«Время — оно не лечит. Оно не заштопывает раны, оно просто закрывает их сверху марлевой повязкой новых впечатлений, новых ощущений, жизненного опыта… И иногда, зацепившись за что-то, эта повязка слетает, и свежий воздух попадает в рану, даря ей новую боль… и новую жизнь… Время — плохой доктор… Заставляет забыть о боли старых ран, нанося все новые и новые… Так и ползем по жизни, как ее израненные солдаты… И с каждым годом на душе все растет и растет количество плохо наложенных повязок…» Эрих Мария Ремарк
Мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что это ОН. Мне хватило одной секунды, чтобы узнать ЕГО. Я будто бы почувствовала, как моя душа покидает мое тело. Делаю шаг навстречу ему. Тяжело. Очень тяжело. Мои ноги будто парализовало, но я стараюсь не обращать на это внимание и иду к нему. Еще один шаг сопровождается дикой болью и я готова упасть. — Ему нужна операция! Найдите доктора Брауна! — снова жуткая боль, но на этот раз в груди. И я чувствую, как мое сердце, и так покалеченное последними семью годами, сжимается в ком и тут же разрывается на мелкие кусочки. Как так? Как ты мог это допустить? Разве ты не обещал, что будешь осторожен? У нас же дочь… Кто будет заботиться о нашей малышке, если ты, не дай Бог, умрешь… Руки сильно трясутся, и мне приходится приложить максимум усилий, чтобы не выронить стетоскоп. Я подхожу ближе, но видя окровавленное лицо любимого человека, схожу с ума. Свободной рукой быстро смахиваю слезы, чтобы никто не заметил и не стал задавать ненужных вопросов. Осторожно кладу свою руку на его кисть, нежно обхватываю ее и большим пальцем провожу по разбитым костяшкам. Я здесь любимый… Я рядом… Чуть крепче сжимаю руку, как будто этим действием пытаюсь забрать его боль. Все будет хорошо. Вот увидишь! Повторяю я, как мантру, чтобы ему было чуть легче. И надеюсь, что он почувствует мое присутствие и будет бороться за жизнь. — А это кто? Голос интерна выводит меня из раздумий. Я перевожу взгляд на соседнюю кушетку и замечаю там маленького ребенка. Девочка, на вид лет шесть-семь. Её лицо было слегка опухшим, видимо она сильно плакала. Небольшая ранка на виске наскоро залеплена пластырем парамедиком. Моя маленькая девочка… Моя малышка… Прости, что не могу быть рядом в такой момент… — С пострадавшим был ребенок. — говорит парамедик, переводя свой взгляд на девочку. — У нее была истерика. Мы вкололи успокоительное, чтобы она могла заснуть. Больно. Как же больно все это слышать. Делаю глубокий вдох и на пару секунд задерживаю дыхание, тем самым стараюсь привести себя в порядок. — Дженна, позаботься о девочке и проверь, все ли у нее в порядке. — пришло время прийти в себя и раздать указания интернам. — А когда она проснется, позовите меня! — осматриваю помещение, но нужного мне человека не вижу. — И где, черт возьми, Браун? Снова этот кретин спит в какой-нибудь палате или зажимает очередную молодую медсестру в служебном помещении, когда в неотложке всегда приходится быть начеку. Я достаю телефон и набираю его номер, но в ответ слышу уже привычное «Этот абонент недоступен». Тварь! Самая настоящая тварь, которая не думает о людях, лишь зациклен на удовлетворении своих потребностей. И почему его, с таким отношение к своей работе, все еще держат в больнице? — Готовьте операционную! — говорю я и уже собралась идти готовиться, но меня за руку схватила Дженна, заставляя тем самым остановиться. — Ха Ён, что ты собираешься делать? — встревоженно смотрит на меня коллега. В ее взгляде я замечаю тревогу. Она переживает? Переживает за то, что я могу потерять работу? Смешно. Сейчас о работе я думаю в самую последнюю очередь. А каково сейчас мне? Я чувствую, как внутри меня разливается неприятное чувство той же самой тревоги, которая как будто собирает все внутренности в один большой ком. Никто не сможет понять того, что происходит внутри меня. — Буду выполнять работу доктора Брауна! — серьезно говорю я, потому что в данный момент я никак не могла бросить ЕГО умирать. — Но… — пытается сказать мне что-то подруга, но я ее остановила и выдернула руку из ее крепкой хватки. — Знаю! Но он, — указывая на раненого парня, замолкаю на секунду. Потому что люблю его? Да! До сих пор… — может умереть в любой момент, а у него ребенок. — Ты же знаешь о последствиях! — Дженна пыталась меня отговорить от этой затеи, но я ничего не могла поделать с собой. — Я начну операцию, а когда Браун найдется, то закончит ее! Черт! Доктор Харрисон меня убьет! Не сказав ни слова, я развернулась и направилась в операционную, прекрасно зная, какие последствия меня ожидают. Но мне плевать! Все, что было мне дорого, я уже потеряла. Сейчас мне нужно спасти его! А остальное я как-нибудь переживу…_______
