Во всем мне хочется дойти До самой сути. В работе, в поисках пути, В сердечной смуте. До сущности протекших дней, До их причины, До оснований, до корней, До сердцевины. Борис Пастернак Гори, но не сжигай, Иначе скучно жить. Гори, но не сжигай! Гори, чтобы светить! Lumen
Над заброшенным портом Йокохамы медленно поднималась луна. Скользнули белёсые лучи по ржавым крышам ангаров, сверкнули тусклыми отблесками в осколках выбитых взрывом Небесного Короля стёкол таможни, и наконец заскользили по поверхности воды, рисуя дорожку, что вела далеко-далеко, за затянутый дождевыми облаками горизонт. Начинал дуть ветер, пока что — простой лёгкий бриз, но с каждым мигом он становился всё сильнее. Уилки едва заметно вздрогнула и лишь натянула куртку на плечи, кутаясь в неё. Длинные худые ноги, защищённые лишь тонкими бесцветными колготками, слегка дрожали, хотя было не так холодно. Что она вообще тут забыла? В очередной раз гналась за миражом! В минутном порыве раздражения Коллинз отфутболила куда подальше в море камешек, валявшийся под ногами. Уйти бы куда подальше, нырнуть в тёплую постель, укрыться одеялом и наконец спокойно поспать! Мало того, что весь режим дня слетел к чертям собачьим из-за перелёта через полмира, так ещё и надо по полночи шататься по Йокохаме! Уилки всегда выделялась из серой толпы своих соотечественников. С детства разительно отличаясь от других странной и необычной, почти нечеловеческой внешностью — снежно-белыми волосами и льдисто-голубыми глазами — она была белой вороной в школе на окраине Лондона, где преимущественно учились выходцы из афроамериканских семей. Отец, практически нищий художник, не мог содержать всю семью, а старший брат Уилки, Джеймс, пошёл по стопам отца, также выручая за свои работы (пусть и красивые) лишь жалкие гроши. А младшая Коллинз была мечтательницей, которая искала красоту в мире вокруг, в дуновении ветра, в лучах солнца, в шелесте листьев. Она мечтала о способностях, с помощью которых она могла бы повидать весь мир, увидеть его красоту в куда большей мере, чем она могла сделать в Англии. И реальность, до этого нещадно измывавшаяся над Уилки, вдруг подарила ей шанс. Великолепный шанс, какой выпадает лишь единицам из миллионов. Коллинз открыла в себе способности эспера, но, к сожалению, несовершенные. Неполные. Для того, чтобы окончательно активировать Лунный Камень, требовалось найти его вторую часть, потерянную где-то здесь, в Йокохаме. Кем потерянную, когда и какого чёрта вообще часть способности потеряли на другом конце света от её носительницы, Уилки не понимала. Зато тот свет, которым осветил её путь осколок Лунного Камня, каким-то магическим образом дав ей возможность посмотреть мир за пределами туманного и промозглого острова, о котором она так мечтала, она возвела в ранг какого-то божества, хранившего её и помогавшего ей. Девушка тряхнула головой, отгоняя от себя воспоминания. Сейчас не время думать об этом, ох не время. Она снова ошиблась и пошла не по той дороге. А сейчас лучше побыстрее покинуть территорию заброшенного порта и вернуться в гостиницу… мда… А где она вообще? Уилки поняла, что окончательно потерялась. Но современные технологии на то и современные технологии, чтобы приходить хозяину-человеку на помощь в самый кризисный момент. Коллинз залезла в карман, раскрыла телефончик-раскладушку и открыла приложение-навигатор. GPS не работал, так что пришлось вводить координаты вручную. Девушка быстро застучала по клавишам, воскрешая в памяти японские иероглифы и то, как записывались ими слова "Порт Йокохамы". Но стоило ей ввести последнюю букву, как экран мигнул и погас, через миг на нём высветилось оповещение от разряженной батарее. Подавив в себе минутный порыв отшвырнуть телефон куда подальше, Уилки вернула его в карман куртки и решила хотя бы попробовать поискать в этой почти кромешной темноте выход. Фонари стояли довольно редко и светили слабо, что наводило ещё более мрачную атмосферу. Девушка зябко поёжилась и огляделась. Только она могла отправиться на поиски чего-то, о чём даже сама не имела точного представления, не зарядив толком телефон, без карты города и без денег. Ветер всё усиливался, пронзительно свистя и воя в длинных узких проходах между складами. Он трепал длинные свободно распущенные волосы Коллинз, игрался с подолом спортивной куртки, поднимал с земли застарелые пыль и грязь, которые застилали глаза. Уилки прищурилась и продолжила путь. Чёрт возьми, как будто сама судьба-злодейка против того, чтобы она нашла отсюда выход! Вдруг вдалеке, у взорванного с десяток лет назад здания администрации, она заметила человека. Мужчина, судя по его тени, в длинном плаще судорожно кашлял, сгорбившись чуть ли не вдвое и прикрывая рот рукой. "Ему же плохо!" — вскинулась девушка и бросилась на помощь. Подошвы кед то и дело скрипели и цеплялись за неровно уложенный асфальт при беге, но это совершенно не отвлекало Уилки. Человеку плохо! Ему почти наверняка нужна помощь! А кто здесь, в заброшенном порту, если не она, придёт ему на выручку? — Вы в порядке? — окликнула она незнакомца издалека, маша рукой, чтобы привлечь его внимание. Тот явно услышал зов и выпрямился. На фоне кое-как подсвеченной фонарём стены его силуэт казался угольно-чёрным. Плащ, видимо… Да и волосы тоже были тёмного оттенка, что для Японии было вполне обычным делом. Это Коллинз выделялась в темноте своими снежно-белыми локонами — даже для Англии делом совершенно небывалым. — Отойди, — прохрипел мужчина, — со мной всё хорошо, — и снова согнулся в приступе. — Вам надо в больницу! — воскликнула Уилки, подбегая к нему и тормоша за худое костлявое плечо. — Вы же задохнуться можете! С этим не шутят! — Я, кажется, сказал, что со мной всё хорошо, — процедил незнакомец, грубо отбиваясь от её руки. — Если не хочешь пострадать, отойди. Косой луч света упал на его лицо, и Коллинз вздрогнула. Она видела этого человека на плакатах "Разыскивается" по всему городу как крайне опасного преступника. Как и всегда с ней случалось в кризисных ситуациях, девушка совершенно растерялась. Колени подкосились, и она рухнула на землю, безнадёжно пачкая шорты и разрывая тонкую ткань колготок. Почему… Почему ей так страшно?… Уилки не могла понять. Будто бы воздух вокруг незнакомца настолько оказался пронизан пугающим, опустошающим чувствовал отчаяния, что это и передалось ей. Коллинз всегда чувствовала окружающий мир гораздо сильнее, чем это могли делать обычные люди. Обыватели называли это эмпатией, даром… А девушка считала проклятием. В глазах помутнело, руки мелко дрожали, и кроме этого беспросветного страха ничего более Уилки не чувствовала и не замечала. В груди начал зарождаться вопль о помощи, хотя бы простой крик, который наверняка мог привлечь внимание охранников или простых прохожих, но было поздно. Её резко подняли вверх за ворот куртки так, что она едва-едва касалась белыми резиновыми носами кед земли, немного встряхнули и, видимо, сочли то ли опасной, то ли просто неблагонадёжным элементом. На шее сомкнулось нечто угольно-чёрное, как будто тень, отделившаяся от широко раскроенного плаща, перекрывшая крик ещё в зародыше, не дававшая толком вдохнуть и выдавившая из горла девушки жалкий беспомощный хрип. После сильного удара по голове Коллинз потеряла сознание. Впрочем, то, что она ввязалась в очередную потенциально опасную для жизни переделку, ничуть её не удивило. Казалось, сама Вселенная то и дело заставляла Уилки ввязываться в крайне небезопасные предприятия.***
