолет? Зачем? Куда? Скоро все закончится… *** - Урс, не умирай, прошу, они уже летят, - кричит где-то совсем рядом знакомый голос. – Посмотри на меня. Лив прижимает ледяные ладони к моей груди и пытается сделать массаж сердца. Я приоткрываю тяжелые веки и смотрю сквозь узкую щель на стройный силуэт жены: - Прости меня, мне кроме тебя больше никто не нужен… Я чувствую, как ее мокрое от слез лицо прижимается к моему. - Я тебя не отпущу в ближайшие сто лет. Никогда, слышишь? - У нас могла бы быть вечность, если бы не… - Я тоже тебя люблю. У нас есть сто лет. Я тоже теперь смертна. Я знаю, что сейчас она улыбается, именно в эту секунду, борясь со слезами горечи. Только спустя время мне удается понять смысл ее слов. Лив смертна. Она любит меня. Это произошло. То, о чем нам с серьезным видом рассказывали в четвертом классе, то, что называется истинная любовь предназначения. Мы украли ее у Бога в последние секунды моей жизни. Мы сбежали от предназначения и создали свою собственную судьбу, не похожую на миллиарды других. Мне осталось совсем немного. Я улыбаюсь Лив и с трепетом ловлю последний взгляд любимой. В ее глазах слезы, надежда и любовь. Как ей сказать, что я не встречу с ней долгожданную старость, а просто умру от страшной боли в сердце, которая мучает меня уже долгих пятнадцать лет? И тут я понимаю. Я полюбил ее не на катере посреди Карибского моря, а в один из самых холодных зимних дней в центре норвежской столицы, когда грел ее замерзшие ладони в своих. Когда она оказалась единственной девушкой во всем парке, кто умел говорить по-немецки. Когда я встал на одно колено прямо на снег и предложил ей стать моей не предназначенной свыше женой. И она согласилась. *** Times. Статья от 15 июня, .... года. Лив Су Мейер скончалась на сто восемнадцатом году своей смертной жизни и вошла в историю как самый рекордный долгожитель среди всех тех, кому посчастливилось встретить достойную старость. Архивы с ее путешествий сохранились в Исследовательском Институте Естествознания, они представляют собой огромную ценность для современной науки. Женщину похоронили рядом с мужем, Урсом Мейером, который умер от сердечного приступа целым столетием ранее. Вековая могила соединила двух влюбленных, разлученных по воле судьбы самым страшным из всех зол – временем. Единственное, что сопровождало Лив на смертном одре – письмо, которое еще лет тридцать назад она адресовала своему мужу. Мы публикуем его в нашей газете в надежде, что оно оставит светлые воспоминания о погибшей в сердцах читателей: "Привет, Урс. Только представь себе, я стала той самой беззубой старушкой, которой ты запугивал меня при нашей первой встрече! Я покрылась противными морщинами и пигментными пятнами, но скорая смерть совсем меня не страшит. Я жду ее с распростёртыми объятиями, моля Бога, чтоб она принесла мне долгожданную встречу с тобой. Ты знаешь, а ведь у нас не было Бога, когда мы рука об руку бороздили моря и открывали для себя мир с чистого листа. Он появляется только там, где есть конец. Только там, где присутствует смерть. И я надеюсь, что сейчас он рядом с тобой. Ты спросишь, почему я пишу так поздно? Мне потребовалось почти сто лет, чтоб найти слова для выражения своей любви. Я знаю, что тебя не стало по моей вине, и это причиняет мне невыносимую боль. Я с ужасом вспоминаю тот день, когда ты умер у меня на руках, когда огромный вертолет с твоим мертвым телом возвращался на континент, чтобы ты смог найти упокой в земле. Ты знаешь, я тогда хотела уйти вместе с тобой. Уйти и все. Прости, я была такой слабой. Я резала себе вены, лезла в петлю, но врачи упорно возвращали меня к жизни. Я не могла простить себе то, что грубо обошлась с тобой, что не заметила ничего гораздо раньше, когда нас еще можно было спасти. Лет через десять я оправилась от потери, если можно так сказать. Мне уже больше девяноста лет, и каждый день год от года я смотрю, как ты наслаждаешься последним завтраком в своей жизни. Это видео чудом уцелело. Так странно, что все сто сорок семь лет путешествий мы не находили смысла в собственных фотографиях, будучи уверенными в своей вечности. Теперь я понимаю, что и в бесконечности есть моменты, которые стоит запечатлеть. Я не жалею о том, что выбрала тебя, что согласилась на твою сумасшедшую авантюру. Я со смехом вспоминаю протесты родителей, общественности, церкви. Они не смогли помешать нашей свадьбе, мы просто убежали от них в открытое море. Когда мы были на теплоходе я все время боялась, что ты влюбишься в девушку из службы доставки, или увидишь фотографию своей суженой в интернете, поэтому всегда первая бежала к вертолету и принимала заказ. Я уверена, ты бы делал для меня то же самое, если бы там работали мужчины. Мне грустно только от того, что у нас не было детей, они бы сумели прожить такую же яркую и достойную жизнь, как мы. И поверь, я бы ни за что не рассказала им об этом дурацком правиле обретения вечной любви и смертности, позволив им свободно выбирать спутников жизни. Ты мне доказал, что любовь существует за пределами любых законов и ограничений. И еще. Я знаю, что ты тогда сказал правду. Знаю, что ты любил меня по-настоящему. И мне не нужно было начало твоего старения, чтобы это понять. Ты делал это каждый день во время нашего полуторавекового путешествия. Доживая свое наказание в этом дряхлом старушечьем теле, я прошу одного: дождись меня на том берегу. Говорят, где-то за порогом смерти нам даруют вечность. Я хочу встретить ее вместе с тобой. С любовью, Твоя Лив P.S.: У меня по-прежнему мерзнут руки, только теперь их некому согреть."