Милые пухлые парни и исписанные тетради

      Всё началось с того, что Джерард проспал.       Солнце медленно поднималось из-за горизонта, а Джерард продолжал мирно и беззаботно посапывать в своей кровати до тех пор, пока тёплые лучи не коснулись его кожи. Он медленно открыл глаза, блаженно улыбнулся, потянулся и, перевернувшись на другой бок, закрыл глаза, предвкушая увидеть очередной сон, который всё равно не отложится в памяти. Однако осознание того, что он проспал, отсчитывало последние секунды; когда циферблат показал нули, Джерард резко открыл глаза и вскочил с кровати, от чего его голова закружилась, а в глазах на долю секунды потемнело. Врач всегда предупреждал его, что с таким весом резкая смена положения — повод для обморока или головной боли, тем более с его внутричерепным давлением. Но подростка это мало волновало. Особенно сейчас, когда он опаздывал на важный тест по английскому, к которому готовился половину ночи. Это был действительно важный тест, точнее пробник, от которого целиком и полностью зависело будущее парня.       Джерард хотел стать журналистом или, возможно, телеведущим. Он не знал, как сложится в дальнейшем его судьба, но прилагал все усилия, чтобы она была к нему благосклонна. Но она, к несчастью парня, не спешила поворачиваться к нему лицом и лишь в очередной раз подставляла к нему свою огромную задницу.       Не такую большую, как у самого Джерарда, но тоже приличного размера.       Натянув джинсы и вновь еле застегнув их, Джерард решил, что обойдётся без завтрака, поэтому сразу после ванной комнаты он выбежал из дома, захватив лишь бутылку воды.       Стараясь как можно быстрее преодолеть расстояние от дома до школы, Джерард перешёл на бег, но надолго его не хватило: лишний вес и жара, стоявшая на улице, утомляли парня намного быстрее, чем он предполагал. Ноги подростка совершенно его не слушались, по лбу текли капли пота, а между складками жира на животе становилось влажно и липко.       Поднявшись по ступеням, парень остановился напротив дверей школы и, оперевшись руками о согнутые колени, попытался восстановить дыхание. У него это плохо получилось, поэтому он решил поднажать и всё-таки добраться до кабинета английского, который находился на третьем этаже.       Пробежав один из коридоров, Джерард завернул за угол и наконец увидел лестницу, рядом с которой висела доска почёта. Джерард был на ней. Точнее его фотография, которая смотрела на всех с высоты двух метров. Подросток решил, что было бы всё-таки неплохо попросить снять эту чёртову фотографию и оставить лишь его имя, которое, к слову, тоже казалось ему жирным и безобразным. Всё, что было связано с Джерардом Уэем, было жирным и