То, что сейчас Оогай-сама отсутствовал, уехав куда-то на Сикоку договариваться насчёт закупки и контрабанды из Китая оружия, автоматически делало Акутагаву ответственным за штаб и всех его обитателей по причине отсутствия других членов Исполнительного Комитета. Мори застрял на юге ещё надолго, носителю Расёмона никто противиться не решался, и поэтому уже почти две недели в одной из комнат, предназначенных для содержания там предателей и шпионов, из которых ещё можно было что-то выпытать об их целях и нанимателях, обитала довольно-таки странная девушка. Большинство обитателей штаба и в глаза её не видели, так как, вполне ожидаемо, пределов своей комнаты она не покидала. — Акутагава-сенпай! — в который раз начинала один и тот же разговор Хигути Итиё. — Вам не кажется, что пора избавиться от этой девчонки? Если она шпион, то вы уже наверняка всё знаете о том, что она успела выведать… — Она не шпион, — проговорил Рюноске, всё так же опираясь спиной о стену и исподлобья смотря на коллегу. — Тогда почему вы всё ещё держите её здесь? Она же даже не эспер, не говоря о том, что иностранка! Акутагава и сам не знал, что ответить Хигути. Он просто не мог понять, что заставляло его приходить в камеру к той девушке почти каждый день, подолгу сидеть рядом с ней, пока она практически без остановки болтает о чём-то своём. Он даже не прерывал её, словно бы давая возможность выговориться, сам зачастую произнося за всё своё пребывание в комнате не более дюжины слов, но после каждого такого визита он сразу чувствовал себя гораздо лучше. Словно бы та тьма, в которую он был погружён с раннего детства, рассеивалась при виде девчонки. — Не твоё дело, Хигути, — наконец, после недолгого молчания, произнёс Рюноске, через секунду поднявшись и медленным шагом отправившись вниз, в сторону камер. Уилки сидела на узкой кровати, поджав под себя худые ноги и смотря в потолок. Как только дверь скрипнула, открываясь, она вздрогнула, как загнанный в угол дикий зверёк, но через мгновение на её лице расцвела широкая, добродушная улыбка. — Добрый день, Акутагава-сан! — в её тоне, как и привык Рюноске за всё время их знакомства, не было ни капли фальши или притворства. Наоборот, как ни парадоксально, она была искренне рада его видеть — его, своего похитителя и потенциального убийцу! — Как у вас день прошёл? — Как и всегда, — несколько устало произнёс мафиози, опускаясь на скрипнувший даже под его небольшим весом стул. Он, даже не поднимая головы, ощущал на себе внимательный взгляд льдисто-голубых глаз Уилки. Она как будто являлась полной его противоположностью во всём, начиная от внешности и заканчивая характером. Всегда весёлая и жизнерадостная, никогда не унывающая, даже в той откровенно безнадёжной ситуации, в которой пребывала сейчас, Коллинз совершенно не подходила под каноны того мира, которым его привык видеть Рюноске. — Здесь тоже ничего не меняется, — Уилки лучезарно улыбнулась. — Та книга, которую вы мне принесли вчера, оказалась крайне интересной. Я читала до позднего вечера. Это по её же собственной просьбе Рюноске приносил англичанке книги. Она заявила, что ей очень скучно целыми днями сидеть и пялиться в стену, и не то чтобы она против этого, но от пары интересных книг не отказалась бы. Она вообще не боялась его, что так контрастировало с её поведением при их первой встрече, когда в её глазах Акутагава увидел первозданный страх, страх жертвы перед во много раз превосходящим её по силе хищником. Она словно бы привыкла к нему и с каждым его визитом на скрип открывающейся железной двери и тихие шаги реагировала всё менее остро. Даже в первый его визит её страх был заметен лишь всегда внимательному в этих вопросах Рюноске, а сейчас, казалось, она не боялась его совсем. — Скажи, — спросил мафиози, пронзая девушку внимательным взглядом тёмно-серых, почти чёрных глаз, — ты и вправду совершенно не боишься меня? Ты же знаешь, что я могу убить тебя в любой момент. Коллинз задумалась, уставившись в потолок, и по привычке, которую почти сразу же приметил Акутагава, облизала губы. — Наверное… — медленно и, казалось, мучительно раздумывая над каждым произнесённым словом, заговорила Уилки, — мне всё же страшно. Я не до конца осознаю свои чувства, как и всегда, впрочем… Но мне кажется, что здесь я куда в большей безопасности, чем была бы в Йокохаме. Вот так вот. "Почему она всегда ведёт себя как маленький ребёнок?!" — Рюноске искренне не понимал, почему, казалось бы, взрослая девушка, его ровесница, как гласили отнятые документы, по поведению — истинный ребёнок лет восьми, десяти максимум?! Но дети всегда чувствовали куда больше, чем взрослые, даже такие дети, изуродованные временем и обстановкой, вынужденные повзрослеть гораздо раньше, чем это было им отведено природой, такие, как Рюноске. Но Акутагава уже был взрослым, закалённым в множестве мафиозных конфликтов человеком. Он закрылся от окружающего мира, образовав вокруг себя пуленепробиваемый кокон, который одновременно защищал его от опасности… и не давал почувствовать красоту мира вокруг. Те, кто жил лишь на его тёмной стороне, красоту светлой увидеть был просто не в силах. — Пока я здесь, ты действительно в безопасности, — наконец произнёс Рюноске, прикрывая глаза. — Можешь не беспокоиться об этом. — А вы? — Уилки слегка наклонила голову. — Вы в безопасности, Акутагава-сан? А здесь Рюноске просто не знал, что ответить. Разумеется, он знал, что Расёмон поможет ему выйти победителем из практически любой схватки, но в то же время очень трудно было поверить, что "цепной пёс" Портовой Мафии живёт припеваючи, не подвергая свою жизнь опасности. Казалось, Коллинз будто бы прочитала его мысли, потому что она приподнялась на коленях, обеспокоенно глядя на Акутагаву. — Но это же не из-за меня? Не из-за меня вы в опасности? — Многое о себе думаешь, — усмехнулся эспер. — Ты обычная слабая девчонка. Моя игрушка, в какой-то мере. К его удивлению, никаким образом Уилки не показала обиды или недовольства подобным заявлением. Она лишь немного удивлённо склонила голову и посмотрела на него взглядом, пронизанным какой-то непонятной парню эмоцией. Так она сидела несколько секунд, прежде чем облегчённо рассмеялась. — Главное, что я вам не в тягость, — она улыбнулась ещё шире. Акутагава вновь удивился тому, как сверкали её глаза — как две льдинки на поверхности кристально чистого озера, на берега которого его когда-то занесло на одном из заданий.***
