Зарисовка №14, в которой обману приходит конец

*** Уходя между строк, не забудь написать, что закат был кровавым в ночь, когда ты решилась. *** — Ветренно, — констатирует в пустоту Малфой, стоя на маленьком пятачке земли, обдуваемый, кажется, всеми ветрами мира, закутавшись в грубое пальто. Грейнджер — рядом, на расстоянии вытянутой руки, так же вглядываясь в темнеющую даль, словно натянутая струна ведет борьбу с сильными порывами воздуха, которые развевают её волосы. Драко не хочет её обнять, это желание давно забито глубоко в его сердце — она не его, как бы не хотелось. «Нельзя», — сказала она ему в тот самый первый раз, когда он поддался искушению защитить её от этого ветра, и это нельзя стало тем, что их связывало. «Нельзя». Нельзя врать своим супругам, говоря что задерживаешься на работе из-за очередного аврала. Нельзя засыпать с мыслью о том, что лежащий рядом человек не тот, который хотелось бы тебе. Нельзя думать о том, что все могло быть иначе, если бы не навязанный правильный выбор обществом. Нельзя поддаваться соблазну бросить все, что так долго выстраивал в своей важной /никчемной/ жизни. — Свободно, — Гермиона глубоко вдыхает солёный запах океана, вытаскивая носик из колец теплого шарфа. Ее волосы похожи на отдельный организм: сплетаясь прядями, они живут своей жизнью, тянутся к тому мужчине, что стоит рядом, показывая истинное желание хозяйки. Драко хмыкает в ответ. Свобода давно стала клеткой, иллюзорно вселяя уверенность в такую по-детски молодую душу, запертую в тело тридцатилетних людей. Они действительно были детьми. До сих пор, утопая в ежедневной рутине была взрослого человека, каждое утро надеясь на чудо: открывая глаза с уверенностью, что проснутся семнадцатилетними и весь мир будет лежать у их ног. Не будет обязательств, что были сами взяты на себя когда они этого «хотели», не будет разочарования от упущенного времени, не будет одинокой лондонской зимы за окном, за душой. — Рон вчера мне сказал, что уходит. К Лаванде, — слова сами слетают с языка, подхватываемые стихией, запутываясь в волосах той, что внезапно стала так нужна ему. У Гермионы нет сожаления, нет обиды, и сквозь вязаную кольчугу шарфа Драко слышит нерешительность: её тюремщик открыл клетку, и она боится сделать первый шаг в сторону той самой свободы, которая была настоящая. Тюремщик Малфоя смотрит на него своими серыми глазами сквозь дразняще широкие просветы между прутьями. «А ты готов стать свободным, мальчик?» — немой вопрос заставляет Драко медленно встать с сырого пола камеры. «Готов». Рука, сжатая в кулак в кармане, медленно разжимается и тянется наверх. Туда, где бушующий ветер несет перемены. Туда, где рука Грейнджер уже не спрятана в пальто.