За северным ветром. Часть I: Возлюбленный

      Взошедшее на востоке солнце залило своими лучами обширную пологую долину реки Смородины, покрытую ещё зеленеющим ковром из крон деревьев — лукоморским лесом.       Лукоморский лес по праву считался одним из самых чарующих мест Гипербореи, обросших слухами и легендами, хотя немногое число людей, которым довелось побывать за Рипейскими горами, поспорили бы с этим утверждением и стали бы доказывать, что знаменитый лукоморский лес всего лишь блеклая тень, отблеск того великого леса, покрывавшего в доисторические времена весь континент, и чья частичка сохранилась в первозданном виде лишь в Биармии.       За прошедшие века значительно поредевший во многих краях, уступивший господство цветущим лугам и посевным полям, рассечённый на части людскими дорогами и городами, лукоморский лес всё также живёт по заветам своего великого предка, оставаясь самостоятельным организованным царством природы, почти что одним живым организмом, состоящим из тысяч животных и растений, чей покой и гармонию может нарушить лишь бесцеремонное вторжение существ из Зазеркалья или появление человека. И, как любой организм, лес своими способами защищается от вторжений, но не всегда получается.       Находясь в глубине рощи лиственных деревьев, одинокий лось пощипывал побеги молодой осины. Рядом с ним протекала глубокая лесная канава, почти до краёв заполненная мутной водой, а на почве под его копытами обильно произрастал мох. Лесной гигант находился на одном из излюбленных мест пропитания и, вдали от хищников, чувствовал себя здесь в безопасности.       Но вдруг его что-то потревожило. Лось замер, полностью обратившись в слух и принюхиваясь к запаху, доносимому лёгким ветром. Несколько минут он напряженно ждёт, тревога нарастает. И вот он видит перед собой людей, — своих врагов, уже однажды оставивших на его шкуре след от пули, — его глаза наполнились страхом. Впереди них бежит собака, — нет сомнений, что это охотники, — за спиной у одного уже блеснул на солнце ствол карабина, казалось, ещё немного и раздастся выстрел. Испуганный лось, вскрикнув, срывается с места и, почти без разбега, перепрыгивает канаву шириной в шесть аршин. Выстрела так и не последовало, животное было спасено.       Казалось, охотники были нерасторопны и поэтому остались без добычи, но причина задержки была в том, что они и не собирались стрелять, и были не охотники вовсе, хотя со стороны были похожи на них.       Полагаем, читатель уже узнал в этих людях наших беглецов: Славия и Росия. Ну, и конечно, нельзя забывать об их четвероногом друге — овчарке Ратмире.       — Гляди! — крикнул Славий, увидев убегающего лося и указав на него рукой. — Сколько живого мяса уходит, такой на двадцать пять пудов потянет, если не больше. Если бы мы были на охоте, то я сейчас бы его подстрелил, но пока рановато палить из ружей, если мы хотим уйти без шума как можно дальше.       — А мы уже далеко отдалились от деревни? — спросил Росий с беспокойством. — Найрад наверняка уже ищет меня. Представляю, что там творилось.       — Да, достаточно для того, чтобы не волноваться о том, что нас догонят сразу, — с уверенностью ответил сирота, перейдя вслед за собакой через канаву по упавшему гниющему дереву, обросшему мхом. — Мы уже несколько раз поменяли направление, пересекаясь с обычными охотничьими тропами, поэтому им тяжело будет нас выследить, если, конечно, среди твоих друзей нет опытных следопытов или егерей.       — Нет, среди соратников Найрада точно нет таких людей, — ответил молодой северянин, аккуратно последовав по бревну за товарищем, — но если они наймут лесничего в деревне?       — Возможно, — кивнул Славий, продолжая идти за Ратмиром, который энергично носился по траве, между кустов и деревьев, то удаляясь вперед, то возвращаясь назад. — В Леле им может помочь только старый егерь Силантий Лукич Соболев, который, кстати, и научил меня охотиться и выживать в лесу. Он, конечно, поведёт твоих приятелей и, возможно, нападёт на наш след, но вряд ли он сунется туда, куда направляемся мы.       — А куда направляемся мы? — заинтриговано спросил Росий.       — В одно глухое место, — уклончиво ответил сирота, — где нас никто не найдёт.       — И ты был уже там?       — Бывал-бывал, где я только не бывал в этом лесу.       — И что особенного в этом месте? — продолжал расспрашивать северянин, заметив уклончивый тон собеседника. — Должна ведь быть причина, почему туда не последует егерь. Разве я не прав?       — Ты очень дотошный, Росий. Тебе, правда, нужно это знать?       — Да, я ведь должен быть осведомлён о том, куда направляюсь.       — Ладно, я скажу, только сразу предупреждаю, что я туда пойду с тобой или без тебя, если ты вдруг передумаешь.       — Ну? — нетерпеливо произнёс молодой северянин.       — Мы идём в Ведьмину рощу, которая, как уже ясно из названия, пользуется славой проклятого места.       — Ведьмина роща? Проклятое место? — переспросил с испугом Росий и остановился. — Постой! Там ведь должно быть опасно?       — Что, дворянчик, страшно? — ухмыльнулся Славий, тоже остановившись и обернувшись к собеседнику. — Я всегда считал бравых северных воинов отъявленными смельчаками, готовыми броситься в бой по первому зову, но это, видно, не про тебя. Ещё не решил идти обратно к Найраду?       — К нему я не вернусь! — воскликнул немного обиженный северянин и снова двинулся дальше. — Но… расскажи мне про эту рощу, что в ней необычного? Почему её считают проклятой?       — Да ничего особенного, — ответил Славий полушутливо, последовав вперёд, когда Росий поравнялся с ним, — там всего-навсего люди пропадают.       Росий вздрогнул при последних словах Славия, которые тот произнёс со зловещей интонацией, намеренно пытаясь его напугать.       — Бывали случаи? — спросил он, пристально вглядываясь в глаза товарища.       — Да, судя по рассказам селян, нехорошая молва об этой роще идёт с очень давних времён. Туда вроде и диаконы когда-то наведывались, да ничего и не нашли. Последний случай произошел как раз с Силантием Лукичом лет десять тому назад, когда он отправился туда на охоту вместе со своим младшим братом Ефимом. Места там богаты дичью…       Славий замолчал, якобы собираясь с мыслями.       — И что же там произошло? — заинтриговано произнёс Росий.       — Они преследовали молодую медведицу и разделились, — продолжил говорить Славий. — Подробностей я не знаю, но на следующий день Силантий Лукич вернулся из рощи один, а Ефим, по его словам, встретился с чудью и исчез.       — С чудью?! — воскликнул изумлённый северянин. — То есть с биармиями? Но как они здесь оказались? Я всегда думал, что эти сказочные создания обитают только у себя в Зарипейской Гиперборее.       — Не все чудь — биармии, но все биармии — чудь, — процитировал Славий изречение, которое было в ходу у исследователей расы чудь, услышанное им однажды от одного проезжего путника. — Эти зеленокожие девы в древние времена обитали в этих лесах и считали их своим домом, пока наши предки не прогнали их за Рипейские горы. Давно ходят легенды, что чудь до сих пор обитают в глухих местах лукоморского леса.       — И ты, значит, там был? — Росий повторил свой прежний вопрос.       — Был, я ведь уже упоминал об этом.       — И видел там чудь?       — Нет, не видел, — ответил Славий, отрицательно завертев головой. — Из хищников там только медведи, много медведей, но они не опасны, если соблюдать осторожность и не лезть на их территорию. Место странное, но ничего ужасного я там не заметил. Главное, что туда не сунется никто из деревни. В предыдущие разы, когда я убегал от Берендея, я долгое время скрывался там и даже нашел себе небольшую землянку в корнях могучего дуба. Там прекрасное место для пребывания на природе: рядом с дубом озеро для рыбалки, куда впадает ручей с пресной водой, вокруг нетронутые охотничьи угодья с разнообразной живностью, всюду растут грибы и ягоды, — почти всё, что нужно для отдыха настоящих мужчин.       Но перечисленные достоинства рощи не успокоили Росия и не убедили его в правильности выбранного товарищем направления.       — Значит, — задал он очередной вопрос, — мы пробудем некоторое время в Ведьминой роще?       — Да, если у тебя нет идей получше, — ответил Славий, которому стала надоедать назойливость товарища. — Побудем там и подождём, пока нас перестанут искать, а затем разойдёмся, каждый своей дорогой. Конечно, я понимаю, что ты, очевидно, привык к княжеским палатам и жизнь в лесу для тебя кажется дикостью, но если ты не хочешь снова попасть к этим людям, то тебе придётся привыкнуть, тем более что тебя сюда никто волоком не тащил.       — Я не боюсь жизни в лесу! — воскликнул Росий, всплеснув руками. — Но мне не нравится место с названием Ведьмина роща.       — Знаешь, в нашем мире есть места пострашнее, и создаём мы их сами. У человека больше шансов получить удар ножом где-нибудь в городской подворотне, чем встретить здесь в лесу стаю голодных волков.       Наступило недолгое молчание, которой прервал Росий.       — Значит, ты жил раньше в городе? — он задал сторонний вопрос, осознав, что ему не удастся убедить товарища не идти в Ведьмину рощу.       — В детстве я находился в сиротском приюте в Острограде, — ответил Славий, охотно рассказывая о себе, — то ещё было местечко, век не забудешь. Там я пробыл до десяти лет, пока меня не купил в рабство Берендей. Впрочем, я рад, что оказался в деревне, где, кроме злобного опекуна, оказались ещё и добрые люди, которые обучили меня многим ремёслам и не только им.       — Выходит, ты никогда не знал своих родителей? — спросил Росий с сочувствием в голосе.       — Нет, не знал, — ответил сирота без капли сожаления или досады. — Меня младенцем в корзинке подбросили в приют.       — И ты не пытался их искать?       — А какой в этом смысл? — проговорил Славий, разведя руками. — Если они меня отдали, так значит, я не был им нужен, как пятое колесо телеге, и сейчас я им тоже не надобен, как и они мне. Полагаю, мои родители, отдавая меня в приют, просто избавились от лишнего рта, а возможно, моя мать была одинокой нищенкой или портовой шлюхой, которая залетела от пьяного моряка и произвела меня на свет.       — Я просто в шоке от того, с каким спокойствием ты говоришь такие страшные вещи, — произнёс северянин, покачав в изумлении головой. — Ты видный юноша и твои родители, должно быть, были…       — Меня не волнует, кем они были, — перебил Славий, давая понять, что ему не интересна тема личности собственных родителей. — Знаешь, сразу видно, что мы с тобой из совершенно разных миров и восприятий. Ты, очевидно, глубоко ценишь свой род и гордишься им, я ведь прав?       — Да, я ценю свой род и своих предков, — утвердительно кивнул Росий.       — А вот мне начихать на своих! — горячо произнёс сирота. — Мне нечем гордиться, ведь у меня нет ни титулов, ни званий, ни денег, нет даже собственной фамилии, поэтому я свободен от обязательств и могу делать то, что мне заблагорассудится. Могу стать тем, кем захочу сам, отправиться в те края, которые мне интересны, могу сам выбрать свою жизнь, а не по чьей-нибудь указке.       Речь Славия произвела сильное впечатление на Росия. Он остановился и с волнением заглянул в глаза собеседника.       — Я тебе завидую, — произнёс он робко. — Почему я не могу также оставить прошлое и броситься на край света? Как бы мне хотелось так поступить! Но к сожалению, — добавил он с грустной ноткой в голосе, — я не могу позволить себе подобного, поскольку у меня есть родители, которых я не имею права ослушаться.       — Ты сын князя? — спросил Славий.       — Да-да, князя, — ответил молодой северянин после недолгих раздумий, — одного из приближенных императора Нордгарда.       — Я так и подумал.       Тем временем они обошли один из оврагов и вышли на небольшую зелёную поляну, над которой порхали бабочки.       — Что-то мы заговорились, княжич, — сказал Славий, скидывая с себя походный мешок, — а ведь пора бы уже сделать привал на обед, — Уже почти полдень, — добавил он, взглянув из-под ладони на солнце, — как быстро летит время. С ночи мы преодолели тридцать вёрст, не меньше, а до темноты нужно пройти ещё сорок.       — Ещё сорок вёрст? — удивился северянин, почти падая на траву. — Я никогда не думал, что человек может пешком преодолевать такие расстояния. Мои бедные ноги, я уже их почти их не чувствую.       — Это ещё ерунда! — воскликнул Славий, расстелив на траве большой белый платок и став выкладывать на него продукты, остатки вчерашнего пира наёмников.       — Говорят, что во времена Остропольской империи были такие особые бегуны, которые, чтобы передать приказ командира или сообщить весть об исходе битвы, пробегали галопом около сорока вёрст без остановки. Представляешь?       — Я бы уже умер на первых десяти, — проговорил Росий с улыбкой. — Я очень устал.       Славий выложил на платок жаренную утку с яблоками, аккуратно завёрнутую в салфетку, калач ржаного хлеба, несколько котлет, пару морковок, столько же луковиц и огурцов; кроме продуктов он достал из походного мешка столовые приборы и три деревянные тарелки, став на одной из них разрезать ножом утку.       — Подкрепись хорошенько, приятель, — сказал сирота, подав тарелку и приборы товарищу. — Путь действительно не близкий.       Росий с аппетитом набросился на еду, а Славий, достав ещё из мешка кусок копчённой оленины, добытой в кладовой Берендея, отрезал половину и отдал её Ратмиру, который сидел на траве рядом с хозяином и водил мордой вслед за порхающей бабочкой, несколько раз садившейся ему на нос.       Собака понюхала мясо и, проскулив, подняла голову на хозяина, выражая своё недовольство.       — Эй, привереда, я знаю, что ты не ешь копчённую оленину, — обратился Славий к питомцу. — Извини, другого для тебя нет. Иди поохоться на кроликов тогда.       Ратмир поскулил и с явным недовольством принялся поедать оленье мясо. Завершив трапезу, пёс сорвался с места и побежал куда-то в кусты.       Росий с улыбкой наблюдал за этой короткой сценой общения хозяина и его собаки.       — Это ты сам всё вчера готовил? — спросил он, когда Ратмир убежал.       — Ну, почти сам, вместе с Марфой Егоровной, — ответил Славий, тоже принявшись за еду. — Она научила меня кашеварить.       — Признаюсь, очень вкусно. Ты мог бы стать поваром при дворе какого-нибудь влиятельного человека.       — Я? Поваром? Шутишь? — переспросил сирота и рассмеялся. — Нет, друг, поваром я быть не хочу. У меня когда-то была мечта стать военным, но я уж очень не люблю бездумно подчиняться чужим приказам… Ладно, давай скорее заканчивать обед и отправляться в путь, а то мы до темноты не доберёмся до рощи.       Они молча доели свои порции. После этого Славий достал в одном из карманов мешка матовую бутылку со спиртным напитком и, откупорив её ножом, сделал один глоток и изобразил гримасу.       — Дешёвое лияградское вино, — произнёс он с недовольством. — Ох, и скупердяй этот Берендей! Гадость, но пить можно, пока не добрались до какого-нибудь ручья с пресной водой, — добавил он, сделав ещё несколько глотков, и передал бутылку Росию.       Княжич всего один раз пригубил из горлышка и, поморщившись, отдал вино обратно.       — Какая мерзость, — проговорил он, откашливаясь. — Теперь я понимаю, почему Найрад вчера не стал его пить.       — Пора в дорогу, — сказал Славий, быстро собрав остатки завтрака в мешок.       Росий с неохотой поднялся на ноги, и они собрались уже двинуться дальше, но тут из-за кустов выбежал Ратмир, держа в зубах что-то белое и пушистое. Подбежав к хозяину, пёс положил к его ногам живого и не раненного кролика.       — Кролик! — воскликнул Росий и с горящими глазами успел подобрать маленького ушастого зверька, который сразу попытался убежать. — Какой милый!       Славий строго посмотрел в глаза четвероногому питомцу, который сидел на месте, весело виляя хвостом и ожидая похвалы.       — Ратмир, что за дела? — спросил хозяин, пригрозив пальцем собаке. — Неужели ты съел семью этого кролика и решил оставить его себе на ужин? Доедать нужно добычу, а не мучить.       Пёс пролаял два раза, что в их необычном языке общения означало отрицание.       — Ладно, будем считать, что ты нашел в лесу одинокого сироту и решил его спасти. Я всегда знал, что тиверские овчарки очень умные, но ты, Ратмир, переплюнешь всех. Чего расселся? Беги давай!       Собака радостно залаяла и вновь побежала вперёд; Славий, неся на себе походный мешок и карабин, пошел следом, а замыкал шествие Росий, который тоже нёс ружьё за спиной, но сейчас его внимание было сосредоточено на кролике, которого он держал в руках, поглаживая ему уши.       Наши путешественники продолжили свой путь, двигаясь звериными тропами, всё дальше углубляясь во владения лукоморского леса. Разноцветные пейзажи разбросанных ольховых, берёзовых и осиновых рощ с цветущими травянистыми полями постепенно сменялись скованными зелёными чащами смешанного леса: елей, сосен, дубов, клёнов, лип и вязов. В некоторых местах росли дикие рощи златоградских яблонь, чьи сладкие оранжевые плоды созревают как раз осенью.       Из животного мира нашим героям в пути встречались олени, лоси, белки, бурундуки, зайцы, ежи, кабаны, барсуки и тетеревы, — одного из которых подстрелил Славий. Из хищников попадались лисы, которые спешили сразу скрыться, ещё не успев учуять людей, но зато хорошо различая собаку в три пуда весом, которая неслась к ним навстречу не с целью нападения, а скорее из любопытства, присущего тиверским овчаркам. Время от времени на земле обнаруживались следы медведей и волков, но сами эти грозные хищники, к счастью для наших путников, не встречались им в пути.       Почти всю дорогу Славий и Росий не замолкая разговаривали на разные темы, касающиеся в основном леса и животного мира. Кроме того, молодой северянин просил товарища рассказать больше о себе, и тот с удовольствием травил байки о деревенской жизни и происшествиях, которые изредка происходили в Леле.       Так, ведя непринуждённую беседу и продолжая долгий путь, несмотря на подступающую усталость, они не заметили, как наступил вечер и солнце стало клонится к закату.       — Скоро будем на месте, — сообщил Славий, когда они начали спускаться в широкую ложбину, образованную, очевидно, в доисторические времена на месте одного из пересохших притоков реки Смородины.       Вся ложбина была покрыта чащей густо растущих деревьев и кустарников, сквозь которые с каждым шагом было всё тяжелее проходить, а с каждой минутой лес становился всё мрачнее и пугающе, — возможно, так на наших беглецов влияло скорое наступление темноты. Преодолев все препятствия, они, наконец, в сумерках вышли к Ведьминой роще.