Как только дверь за Акутагавой захлопнулась, Уилки шлёпнулась животом на кровать, обнимая тонкую подушку. Сегодня чуть ли не впервые за те две недели, что она провела здесь, Рюноске что-то спросил у неё. До этого он всецело предоставлял ей возможность говорить, о чём только вздумается, сам почти всегда храня молчание. Ей и вправду совершенно не было страшно больше в его присутствии. Какой-то холод продолжал исходить от мафиози, но всё же это было не то бесконечное отчаяние, пропитанное страхом, которое она ощутила в первую встречу. Что это вообще тогда было — её эмпатия, давшая сбой, или неконтролируемая кровожадность Расёмона, вырвавшаяся наружу — пока что понять было невозможно. Коллинз понимала, что её похититель — эспер, и что организация, в которой он состоит, настолько влиятельна именно благодаря сверхъестественным способностям её членов. Ведь слова "Портовая Мафия" были на слуху даже в Лондоне, правда о том, состояли ли там эсперы, Уилки не была осведомлена в точности. Зато теперь она как нельзя лучше познакомилась с этой стороной мира людей со сверхспособностями… О том, что она не одна такая одарённая, Уилки узнала не сразу, но всё же довольно быстро. Просто многое, что раньше она считала просто совпадением или чуть ли не чудом, внезапно обрело смысл. "Орден Часовой Башни", ранее просто не более чем городская легенда, вышел на контакт с Коллинз, предлагая ей пополнить ряды организации английских эсперов. Но девушка — тогда ещё двенадцатилетняя и почти ничего не понимающая девчонка — отказалась, решив, что позднее, если она всё же изменит мнение, ничто не помешает ей вновь выйти на контакт с Орденом под предводительством госпожи Агаты Кристи. А потом всё закрутилось, завертелось… Уилки подала отцу идею для иллюстрирования одного романа, навеянную попытками освоить свою способность — и девушка со снежно-белыми волосами и сияющим, как маленькое солнце, осколком камня в руках украсила обложки целой серии фэнтезийных книг. Семья Коллинзов разбогатела, переехала в район поприличнее — конечно, не Кэнсингтон Гарденс, но всё же Вест-Энд, а у Уилки появилась возможность реализовать давнюю мечту — найти вторую часть Лунного камня, затерявшуюся на другом конце земного шара, в Стране Восходящего Солнца. Решив на год повременить с поступлением в институт после окончания школы, Коллинз-младшая попросила у родителей денег на билет в Японию и — о чудо! — получила согласие. И она искала, обшарила практически весь Токио, но никакого отклика не было. После этого девушка решила немного сместить зону поисков, перебравшись в Йокохаму, которая находилась в соседней от столицы префектуре Канагава и обладала бесспорным преимуществом — дешёвыми отелями практически в центре. А потом она случайно забрела на территорию Портовой Мафии, чувствуя, что её цель совсем близко, но оказалась поймана Акутагавой. Но рядом всё ещё ощущалось присутствие её способности… Зов Лунного Камня чувствовала лишь его хозяйка, но когда ты слышишь его каждый день целый день, и ничто не может его заглушить, это начинает переходить всякие границы. "Найти бы его побыстрее, чтобы стало спокойнее…" — Уилки уткнулась носом в подушку и начала болтать ногами. Что странно, Акутагава-сан так и не знал, что она — эспер, такая же, как и он. Может быть, потому что она так и не проявляла свои силы при нём, а о способностях своей "гостьи" Рюноске и знать не хотел, считая её простой иностранкой, причём "не от мира сего"?***
Прошла ещё неделя. Акутагава всё так же ежедневно приходил к Уилки, но такого разговора более не повторялось: он всецело предоставлял Коллинз возможность говорить о всём, что ей в голову взбредёт. А девушке хотелось больше знать о нём: как он дошёл до такой жизни, как он сейчас справляется с ежедневным давлением своих обязанностей как "цепного пса" мафии… Да даже о том, что он любит и не любит! Но она не решалась задавать вопросы, болтая о каких-то мелочах и всё время пытаясь собраться с духом — это ей никак не удавалось. Как только железная дверь захлопнулась с привычным лязгающим звуком, Уилки, как и обычно, шлёпнулась обратно на кровать, глядя на выбеленный дочиста потолок. В ушах шумела кровь и едва-едва через этот шорох пробивался шёпот: "Я здесь, хозяйка… Я здесь! Почему ты не можешь найти меня?…" Коллинз как можно сильнее прижала ладони к ушам, только бы не слышать это… Но ведь этот зов был лишь в её голове, и посему никакие её попытки не могли заглушить его. Он становился всё громче, всё настойчивее, заглушая всё, любые звуки вокруг, уже ставшие для Уилки рутиной: лязганье дверей, чьи-то голоса, говорящие на японском слишком быстро, чтобы она могла что-то понять, вой сквозняка, нёсшегося по коридору, чьи-то шаги… Постойте! Шаги?! Кряхтя, Коллинз приподнялась на постели, что было нелегко из-за буквально раскалывавшейся головы, и тут заметила, что вокруг её запястий медленно крутятся сияющие кольца, сотканные из бестелесных букв английского алфавита, составлявшихся в слова. "Что? Только не сейчас…" В камере из ниоткуда засвистел ветер, безжалостно трепая и без того лежавшие колтуном волосы Уилки, а в руках начато медленно появляться, раскручиваясь, сапфирово-голубое сияние. Лунный Камень активировался сам собой — но почему? Она же не двигалась с одного и того же места уже три недели, это не реакция на недостающую часть артефакта-способности… Только если её не перенесли ближе к ней. Дверь натужно заскрипела, медленно, но верно открываясь. Уилки тихо выругалась, пытаясь заставить способность если не деактивироваться, то хотя бы стать менее заметной… Но было уже поздно. Голос Акутагавы звучал как всегда немного хрипло, тихо и имел настолько угрожающий тон, что с головы до пят Коллинз покрылась мурашками. — Расёмон! — прямо на неё понеслась с невообразимой скоростью угольно-чёрная тень, кое-где перемежавшаяся алым. Ни отскочить, ни тем более задержать тень Уилки была не в силах. Да, она эспер, но ведь толком ничего не может! Тень пригвоздила её к стене, пробив плечо насквозь и вызывая тем самым фонтанчик крови. Рубашка почти мгновенно пропиталась алым. В уголках глаз почти мгновенно собрались капельки слёз, и их