Ivan Torrent — Human Legacy
Анатоль Франс говорил: «Незачем цепляться за тщетные сожаления о прошлом и скорбеть о досаждающих нам переменах, ибо перемены — основа жизни». Но можно ли назвать то, что со мной происходит «жизнью»? Последние семь лет я не живу, а просто существую. Спокойно плыву по течению своего бессмысленного существования. А все происходящее всего-навсего стечение обстоятельств. И как бы я не старалась вернуть хоть какой-то смысл своей жизни, но она остановилась в Корее семь лет назад. Ведь смысл моей жизни заключается в этом мужчине и нашей малышке. Но я не часть их жизни, потому что когда-то позволила манипулировать собой. Позволила лишить себя всего. И с тех самых пор я просто существую. — Доктор Пак, — кто-то выводит меня из раздумий. — Вы начнете? Черт! Ха Ён, сконцентрируйся на операции! — Скальпель. Как только в моих руках оказывается хирургический нож, я на секунду замираю, в последний раз обдумывая свои действия. Я должна спасти его! Это единственное верное решение. Подношу нож ближе, но что-то заставляет снова остановиться. Черт возьми, Пак Ха Ён, возьми себя в руки! Закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Ха Ён, ты врач, а ОН твой пациент! И сейчас я должна сделать все, чтобы спасти его. Успокаиваю себя и делаю первый надрез. Чжи Чан Ук, я не дам тебе умереть… Через пару часов, когда уже все страшное миновало, в операционную со словами «Что ты творишь?» влетает разъяренный доктор Браун. Я поднимаю взгляд на мужчину, замечаю, как за ним прячется его ассистентка. Ну теперь ясно где он пропадал. — Спасаю человека! — спокойно говорю я, продолжая выполнять свои обязанности. — Пока ты развлекаешься со своими помощницами! — добавляю я, но уже более раздраженно. — Ты не имеешь права! — кричит он. — А по-твоему я должна была оставить его умирать, пока ты суешь свой член в каждую, кто раздвигает перед тобой ноги? — Грубо? Необдуманно? Могу предположить, что я еще пожалею о сказанных словах. Но сейчас я чертовски зла и не могу сдерживать себя. Эта мразь не заслуживает хорошего отношения. — Тебе лучше покинуть операционную! К счастью я уже почти закончила, так что со спокойной душой могу уйти. — Надеюсь, у тебя хватит ума успешно закончить операцию! — я практически выплюнула эти слова ему в лицо. Когда я, наконец-то, покинула операционную, то почувствовала дикую усталость. Но не могу понять от чего. От операции, которая длилась несколько часов? Или от словесной перепалки с Брауном? Эти стычки с ним всегда выводят меня из себя. Облокачиваюсь на стенку спиной и, скатываясь по ней, сажусь на пол. Голова начинает сильнее болеть, как будто мне дрелью сверлят висок, заглушая доносящиеся звуки из операционной. И все же это операция меня изрядно вымотала. И не физически, а скорее морально. Все же это тяжело оперировать любимого человека, не зная, что может произойти в следующую секунду. Молодец, Ха Ён! Ты сделала все возможное, чтобы спасти его… Переодевшись и накинув белый халат, я иду в комнату отдыха для персонала. По пути разминаю шею, которая затекла. Меня ужасно клонит в сон, и я на ватных ногах еле добираюсь до дивана, тут же падаю на него. Осматриваю комнату в поисках часов. 