«Раз, два, три - Ты не бегай, не кричи, И со страхом совладай, Душу ты им не терзай. Раз, два, три!»
Из колонки над стойкой льется очередной блюз – обволакивающий хрипловатыми, тягучими обертонами. Но мелодию то и дело заглушают смех и гомон посетителей. Собрались все-все-все – одиночки, парочки, целые семьи и даже кот вылизывается, сидя на широком подоконнике. Работы у официантов много, то и дело снуют туда-сюда, от столика к столику, из кухни в зал – едва удаётся сделать заказ. Напоследок нет желания оригинальничать, пусть будут кофе и пирожное. Такая обыденность. Пирожное или кофе? С чего же начать? С выбором помогает определиться скребущая горло жажда… Чашечка ароматного эспрессо, исходящая паром, так и просится в руки. Маленькая, из тонкого белого фарфора, кажется даже новая - ни царапинки на ней, ни единого скола - все слишком уж идеально до неправдоподобия. Да и сам кофе пахнет до того приятно, что хочется просто наклониться поближе к чашке и сполна насладиться этим чудным ароматом даже не делая ни единого глотка. Терпкий и пряный запах сводит с ума. Голова кружится, зал и люди в нём уплывают куда-то в сторону, а в груди делается вдруг так тесно и тяжело, что сделать очередной вдох кажется непосильной задачей. Осознание невозможности дышать приходит мгновенно, раскалывает реальность - реальность ли? - лихим росчерком молнии. Лёгкие горят изнутри, сердце колотится так, словно ему внезапно захотелось разорвать тесную клетку из рёбер, в которую оно было упрятано. Минута, две, три - сколько длится этот кошмар? Без воздуха умирают, но смерть не торопится, и от этого промедления делается только хуже. Хочется запустить пальцы в грудь так глубоко, как только возможно, вырвать оттуда то неведомое, что мешает дышать. Дышать и жить. На крик нужны силы и нужен воздух - ни того ни другого сейчас нет. Люди вокруг не обращают никакого внимания на того кто открывает и закрывает рот, силясь выдавить из себя хоть звук - они заняты своими сладостями, своими друзьями, своими проблемами. Пытаться привлечь их внимание так же бесполезно, как и силиться протолкнуть в легкие воздух. Почему никто не смотрит сюда - даже случайно? Отчего всем настолько безразлично происходящее за пределами своего столика? Как можно спокойно обедать, когда тут... так страшно? Смахнуть чашку на пол вроде бы дело нехитрое, но ладонь лишь вспарывает воздух буквально в паре сантиметров от белого фарфорового бока. Вторая попытка – и тоже неудача, а на третью попросту нет сил - каким-то чудом удается подняться и отыскать взглядом дверь. До нее не меньше десятка шагов, но вот сделать не удается ни одного – ноги теперь отказывались повиноваться, а поселившаяся в груди тяжесть тянет к земле, словно мощный магнит. Тут получиться лишь сдаться – разве есть выбор? Проходят не секунды, а наверное года, прежде чем удается сбросить наваждение. Кофе? Нет, серьезно - испугаться кофе? Самого любимого напитка изо всех, что были когда-либо придуманы охочим до наслаждений человечеством! Это до того странно и нелепо, что тут впору будет расхохотаться, а не сходить с ума от ужаса. Способность дышать оказывается такой прекрасной, что разум захлестывает диким восторгом только от осознания того, что через нос с тихим свистом входит и выходит воздух. Запах кофе делается еще притягательнее и ароматнее чем раньше, так что рука сама тянется к чашке... Маленькие треугольные бисквиты выглядят очень аппетитно - прослоенные нежным кремом и карамелью, украшенные тертым шоколадом, орехами, облаком взбитых сливок. И вишенкой. Круглая, ярко-красная, аппетитная - она так и просится в рот. Но протянуть к вишенке руку с зажатой в ней маленькой десертной ложечкой почему-то не получается. Тело вмиг оказывается сковано холодом от шеи до пят, так что даже голову не повернуть. "Вишенка, вишенка, вишенка, вишенкавишенкавиш..." чей-то назойливый шепот в ушах, отрезает звуки остального мира - голоса, смех, звон посуды. Остался только он один и, хоть слово уже слилось в единый звук не разобрать ни начала ни конца – маленькая ягодка лежит, и её хочется ненавидеть. Но ненависти нет, та забилась в дальней угол, потому что внутри не осталось места ничему кроме страха. Разве можно бояться такой ерунды? Можно. Взгляд прилипает к ней, словно язык к металлу на морозе – оторвать его больно почти физически, и нет другого выхода, кроме как продолжать смотреть. На лбу выступает испарина, по коже бегают мурашки. Они забираются внутрь, впиваются, как снежинки на ветру до самых костей. Он готовы разрывать тело на миллионы крохотных клочков, которые один за другим истают в алом, как засахаренная вишня, море страха. Головы не повернуть, но можно открыть рот - и даже напрягаться не приходится, чтобы оглушить воплем людей, ничего не знающих об этой мелкой сладкой дряни. Они так и буду смеяться, болтать, разделываться со своими десертам, когда твое сердце разорвет от страха? На крик, разом обернулись все - семья за соседним столиком, пухленькая девушка, влюбленная парочка, заморённый студент, пришедший пообедать, официант. Все, все... Их много. Много мертвых, застывших глаз, много лиц, выражение которых заставляет вспомнить о волках, готовых вот-вот броситься на загнанную добычу... Но… В самом деле - есть ли чего бояться? Это же просто вишенка. Ви-шен-ка! Маленькая и красная, выуженная из банки с сиропом и водруженная на холмик из взбитых сливок. Может ли она быть хоть сколько-нибудь опасной? Нет. Ответ прост и понятен. Маленькая красная пакость, но ведь вкусная. И оружие против нее - ложка с хитрыми завитушками да зверский аппетит, так что сейчас ягодке не поздоровится... *** Отсюда действительно пора уходить; в кафе прошёл почти весь день и подумать страшно, сколько денег придётся вложить в маленькую деревянную коробочку, которую унесёт официант – именно так здесь расплачиваются. Худшие ожидания, впрочем, не оправдываются, сумма оказывается не такой уж и большой, как представлялось. Да, жалко бросать это гостеприимное место – но несомненный плюс в том, что сюда можно будет вернуться. Снова сесть за столик у окна и снова заказать… нет, лучше уж, скажем, чай и какое-нибудь печенье. Никаких больше пирожных с вишенками и кофе. Дверь поддаётся туго и со скрипом, что в общем-то странно – зайти было гораздо легче. Чтобы её открыть, приходится с усилием давить на дверную ручку, да еще и подтолкнуть саму дверь коленом. Этого момента словно и ждала притаившаяся за тонким куском дерева тьма – она тут же хлынула в наполненный светом и шумом зал. Уютного кафе будто и вовсе не было, в пустоте потонуло всё, что еще недавно радовало глаз и слух. Не видно ни рук ни ног, не слышно своего дыхания, ощущаются только устремляющиеся вверх потоки воздуха… падение оказывается, к неимоверному облегчению, коротким. Подушка, сбившаяся неудобно под спину и одеяло, почти сползшее на пол, приводят в чувство – так и хочется поправить их да снова с головой нырнуть в мир сновидений. Не больно-то добрые и не кошмарные, они давно уже стали миром, в котором можно почти по-настоящему жить. Гулять, запоминать понравившиеся места, обедать, а потом возвращаться в реальность – ну не здорово ли? Пальцы без труда нащупывают выключатель ночника, с готовностью вспыхивающего неярким желтоватым светом едва-едва дотягивающимся своими лучами к противоположной стене. Руки путаются со сна в одеяле, глаза то и дело норовят закрыться - так и стоя уснуть можно. Неловкое движение – с тумбочки на пол летит мобильный телефон, с глухим стуком ударяется о прикрытый тонким ковриком пол. Взгляд задерживается на нём почти против воли – холодная липкая волна скатывается по спине, обращая ноги в студень и заставляя тело безвольно замереть. На темном экране отчетливо видны белые строчки…«Раз, два, три - Ты не бегай, не кричи, И со страхом совладай, Душу ты им не терзай. Раз, два, три!»