потоки прочертили на бледных щеках светлые дорожки. Казалось, от страха у неё дрожали даже зрачки глаз. Всегда она вела себя именно так: если счастье, то искреннее, такое, каким человек буквально лучится, а если испуг, то животный, исходящий из самых глубин разума. — Акутагава… сан… — прохрипела девушка, рефлекторно пытаясь выхватить тень из раны, но это не представлялось возможным ни в коей мере. Тень дёрнулась вверх, поднимая девушку выше над полом. Теперь она едва могла достать носами кед до бетонного пола. — Почему, чёрт тебя забери, ты не сказала, что ты эспер?! — яростно прошелестел Рюноске, выбрасывая бледную руку вперёд и тем самым заставляя Расёмона медленно поворачиваться в ране, причиняя ещё большую большую боль и отнимая всякую возможность промолчать, превращая разговор в форменный допрос с применением пыток. — Вы не спрашивали, — Уилки из последних сил выдавила из себя улыбку, более похожую на уродливую гримасу маски театра Кабуки, снова обхватывая руками Расёмона. Несмотря на то, что на её лице было прежнее немного глупо-счастливое выражение, в её глазах даже ничего не знающий о психологии человек увидел бы животный страх. Едва заметное движение руки Акутагавы — и до этого гладкая поверхность обретает бритвенно-острые грани, и Коллинз обессиленно опускает изрезанные почти до костей руки. — Я честно не хотела врать вам… Однако думала, что моя способность, особенно такая несовершенная, не доставит вам никаких хлопот…— становилось всё труднее воскрешать в памяти японские слова, и девушка то и дело сбивалась на родной английский. А Акутагава чувствовал себя обманутым. Он так ощущал произошедшее, как это было с Дазай-сенпаем, самовольно прервавшим задание и позже начавшим работать на Детективное Агентство, но здесь он как бы заранее, подсознательно знал это — в документах Гильдии были наработки не только относительно других американских эсперов, но и наследников писателей с Туманного Альбиона. Имя Уилки Коллинз там шло отдельным пунктом как носительницы уникального Лунного Камня, единственной способности-артефакта, расколотой на две половины, одна из которых была у хозяйки, а вторая — затеряна на другом конце света. Но он счёл это простым совпадением, когда поймал как шпионку девчонку с точно таким же именем. А чем чёрт не шутит — может статься, она и вправду шпионит за Портовой Мафией в пользу того же Ордена Часовой Башни с её родины? Как раз подобная маска дурочки, призванная заинтересовать его и отвлечь внимание — лучшее прикрытие в таком деле. Челюсти Расёмона растворились чёрной дымкой, и Уилки грузно хлопнулась на пол. Под ней начала медленно расплываться алая лужа, так контрастировавшая с бледной кожей и одеждой светлых тонов. Акутагава развернулся и отправился прочь, держа руки в карманах. Дверь камеры он закрывать не стал, лишь немного притворив её. Дойдя до лестницы, что вела наверх, он коротко приказал рядовому "Чёрных ящериц", стоявшему на страже, вызвать медика в камеру Коллинз и медленно зашагал наверх. Пока что его дела здесь были закончены.***
Впервые за полтора месяца увидеть солнечный свет, услышать гомон улиц — что может быть лучше? Уилки наслаждалась каждым мигом свободы, зная, что, скорее всего, это совсем ненадолго. Но сможет ли она продолжать своё бытие в камере, зная, что совсем недалеко, поблизости, в каких-то метрах — такой чудесный мир? И что, что эта страна ей совершенно чужая, что язык, на котором говорят люди вокруг, — совсем не родная английская речь? Ведь солнце одинаково светит для всех… Как она уговорила Акутагаву позволить ей покинуть убежище — Коллинз пока что сама не понимала. Пришлось наплести с три короба о том, что если она не явится в английское консульство через такое-то время после прибытия в Японию, начнут бить тревогу, ведь её выпустили из Англии до совершеннолетия только на таких условиях. И сейчас, сжимая в ещё не до конца зажившей правой руке паспорт, она медленно шла по улице. Кто знает, может быть, её смелая затея всё же осуществится? Конечно, многие идеи побега были заведомо нереализуемыми, но эта вполне имела право на жизнь. Она пройдёт внутрь, показав, что она гражданка Великобритании, а туда соглядатаям Мафии, шедшим по другой стороне улицы, не пробиться (во всяком случае, Уилки на это надеялась). И кто мешал ей сделать это раньше, как только её фактически похитили? Она же не конченая дура без инстинкта самосохранения, в самом деле! Но Акутагава заинтересовал её, ведь она никогда не видела настолько изувеченных бытием людей. Вечное желание помочь тем, кто в этом, по мнению Уилки, нуждался, сыграло с ней очень злую шутку. Она сунула нос в дела преступной организации, а когда имела возможность убежать, толком не сделала этого, дождавшись, пока её фактически изувечат! После того события с активацией Лунного Камня Рюноске вообще не приходил к ней в течение почти двух недель, и за это время в голове Коллинз успели созреть десятки вариантов побега, начиная от идеи притвориться мёртвой и заканчивая нападением на приходившего к ней врача и изъятием его оружия. Но ничего из этого не имело права на жизнь — рука заживала крайне медленно и явно теряла подвижность, а с одной рукой (как, впрочем, и с двумя) Уилки назвать бойцом было нельзя. Вот они — железные ворота, над которыми гордо реет английский флаг. "Давай, ты почти у цели, девочка!" — сказала Уилки самой себе и, собравшись с духом, вошла на территорию консульства. Она слышала, как мафиози встали у ворот, ожидая её возвращения, и у девушки мелко затряслись коленки. Что если её план не реализуется?! Что стоит эсперам, и так находившимся вне закона, напасть на английское консульство, которое снаружи охраняет лишь сонный старичок-полицейский? Она прошла прямо к столу, за которым молодой дипломат разбирал какие-то бумаги, и нетвёрдым голосом произнесла: — Hello… My name is Wilkie Collins, I'm a British citizen and I was kidnapped about a month ago*.***