безобразным. Именно так считал парень, и сейчас, поднимаясь по лестнице и думая об этой треклятой фотографии, он вновь начал медленно уходить в себя, как обычно делал, стоило ему лишь сделать что-то не так или в очередной раз выставить себя посмешищем. Он уходил от себя, изолировался и пытался спрятаться в толстовке или кофте, что была на несколько размеров больше, чем следовало, и делала его ещё больше.       Джерард поднялся уже на третий этаж, а думать о фотографии так и не перестал. Плевал он на то, что он один из десяти лучших учеников школы. Его раздражала эта фотография, эти огромные щёки и длинные тёмные сальные волосы, которые, как обычно, были в беспорядке. Как и сам Джерард. Он был в беспорядке. Он был не в порядке.       И ему хватало того, что он ходил по этой школе, и каждый, каждый гребаный ученик видел его, так ещё и фотография на доске почёта, мимо которой ежедневно проходило огромное количество учеников по несколько раз за день.       Тяжело вздохнув, Джерард достал бутылку воды, сделал несколько глотков и хотел уже убрать воду, чтобы завернуть за угол, радуясь тому, что достиг нужного кабинета, но его радость мимолётно улетучилась, когда он оказался на полу.       — Какого чёрта? — спросил он скорее у самого себя, нежели у того, кто сбил его.       — Чёрт, прости, пожалуйста, Джерард, я не заметил тебя, — всё-таки ответил виновник столкновения и подал руку пострадавшему. — Ты в порядке?       — Да, всё хорошо, — Джерард принял помощь и поднялся. — Проверь зрение, меня всё-таки тяжело не заметить, — улыбнувшись, проговорил он, наблюдая за тем, как Фрэнк собирает его вещи, выпавшие из рюкзака при столкновении. Он, казалось, уже и забыл, что спешил на тест по английскому. Этот парень явно был дружелюбным и располагал к себе, и Уэй, как и большинство учеников, не мог устоять.       — Я Фрэнк, — он вновь протянул руку, но уже для рукопожатия, и тепло улыбнулся.       — Да-да, я знаю, — Уэй действительно знал этого парня, что был на несколько лет младше него и учился то ли в девятом, то ли в десятом классе, — твои выступления потрясающи, — и это было действительно так. Фрэнк часто выступал с другими учениками, умеющими держать музыкальный инструмент, на школьных мероприятиях и праздниках.       — Эм, — младший парень замялся, не зная, что сказать, и немного покраснел, — спасибо. Кстати, вот, — он протянул стопку тетрадей Уэю.       — Спасибо, — старший принялся убирать их в рюкзак, совершенно не обратив внимание на то, что Фрэнк отошёл немного в сторону и поднял ещё одну тетрадь, которая была в открытом виде, что-то прошептав себе под нос.       Он пробежал по строчкам, написанным корявым почерком и чёрной гелиевой ручкой.