5:30. Безумная ночка выдалась, и сейчас я просто эмоционально опустошена. Глаза закрываются от усталости, но мне их тут же приходится открыть, когда тишину нарушает скрип и в дверях появляется Дженна с двумя кружками горячего напитка. Я нахожу в себе силы, чтобы подняться с дивана. — Горячий кофе тебе сейчас просто необходим! — женщина протягивает мне кружку, а я шепчу в ответ «спасибо» и, с удовольствием выхватывая ее из рук, делаю маленький глоток. Закидывая ноги на журнальный столик, я удобнее усаживаюсь, чтобы насладиться несколькими минутами отдыха. Дженна следует моему примеру и размещается рядом. — Почему? — тихо спрашивает она. — Потому что это он… И Дженна молчит. Она знает… Знает все, поэтому больше ничего не говорит. Мы сидим так минут десять. Каждый думает о своем. Хотя я уверена, что она не меньше меня удивлена. — Когда ты была на операции, девочка проснулась. — Вы уже связались с его матерью? — спрашиваю я. — Да, где-то час назад. — у меня еще есть немного времени, чтобы побыть вместе с ними. — Иди к ней! — я тут же срываюсь с места. Нельзя терять ни минуты, у меня всего несколько часов, когда мы можем побыть наедине. В больнице так тихо, что я слышу собственное сердцебиение, которое не может заглушить даже шаги. Сердце бешено колотится, а я все иду и иду, и только сейчас понимаю насколько больница огромная. Наконец-то приближаясь к нужной палате, я постепенно сбавляю скорость и всего лишь в нескольких шагах от двери, окончательно замираю. Тихо открыв дверь, чтобы никого не разбудить, я заглядываю внутрь. Ночник тускло освещает палату, позволяя мне немного осмотреться. Чан Ука здесь еще нет, а малышка спит, прижимая к себе плюшевого зайца, свернувшись комочком. Видимо по приказу Госпожи Чжи, их сразу же разместили в VIP-палате. На вешалке весит кожаная куртка, которая была на моей девочке. Я неосознанно тянусь к ней, снимаю и подношу к себе, вдыхаю чертовски знакомый аромат. Это его… И мне сейчас дико хочется укутаться в нее и немного насладиться этим моментом. Такое ощущение, что он рядом. Сейчас подойдет и обнимет меня со спины. Но нет, это всего лишь мечты… Нащупав в кармане что-то металлическое, я узнаю знакомую вещицу и в памяти всплывают моменты из прошлого. «Моя бабушка отдала мне этот медальон и настаивала, чтобы я подарил его человеку, которого полюблю всем сердцем… Ха Ёна, я хочу чтобы он был у тебя!» Тогда Чан Ук впервые признался мне в любви, а потом я его вернула, потому что просто-напросто была недостойна. Слышу, как малышка начинает возиться в кровати и, вернув куртку на место, подхожу к ней. Только сейчас осознаю, что она очень сильно похожа на отца. В нашу первую встречу, я даже и не заметила этого. Моя девочка… Еле сдерживаю слезы. Я даже не знаю, как ее зовут. Моя дочка… Имею ли я право вообще ее так называть? Девочка снова начинает возиться, сильнее прижимая к себе зайца, а я же накрываю ее одеялом, чтобы она не замерзла. — Папочка… С ним же все хорошо? — вдруг слышу ее голосок и малышка, выглядывая из-под одеяла, уставила на меня свои карие глаза. — С ним все хорошо! Не переживай… — не в силах контролировать себя, я тянусь к ней и слегка касаюсь ее щеки. — Уже утром он будет с тобой в палате. — только и могу сказать я, но так хочется прижать малышку к себе и сказать как сильно я по ней скучала. — Как тебя зовут? — Чжи Ё На! — улыбается она и, о черт, я больше не в силах сдерживать себя. — А вас как зовут? — Пак Ха Ён. — Боже, если я и дальше позволю ей так пристально смотреть на меня, то точно сорвусь. — Поспи еще немного. Тебе нужно восстановить силы и так быстрее наступит утро. — пытаюсь улыбнуться, Ё На улыбается мне в ответ. Господи, у нее даже улыбка, как у Чан Ука! — Вы останетесь со мной? Мне немного страшно находиться здесь одной. — она снова пристально смотрит на меня, и я просто не могу сопротивляться. — Но только пока ты не заснешь! — Хорошо! И малышка снова обнимает своего зайца, а я, поправляю ей подушку и накрываю одеялом, помогаю удобно улечься. Как и положено матерям, но я не имею право так себя называть! Я бросила их! Именно поэтому я не могу быть частью этой семьи… Как только она заснет, я уйду! Продолжаю убеждать себя, но больше не могу сдерживать себя. Я сдаюсь. И чувствую, как по щекам скатываются слезы. Кто бы мог подумать, еще вчера я могла только вспоминать прошлое и мечтать о встречи с ними, а сейчас они тут. Рядом со мной! Хоть и ненадолго…