В дверь гостиничного номера, в котором Уилки оставалось жить всего пару дней — билеты на самолёт в Лондон были уже заказаны — постучались. Девушка нервно дёрнулась — за каждым незапланированным шорохом ей виделась мрачная фигура Акутагавы и отделяющаяся от его пальто тень по имени Расёмон. Но сотрудник службы безопасности английской дипмиссии в Токио, чьей задачей было охранять Уилки вплоть до посадки на самолёт, успокаивающе махнул рукой, мол, не о чем волноваться. Девушка поднялась с дивана, отложив в сторону телефон, и отправилась к двери. Там оказались два незнакомых ей молодых человека — паренёк лет восемнадцати со светлыми, почти такого же оттенка, как у Уилки, волосами, и глазами странного оттенка — то ли фиолетовыми, то ли жёлтыми — и мужчина постарше в бежевом плаще, из-под деловой рубашки которого на горле и руках виднелись бинты. Оба были японцами. — Я могу вам чем-то помочь? — осведомилась девушка, готовая в любой момент кричать и звать на помощь, если эти двое окажутся присланными по её душу мафиози (что бы там ни говорил безопасник из посольства). — Вам нечего бояться, Коллинз-сан, — лениво протянул более старший. — Мы не из мафии. Мы — представители Вооружённого Детективного Агентства, и мы хотели бы задать вам несколько вопросов. — Я с радостью отвечу, — пробормотала Уилки, впуская обоих в номер. И вправду, утром ей говорили о том, что хотят зайти представители властей. А у неё с этим вечным страхом за свою шкуру это вылетело из головы. — Может, представитесь для начала? — предложила она, когда она сама опустилась на стул, а детективы — на диван. — Меня зовут Накадзима Ацуси, а моего напарника… — начал блондин, но был прерван. — Осаму Дазай, — усмехнулся брюнет. — Неужели ты думаешь, что я сам не в силах представиться, нэ, Ацуси-кун? — Очень приятно, — кивнула Уилки. — Так что вы хотели спросить? — Этот человек, который удерживал вас… Вы можете его описать? — спросил Ацуси. Коллинз прикрыла глаза, и лицо Акутагавы предстало перед ней, как будто она в последний раз видела его буквально вчера. Она уже описывала его и полицейским, и дипломатам в консульстве, и каким-то людям из японской внутренней разведки… И снова у неё спрашивали именно это. — Довольно высокий, где-то с вас ростом, Накадзима-сан… Короткие чёрные волосы, по обе стороны лица отращены пряди, на концах белые… Глаза тёмно-серые, кожа бледная. — Довольно, — жестом остановил её Дазай. — Можно задать вам ещё один вопрос… Но в более приватной обстановке? — он указал взглядом на безопасника. Тот было возмутился в ответ на подобное предложение, но Уилки слабо кивнула. — Мистер Уоррингтон, ну не убьют же они меня, в самом деле… Да и вы недалеко будете, — она мягко улыбнулась. Англичанин пожал плечами и ушёл в соседнюю комнату, притворив за собой дверь. Дазай откинулся на спинку дивана и продолжил: — Он применял к вам какие-то способности? Быть может, это вы сейчас считаете дурным сном или галлюцинацией, но, например, от его пальто отделялась какая-то тень? — Да, применял, — ровным тоном произнесла Уилки. Ацуси удивлённо уставился на неё. — Но разве вас это не удивило? Не испугало? Почему вы об этом так спокойно говорите? — Потому что я такой же эспер, как и он. И, судя по всему, как и вы, господа из Агентства, — вокруг всё ещё забинтованной после ранений от Расёмона ладони закрутились сияющие ленты из слов. — Но похитили меня не из-за способности. Акутагава даже какое-то время не подозревал, что я — эспер. Ацуси удивлённо глядел, как Уилки сжала ладонь и почти сразу же разжала её. На ней лежал небольшой осколок некогда круглого полупрозрачного камня, испускавшего изнутри мягкое голубое сияние. — Вот… Но это лишь его часть. Я бы ни за что не поехала в Японию, но та его часть, что потеряна здесь, так отчаянно звала меня, что жизнь становилась просто невыносимой. Каждый день, каждый божий день… И я до сих пор это слышу, — Коллинз опустила голову и деактивировала способность. — И, насколько я поняла, второй осколок находится у Мафии.***
Международный аэропорт Нарита поражал толпой людей, причём толпа собиралась как на прилёт, так и на вылет; люди толпились у стоек регистрации, у паспортного контроля, у таможни, видневшейся за стеклянными дверями от пола до потолка. Уилки беспомощно оглядывалась, прижимая к себе выдвижную ручку чемодана как величайшее сокровище. Повсюду были иероглифы, кое-где перемежавшиеся надписями на английском, везде слышалась японская речь… Она всё ещё была в этой непонятной стране, которая одновременно сломала её и дала надежду. Ничего — это же совсем ненадолго. Самолёт улетает через каких-то два часа. До сих пор чёрные костюмы вызывали у неё дрожь в коленках, ведь в каждым затянутым в чёрное человеке она видела представителя Портовой Мафии. Что уж тут поделать… Внезапно её запястье сжала чья-то холодная рука, от чего по коже промаршировал табун мурашек размером с Расёмона каждая. Несколько секунд Коллинз не решалась повернуться, но наконец она собралась с духом и медленно повернула голову. Испуганный взгляд голубых глаз встретился с безжалостным взором стальных. — Акутагава-сан, — у девушки разом отнялся дар речи, она будто забыла все слова, даже самые простые, и смогла произнести лишь это. Господи, за что ей всё это?! А она-то, дура набитая, смела надеяться, что сможет спокойно улететь домой, где мафиози её не достанут! Пора уже вообще прекращать на что-либо надеяться… Меньше разочарований будет. Почему? Почему эта чёртова страна даже покинуть её не даёт спокойно?! — С тобой хотят поговорить, Коллинз, — произнёс мафиози, исподлобья глядя на Уилки. — Надеюсь, этот разговор не включает в себя похищение? — хмыкнула эспер, стараясь выглядеть храброй и непоколебимой. Получалось так себе. — Отнюдь, — плащ начал медленно развеваться, хотя сквозняка в зале регистрации не было. — Если ты пойдёшь со мной добровольно, это сложно будет назвать похищением, ведь так? — А если не пойду? — Уилки отчаянно старалась не выдать дрожи в голосе, или чтобы хотя бы она была не так слышна. — Что же… Тогда резню в аэропорту Нарита будут помнить очень долго. Нет… Такого не может быть! Неужели он и вправду угрожает перерезать всех вокруг?! Есть ли у него сердце? Нет, глупый вопрос. Было ли оно у него хоть когда-нибудь? Как может человеческая жизнь ничего не значить для него? Ведь тут сотни, если не тысячи людей! И он без колебаний отнимет жизнь у каждого. И вправду, Акутагава — не человек. Жестокая тварь, которая на пути к своей цели разрушит любое препятствие. — Хорошо, — смирилась Уилки, прекращая попытки вырваться из железного захвата Рюноске. — Только пообещай, что не причинишь мне вреда. Ответа Коллинз не получила, и тут же её потащили к выходу из здания аэропорта. Мимо промелькнули многочисленные туристы, улетавшие на отдых по всему свету, затянутые в светло-голубую форму полицейские, которые пропустили появление разыскиваемого преступника номер один прямо посреди толпы, которую тот без малейшего колебания перерезал бы, и, наконец, перед ней предстала невообразимо дорогая машина представительского класса — то ли "Мерседес", то ли "Роллс-Ройс". Дверь открылась, и Уилки поняла, что ей надо залезть внутрь, что она и сделала. Хлопок закрытия заставил её немного вздрогнуть. И тут она рассмотрела сидевшего в салоне мужчину. Его длинноватые, примерно до плеч тёмные волосы были зачёсаны назад, открывая высокий лоб и внимательные желтоватые**, похожие на волчьи глаза. — Добрый