«Мама говорит, что это переходный возраст и гормоны, но почему тогда мои сверстники так быстро не набирают вес? Если я не похудею, мне незачем жить» «Майки пошёл на свидание. Ему всего четырнадцать. Если я не схожу на свидание до совершеннолетия, я пойду гулять по крышам» «В очередной раз я провалил экзамен. Надо начать лучше учиться. Если я завалю экзамены, я уйду» «Начал замечать, что засматриваюсь на парней и их фигуры? Я гей? Это является поводом?» «Говорят, что полные люди не становятся телеведущими. Если я не стану им, в газетах Нью-Джерси появится заметка о том, что подросток повесился»

      — Что за..? — Фрэнк открыл начало тетради.

«Причины для смерти»

      — Джерард, — проговорил Айеро и протянул ему тетрадь. Глаза старшего расширились, он медленно потянулся за тетрадью и, как только она оказалась у него в руках, поспешным шагом направился к кабинету английского, опустив голову и проклиная всё на свете, в том числе себя и эту чёртову тетрадь, которая была наполнена причинами для смерти, что он начал записывать несколько лет назад. Тетрадь была для него своего рода отдушиной. Он заполнял её, писал и рвал листы, зачеркивал и мял, тем самым выпуская пар. Он никогда не думал о суициде в таких масштабах, чтобы действительно совершить его. Он был просто слаб, ладно?       Зайдя в кабинет, Джерард извинился и сел за свою парту, мысленно говоря себе, что сейчас главное — тест, а после — все причитания и нытьё о том, что кто-то раскрыл его тайну, точнее залез в душу, потому что эта тетрадь была слишком личной.       Закончив спустя несколько часов тест, Джерард направился домой, так как на сегодняшний день их полностью освободили от занятий.       На улице светило солнце, и, казалось, стало ещё жарче, чем с утра. Парень вновь почувствовал себя некомфортно под теплыми лучами, из-за которых он начал потеть, поэтому желал как можно быстрее добраться до дома и принять душ.       Он не мог не думать о том, что произошло в коридоре. Фрэнк узнал его секрет и наверняка теперь будет считать его депрессивным подростком и суицидником, имевшим самые глупые причины для смерти.       На протяжении всего оставшегося дня парень не находил себе места. Всё буквально валилось из его рук, и он был ещё более неуклюж, чем обычно, что отметил вернувшийся домой Майки, младший брат Джерарда.       Он спросил о том, как прошёл тест, и о впечатлениях брата, а затем поинтересовался, как Джерард себя чувствовал, потому что «ты сегодня какой-то дёрганый, с тобой точно всё хорошо?».       Когда же наступил вечер, Джерард лёг спать на три часа раньше, чем обычно, и всё крутился, пытаясь найти подходящую позу, пока под ним скрипела кровать.       Не придумав ничего лучше, Уэй достал плеер с наушниками и попытался раствориться в музыке.       На следующий день после случившегося Джерард прогулял первый урок. Его оправданием было то, что он проспал. Однако на самом деле он проснулся точно по будильнику, и настоящей причиной того, что он не пришёл на первый урок, было его нежелание идти в школу. Он боялся. Он нервничал. Он пытался быть незаметным, чтобы, не дай Бог, не попасться Фрэнку на глаза, потому что...       — Доброе утро, Джерард, — раздался откуда-то сзади голос, от которого Уэй был готов провалиться под землю, потому что это был голос Айеро, чёрт бы его побрал.       — Доброе, — подросток пытался держаться как можно увереннее и не выдать свои эмоции, бурлящие в нём. И пока он пытался справиться с ними, Фрэнк просто стоял и наблюдал за тем, как краснели щёки Уэя, как дрожали его руки и как натянуто он улыбался.       Затем, не говоря ни слова, Фрэнк протянул Джерарду яркую тетрадь и, развернувшись, ушёл.       Джерард же остался стоять на месте, смотря на тетрадь, обклеенную разноцветными наклейками и стикерами, разнообразие которых начиналось с комиксов и заканчивалось фильмами.       Прозвенел звонок, оповещающий о начале урока, а Джерард так и не сдвинулся с места. Покрутив тетрадь в руках, он, наконец, открыл её, совершено не зная, что увидит. Кто знал, возможно, Фрэнк вручил ему чистую тетрадь, чтобы Джерард не останавливался? Или что-то в этом роде, потому что парень не привык к доброте и поддержке, особенно со стороны сверстников.       Первый лист был разрисован маленькими яркими человечками, которые держали два огромных для них плаката и один поменьше.       На каждом из трёх плакатов было ровно одно слово. Три слова, от которых губы Джерарда задрожали.

«Причины для жизни»