день, мисс Коллинз, — произнёс он на превосходном английском. — Меня зовут Оогай Мори, и я поручил Акутагаве-куну организовать встречу с вами. — Вы — один из мафии, я правильно поняла, мистер Оогай? — Уилки слегка наклонила голову. — Абсолютно правильно, мисс Коллинз. Но я здесь не для того, чтобы вас похитить, как вам могло показаться. Мне надо поговорить с вами, — Мори слегка дёрнул уголком рта, что могло означать улыбку. — О чём? — Уилки позволила себе немного расслабиться. Этот человек пока что явно не собирался на неё нападать — пока она была ему интересна. — О вашей способности. Лунный Камень, ведь так? — Верно, именно так, — слегка кивнула Коллинз. — Но он практически бесполезен… — Пока что, — мягко прервал её Оогай. — Без второй его части камень действительно не имеет никакой пользы. Но не так давно в одном из контейнеров с контрабандой наши люди нашли одну прелюбопытную вещицу. Сначала мы посчитали это обычным мусором, но в присутствии эсперов он начал резонировать, и поэтому его оставили. И — только подумайте — после кое-каких опытов мы выяснили, что это — не что иное, как осколок от артефакта, воплощения способности эспера! "Так вот в чём дело! — события двухнедельной давности воскресли в памяти, как будто это было вчера. — Лунный Камень активировался из-за того, что резонировал со вторым своим осколком, который также был у Мафии!" — И что вы теперь собираетесь с ним делать? — стараясь казаться незаинтересованной, спросила Уилки. — В любых руках, кроме ваших, никакой пользы осколок не принесёт. Вполне логично, что мы вам его вернём. — Но не просто же так? — бесплатный сыр бывает только в мышеловке, и Коллинз прекрасно знала это. Чем-то она непременно будет обязана мафии и её лидеру. — Разумеется, и я рад, что вы это понимаете, мисс Коллинз. Нам будет нужна ваша помощь. Скажем так, мы привлечём вас в Мафию в качестве временного члена, а после выполнения задания вы будете вольны идти куда угодно. Взамен же мы вам ещё и заплатим некоторую сумму. Деньги — это хорошо… Но вряд ли её привлекают к чему-то законному, а в таком случае она поступится своими принципами. А, с другой стороны, Оогай вряд ли обделён способностями эспера, снаружи стоит Акутагава (Расёмон никогда не даст осечки), а мафиози вокруг она успела насчитать как минимум дюжину. Выбора нет. — Я согласна, — девушка опустила взгляд на забинтованные руки, лежавшие на коленях. — Что же, приятно знать, что нам предстоит работать со здравомыслящей юной леди, — Оогай усмехнулся. — Поехали, — обратился он к водителю. Машина мягко тронулась с места, шурша по ровному асфальту шинами.***
На подземном полигоне Портовой Мафии, где тренировались все её члены, не обделённые сверхспособностями, Уилки ждала, пока ей принесут вторую часть Лунного камня, пока что с интересом осматривала обстановку. В прошлое своё пребывание на базе она видела лишь свою камеру и множество коридоров, по которым её вели на поверхность, а сейчас она могла видеть тот же зал, высокий потолок которого уходил далеко вверх, а по периметру, как оказалось, шло примерно полдюжины этажей с различными то ли хозяйственными, то ли ещё какими-то помещениями. Вошёл Акутагава, сжимавший в руке какую-то маленькую коробку. Один вид этого человека теперь заставлял Коллинз вздрагивать, но злобы на него она уже давно не держала — она умела прощать даже то, что любой другой человек счёл бы непростительным. — Я буду присутствовать во время активации, — сообщил Рюноске, передавая Уилки коробочку. — Это на тот случай, если ты думаешь, что тебе удастся сбежать. Коллинз кивнула и раскрыла коробочку, для чего понадобилось некоторое усилие — раненая рука слушалась не до конца. Внутри лежал прозрачно-голубой осколок, точно такой же, какой возникал на ладони девушки при активации способности. Вокруг руки тут же, повинуясь воле хозяйки, закружились кольца из бестелесных слов. Вторая часть камня, чувствуя поблизости родственную материю, зашевелилась, а через миг медленно поднялась в воздух и потянулась к тому осколку, что лежал на ладони Коллинз. С не самым приятным для слуха хрустом они слились в одно, и обоих эсперов ненадолго ослепил снежно-белый свет, исходивший из теперь цельного камня. Но через миг всё прекратилось, и стал виден лежавший на ладони Уилки идеально круглый шарик, испускавший изнутри мягкое голубое свечение. Акутагава смерил девушку трудночитаемым взглядом и спросил: — И в чём теперь, по-твоему, заключается твоя способность? — Пока не попробую её использовать, не узнаю, — пожала плечами Уилки и сжала шарик в руке. Тот снова вспыхнул белым, и широкий, толщиной в руку Коллинз, луч полетел в сторону стены. Поняв, что вот-вот оставит на стене нехилую такую отметину, если вообще не пробьёт её насквозь, девушка взмахом руки отвела луч в сторону, и тот покорно изменил направление. — Вау! — Уилки рассмеялась, управляя исходящим из камня лучом всего лишь жестами. Тот описывал вокруг девушки круги, то поднимаясь к потолку, то спускаясь к полу. Но тут на мгновение контроль был утерян, и луч улетел в сторону целой кипы коробок, разнося их в разные концы зала и нещадно разрывая. Но тут так и не затормозивший поток был остановлен угольно-чёрной тенью, отделившейся от плаща Акутагавы. Расёмон буквально обвил луч, превращая его в подобие светящегося шара, крутившегося в путах с бешеной скоростью. Уилки снова взмахнула рукой, и луч погас, а камень растворился сероватой дымкой. — Что же, со стороны Мафии договор выполнен, — коротко кивнул Акутагава, возвращая Расёмона в прежнее состояние. — Теперь твоя очередь исполнять обещание. Уилки слегка наклонила голову, засунув руки в карманы. Наконец она задала так тревоживший её вопрос: — В чём заключается моя работа? — Ты должна будешь забрать из аэропорта один груз и сопроводить его. Так как груз прибыл из Британии, согласно новым таможенным правилам, его может забрать лишь граждане. Не убийство, не похищение и не грабёж… В душе Уилки была очень этому рада, но внешне не показала ни единой эмоции. А то, что именно ей надо доставить в порт, пусть остаётся тайной, и лезть она туда не хочет и не станет. Ведь открытие может быть как просто пугающим, так и угрожающим жизни (со стороны мафиози, разумеется). — Хорошо, тогда не могли бы вы вывести меня наружу, Акутагава-сан? — попросила Коллинз. — А то в одиночку путь назад я не найду. Рюноске пожал плечами и направился к выходу. Уилки последовала за ним, в душе ликуя. Неужели она наконец сможет завершить эту мучительно долгую эпопею с поездкой в Японию, да ещё и в выигрыше окажется?***
Акутагава сам не понимал, как его чувства к этой девчонке превратились в то, что он испытывал к ней сейчас. Если вначале он просто был удивлён её страстным желанием помогать кому бы то ни было, то затем он искренне заинтересовался ей. На Уилки не было отпечатка того мира, к которому привык он, на ней не было всей той грязи, которая была в мафиозной жизни Йокохамы. Зато была доброта, честность и порядочность — такие странные, непонятные для него качества. Девчонка была даже красива по-странному. Для японца, коим был Акутагава, бледная, почти белая кожа, довольно большой рост и маленькие, но всё же выделявшиеся формы, Коллинз должна была бы считаться уродиной, но всё равно её внешность буквально кричала, что хозяйка её не такая, как все, что она отличается от серой массы. На лице вечно блуждало задумчивое выражение, рот был полуоткрыт, а глаза смотрели в пустоту, как будто Уилки находилась где-то очень далеко, чуть ли не в другом мире. Он помнил самые разные эмоции на её лице: удивление, счастье, страх, задумчивость, но никогда — ненависть. Казалось, эта девушка вообще не способна на подобную эмоцию. Она была готова простить всё, и с каким-то ужасом Рюноске понимал: она простила и его нападение на неё. Он просто не понимал, как может существовать человек, способный простить такое. А Коллинз — могла. И эта её улыбка, не сходящая с лица почти никогда, направленная одновременно всем, и в то же время каждому в отдельности… Это затронуло какую-то струну в душе Акутагавы, струну, что оставалась нетронутой много-много лет, с самой смерти их с Гин родителей. Даже сестра не могла дать ему того тепла, которое внезапно подарила самая обычная девчонка не от мира сего.***
Покидая аэропорт, Коллинз насвистывала беззаботный мотивчик и дирижировала пальцем самой себе. Настроение у неё было как нельзя лучше. Товар получен, и осталось всего-навсего доставить его в порт, а потом — привет, Англия! Можно возвращаться домой и навсегда забыть об этих полутора месяцах. Но всё же какое-то сожаление относительно того, что ей приходится покидать Страну Восходящего Солнца, чувствовалось. Если бы Уилки напрямую спросили, что она чувствует к Акутагаве, она бы, наверное, не смогла дать ответ. Она боялась его — в этом не было сомнений, особенно после того, как тот ранил её. Но одновременно Коллинз всей душой хотела помочь ему, показать, что у мира есть не только тёмная сторона, на которой жил Рюноске, но и светлая, к которой так привыкла она. Быть может, не ей суждено открыть перед Акутагавой красоту этого мира? Может, это сделает кто-то другой? Точно Коллинз предсказать ни за что бы не смогла. Уоррингтон, безопасник из посольства, смерил девушку недовольным взглядом. Мало того, что она исчезла из-под его надзора прямо в аэропорту, так потом, объявившись, попросила о помощи, клятвенно пообещав объяснить происходившее позже. Он молча смотрел, как несколько тяжёлых ящиков медленно погрузили в багажник минивэна с дипломатическими номерами, как Коллинз быстро проверила, не пропало ли что, а затем подошла к нему, как всегда обезоруживающе улыбаясь. — Всё, мистер Уоррингтон, можем ехать! — бодро сообщила Уилки, залезая на пассажирское сиденье по левую руку от водителя***. Дипломат пожал плечами и вздохнул. Этот вечный оптимизм и активность (в каком-то смысле даже гиперактивность) Коллинз вот-вот доконают его, неисправимого флегматика, тон речи которого и медлительность оставались неизменными, что бы ни случилось, и это резко контрастировало с его в общем-то довольно грозным обликом, особенно на фоне малорослых и тщедушных японцев. Что-то пробормотав про "беловолосую занозу в заднице", он занял место за рулём и вырулил с парковки.***
Ничто не предвещало беды, однако на полпути до порта Уилки заметила слежку за их машиной. Несколько угольно-чёрных седанов, сверкавших на солнце затонированными зеркальными стёклами, медленно, но верно прижимали минивэн к обочине. Пусть на лице Уоррингтона не отразилось ни единой эмоции, Коллинз была готова поспорить на Лунный Камень, что слежку тот тоже не оставил незамеченной. — Скажите, мисс Коллинз, какой товар мы везём? Это ведь за ним они гонятся? — безэмоционально произнёс мужчина, выворачивая руль и вводя минивэн в тесный поток машин на широком бульваре. — Сама не знаю, честно, — девушка оглянулась назад и напряжённо вгляделась в поток машин. Всё равно седаны преследователей не отставали и с маниакальным упорством следовали за машиной. — Они прижимают нас к тротуару! Хотят, чтобы мы съехали в переулок! — догадалась она, от нервов кусая ноготь на большом пальце. — Тц… Другого выхода у нас нет, — Уоррингтон резко выкрутил руль и свернул в узкий проём между двумя домами. Уилки беспомощно воззрилась на него. — Но мы же могли… оторваться… убежать… — Они отрезали нас от моста, хотели, чтобы мы, проехав бульвар, свернули в промзону. А здесь есть шанс поднять шум, — Уоррингтон впился в руль так, что костяшки пальцев побелели. Было видно, что мужчина нервничал. Коллинз огляделась, пытаясь разглядеть происходящее снаружи черно затонированное стекло. Там были люди… много людей. Как минимум дюжина. Все вооружены как минимум пистолетами, а у большинства — печально известные "калашниковы". "Во что вы меня вовлекли, мистер Оогай?!" — Уилки тихо выругалась, но всё же решилась выйти. Стоило ей ступить на землю, как затворы автоматов как по команде щёлкнули, а дула оказались нацелены ей точно в лоб. — Неужели мафия теперь использует детей как курьеров? — хмыкнул мужчина в дорогом костюме, куривший толстую сигару, выпустив дым прямо в лицо девушки. Эспер лихорадочно пыталась оценить происходящее. По меньшей мере два десятка боевиков, единственный выход надёжно перекрыт двумя машинами, даже протаранить их минивэном не получится… Все вооружены, а при ней и Уоррингтоне только её способности, ведь по закону ношение оружия в Японии запрещено. Похоже, другого выхода, кроме как активировать Лунный Камень, нет и не предвидится, если, конечно, минивэн не отрастит крылья. Коллинз опустила руку так, что ладонь смотрела на противников. Медленно-медленно в центре неё начал раскручиваться шар света, постепенно принимавший очертания идеально круглого прозрачного шара в пару дюймов диаметром. В до этого душном и никак не продувавшемся переулке засвистел на все лады ветер, поднимаясь к крышам многоэтажек. — Лунный Камень, — сорвались с губ Уилки слова. Она никогда раньше не попадала в такие ситуации, но нутром чуяла, что именно надо говорить. Луч, выпущенный из камня буквально через долю секунды после активации, сбил с ног сразу троих нападавших. Управлять им было очень нелегко (если сравнивать с обычными явлениями, то луч напоминал струю воды под очень большим напором, вырывающуюся из шланга), но всё же возможно, оставалось лишь задать примерное