***

      Спустя урок Фрэнк наконец вышел из кабинета математики и, не поднимая ног, отправился в туалет, желая смыть мел с рук.       Он простоял у доски весь гребаный урок, пока мистер Симонс сидел на своём мягком стуле, говоря о том, что математика для Айеро, что азбука для овцы. И Фрэнк не мог не согласиться с учителем, который, не будь он таким мудаком, сказал бы это лично ему, оставив после урока, а не при всём классе.       Настроение Фрэнка, порой слишком оптимистичного парня, улетучилось, и, к тому времени как он дошёл до туалета, он был готов рвать и метать.       — Мудак, — прорычал сквозь зубы парень и включил воду. Из крана потекла тёплая вода, и Фрэнк вымыл руки от мела, затем включил холодную воду и, набрав её в ладони, умылся, пытаясь тем самым немного остыть.       Фрэнк был слишком живой для этого мира, и все эмоции, что были у него, проявлялись намного сильнее, будь то радость или гнев.       Выключив кран и вытерев руки о чёрные джинсы, подросток поправил длинную чёлку, убрав её за ухо, и собирался уже уйти, как услышал всхлип. Кто-то плакал, но, видимо, старался делать это как можно тише.       Завернув за угол, Фрэнк оказался напротив кабинок. Он затаил дыхание и прислушался — кто-то действительно плакал.       Не выдержав, он наклонился и увидел, что все кабинки, кроме одной, самой дальней, пусты, и сглотнул, когда узнал чёрные потрёпанные кеды, на подошве одной из которых была написана строчка из песни, которая так нравилась Фрэнку и которую он заметил на подошве кед Джерарда, когда тот сидел на полу актового зала и рисовал, подложив под себя ноги.       Наконец подросток открыл белую дверь кабинки и увидел сидящего в углу на полу Уэя, который плакал, закрыв лицо руками. Фрэнку стало неуютно, когда он заметил тетрадь, что отдал старшему с утра, у того на коленях.       — Джерард, — тихо позвал его Фрэнк и присел на корточки, когда Уэй поднял голову и посмотрел на него.       — Фрэнк, — сквозь всхлипы проговорил старший и бросился к Айеро на шею, обнимая. — Спасибо, я... Спасибо, Фрэнк... — он чувствовал, что Айеро его не оттолкнет, поэтому и подался порыву.       — Тише, Джерард, тише, — подросток похлопал старшего по спине, чувствуя, как футболка становилась влажной от слёз Уэя, как руки прижимали его к тёплому мягкому телу и как пухлые пальцы перебирали его волосы.       — Я никогда не думал всерьёз о суициде, просто выпускал пар, но ты... — Джерард вновь зашёлся в плаче, а Фрэнк просто сидел и продолжал обнимать его, думая, что Джерард слишком милый и нелепый для этого мира. — Но ты сделал так много, и я... Фрэнк, спасибо... Ты вселил в меня надежду.       — Джерард, хей, Джерард, посмотри на меня, — старший парень медленно и довольно нехотя отстранился, заглянув Айеро в шоколадные глаза и улыбнулся. — Если тебе потребуется моя поддержка, только скажи, потому что я буду рядом, слышишь? — проговорил Фрэнк и достал из кармана джинс платок и аккуратно вытер слёзы с пухлых щёчек Уэя. — А теперь пойдём на урок, потому что он уже идёт пятнадцать минут, — усмехнулся он и помог Джерарду подняться.

***

      С того дня прошло около шести лет.       И все шесть лет Фрэнк был рядом. Он поддерживал Джерарда. Во всём.       Он вселял в него надежду и в самые трудные периоды в жизни Уэя прижимал того к себе, крепко обнимая и говоря, что всё наладится, или просто брал за руку и улыбался. В такие моменты им не нужно было слов, они понимали друг друга и без них.       Джерард помнил, что когда сказал новому другу о том, что собирался начать бегать, Фрэнк поддержал его и они начали бегать вместе. Никто из них не любил спорт, но Джерард хотел похудеть, а Фрэнк просто хотел быть рядом с ним и поддерживать.       Джерард помнил, как они вместе считали калории, как отказывались от сладкого и мучного, как держали ноги, пока один из них качал пресс, и как подбадривали друг друга, говоря, что осталось совсем немного подходов или кругов.       Джерард помнил, как Фрэнк переживал, когда он сдавал экзамены, и как радовался за друга, когда тот поступил на журналистику.       Джерард помнил, как Фрэнк спустя примерно год, возможно, чуть меньше или даже больше, пригласил его на свидание, шепнув на ухо, что пусть ему уже девятнадцать, он всё ещё жив, а значит, настало время для свидания.       Джерард помнил, как в самом начале свидания Фрэнк взял его за руку и предложил сжечь тетрадь Уэя на заднем дворе дома.       Джерард помнил, как Фрэнк целовал его и шептал, какой он прекрасный, как обнимал ночами и приносил завтраки в постель, даря улыбку и получая ответную.       Джерард помнил всё, и Фрэнк, наверное, тоже.       И, кажется, стоит отметить, что Фрэнк, делая предложение руки и сердца, стоя всё на том же заднем дворе дома семьи Уэй, на котором они несколько лет назад сожгли чёртову тетрадь с причинами для смерти, сказал, что тогда, в шестнадцать лет, причиной для его жизни стал пухлый и застенчивый, но такой чертовски милый парень, которому так сильно не нравилась своя фотография на доске почёта.