направление атаки. Но, к сожалению, эти мафиози явно были осведомлены об эсперах и их способностях. Судя по всему, сталкивались с ними не в первый раз. Конечно, блокировать удар они не могли, но ошеломить и удивить её способность их не смогла. Наоборот, они старательно продумывали стратегию против Лунного Камня! Не успела Уилки посетовать на несправедливость этого мира, ведь именно ей попались враги, способные противостоять эсперам, как её бок прошила из-за спины автоматная очередь, а через секунду — точно такая же в грудь, чуть справа от центра. Вскрик, вырвавшийся у Коллинз, был полон не боли, а, скорее, удивления. Она не думала, что так быстро окажется настолько серьёзно ранена. Девушка рухнула сначала на колени, а потом — плашмя, лицом вниз. Она всё ещё оставалась в сознании, однако из-за режущей боли в боку и текшей без остановки крови пошевелиться не могла, лишь беспомощно лёжа на шершавом, холодном асфальте. — Недолго же тебе пришлось бегать, девочка, — елейным голоском произнёс тот самый мужчина с сигарой, стряхивая горячий пепел прямо на лицо Уилки. — А всё равно без толку. К ней подошёл ещё кто-то, опуская свой автомат прикладом вниз и готовясь размозжить голову девушки об асфальт. Она зажмурилась изо всех сил, отчаянно надеясь, что смерть будет быстрой и как можно менее болезненной. Но, как это обычно бывает в различных приключенческих романах, смерть отчего-то отступила, едва коснувшись девушки, а от входа в переулок послышался такой знакомый Коллинз голос: — Расёмон! Крики нападавших прекратились, даже толком не начавшись. Демон умел убивать с невероятной скоростью, что сейчас и демонстрировалось. На землю проливалась кровь, покрывая его тонкой пахнущей железом плёнкой. Несколько брызг испачкали лицо и одежду Коллинз. Сердце тяжело бухало в груди, с каждым ударом, казалось, проваливаясь всё глубже и стуча всё реже. Бешеный тяжёлый стук заглушил и шаги, и поэтому Рюноске Уилки увидела лишь тогда, когда он подошёл к ней вплотную и присел на корточки. Вдалеке, как ей казалось (а на деле — в каких-то пяти метрах), хлопнула дверь минивэна и Уоррингтон, который прятался там от выстрелов всё время, также вышел. — Надо вызвать скорую! — категорично заявил англичанин на ломаном японском, обращаясь к носителю Расёмона, который, казалось, его и не замечал. — А…акутагава…сан… — Уилки попыталась улыбнуться, глядя в бездонные чёрные глаза парня, в которых, на первый взгляд, не было и толики эмоций. Тот протянул руку и едва-едва коснулся её щеки, уже начавшей холодеть. Рюноске не понимал, что сейчас вообще можно сказать. Он видел многих умирающих людей, более того, сам становился причиной ранений и смерти большинства из них. Но сейчас на его руках умирала девушка, которая каким-то сверхъестественным способом умудрилась стать важным для него человеком. В голове роилось множество мыслей, но ни одна из них так и не выливалась в какую-то осмысленную реплику. — Я… — Коллинз снова пыталась что-то сказать. Видимо, слова буквально вертелись у неё на кончике языка, но сказать их не было сил. Девушка умирала, и должна была замолчать навеки всего через несколько мгновений, но она всё ещё пыталась что-то сказать. И она улыбалась. Улыбалась так же, как и в их первый разговор, и эта улыбка так контрастировала с обстановкой, что Акутагаве становилось не по себе. — …лю… — но тут её голова, которую она до этого с большим трудом удерживала чуть поднятой, бессильно упала, наклонившись набок, и из прикрытого рта медленно потекла струйка ярко-алой крови. На губах, бескровно-белых, играла всё та же улыбка. Глаза были закрыты, и Коллинз словно бы уснула, но стоило прислушаться к отсутствующему дыханью и навеки остановившемуся сердцу, чтобы понять, что это не так. Уилки Коллинз, ты умерла. Чёрт возьми, да как ты вообще могла умереть?!***
Записку, которая могла даже претендовать на звание короткого письма, Акутагава нашёл через несколько часов в кармане своего пальто. Видимо, Уилки подложила её, когда он вёл её наружу с базы после активации Лунного Камня. Листик был аккуратно сложен в четыре раза, а когда Рюноске его развернул, обнаружил стройные колонки ровных, как из учебника по каллиграфии, иероглифов. Уилки писала на старинный японский манер, сверху вниз и справа налево."Акутагава-сан, прежде чем навсегда расстаться с вами, я хотела объясниться, однако в тех обстоятельствах, в которых оказалась я, долгий разговор теперь невозможен. Дело в том, что я полюбила вас, Акутагава-сан. Я более не могла молчать о своих чувствах, в которых долго не могла разобраться, однако в какой-то момент они перестали быть для меня загадкой. Я боялась вас с самого начала, но это не помешало мне влюбиться. Даже когда вы ранили меня, когда я сбежала, я не могла перестать думать о вас, пусть и сводились все эти мысли к страху перед вашей способностью. Мне было страшно смотреть, в каком мире вы живёте, в какой угол вы себя загнали. Я хотела знать больше о вас, однако не решалась спросить. Я мечтала показать вам всю красоту светлой стороны этого мира, но оказалась бессильна. Я была слаба, Акутагава-сан, и оказалась не в силах помочь вам, потому что время бежало слишком быстро. Однако теперь я обещаю: совсем скоро я вернусь, обязательно вернусь! Я хочу, чтобы вы узнали, что значит жить. Я хочу, чтобы вы забыли, что значит страдать. Я беру на себя слишком многое, но смею надеяться, что всё же справлюсь, хотя так и не смогла прочесть вас до конца — но вы всё же останетесь моей любимой загадкой. С надеждой на встречу, Уилки Коллинз".
Только вот встречи уже никогда не будет… Рюноске отложил письмо в сторону и едва заметно вздохнул. Плотно заколоченный гроб с телом Уилки скоро отправится самолётом на её родину, в Англию, а он останется здесь. — Ты хотела показать мне, как красив этот мир, — собственный тихий голос сейчас казался Акутагаве чужим. — Но почему… почему-то не можешь. В голове вновь всплыли воспоминания о последних минутах Уилки, о том, как с её лица до последнего не сходила улыбка. Она дарила её каждому в надежде зажечь в душе его добрый огонёк… И у неё почти вышло. Такая же, как её способность, она светила людям, и этот свет должен был проникнуть в самые тёмные уголки мира, давно уже прогнившего в погоне за деньгами и роскошью, — но любой огонь такой силы либо постепенно угасает, либо мгновенно тухнет — навсегда. И Уилки Коллинз, непонятная, странная, разрушающая все догматы привычной Акутагаве жизни иностранка, смогла оставить в его сердце неизгладимый след. И тот свет, который она не могла не принести в его жизнь, сейчас едва-едва, но всё же освещал путь Рюноске. И он был практически стопроцентно уверен, что никогда не даст ему погаснуть.