Regretti

      Было уже довольно поздно, когда Санс вернулся в уютный домик, который делил с Папирусом. С кухни доносился шум, производимый его братом. Санс был несколько удивлен тому, что тот готовит в столь поздний час, впрочем - это же Папирус. - Это ты, Санс? - крикнул Папирус с кухни. - Да, - старший скелет заглянул в наполненное запахом макаронных изделий помещение. Папирус, одетый в свой фирменный фартук, суетился вокруг огромной кипящей кастрюли на плите. Он повернулся к брату, как всегда источая всеобъемлющие доброту и доброжелательность своей лучезарной улыбкой. - Ты сегодня поздно! Но как раз вовремя, чтобы отведать мои великолепные свежеприготовленные спагетти! - он деревянной ложкой выудил из кастрюли несколько длинных разварившихся макаронин, проверяя их на готовность, и подмигнул Сансу. - Все лучшее моему брату!       Санс почти болезненно поморщился. - Прости, бро, я уже поужинал у Гриллби… - если честно, то не просто поужинал, а откровенно переел. Избыток магии, выделившийся от пищи, собрался у него под ребрами, создавая полупрозрачный синеватый “живот” из эктоплазмы. Он чувствовал, как тяжким грузом на него давила вся съеденная - и, разумеется, не оплаченная, - еда. - Хех. Может, завтра?       Где-то внутри него тугим узлом скрутилось чувство вины. Обычно, он никогда не отказывался от готовки Папируса и все съедал, пусть иногда (а точнее, постоянно) пересиливая себя и, начистоту, неважнецкие кулинарные способности брата. Но в тот день у него не было ни малейших сил и желания больше вообще смотреть на еду.       Не услышав ответа, скелет снова зашел на кухню, в некоем недоумении. Папирус тихо и недвижно стоял у плиты, даже слишком тихо. Медленно потянул за узелок на спине и снял передник.       Санс почти подпрыгнул, когда костяная рука в варежке-прихватке, сжимающая передник, с характерным глухим стуком резко и как-то агрессивно стукнула по стойке. Папирус жалко сгорбился над столешницей, тяжело дыша и сжимая-разжимая кулаки. - Б-бро?       Когда Папирус заговорил, его необычайно тихий и шипящий, но все равно более чем четкий голос буквально заполнил собой небольшую кухню: - Почему ты принимаешь меня…       Он резко обернулся, пылко глядя на Санса. - … За идиота?!       Санс замер в полу-удивлении, полу-испуге. Его брат выглядел действительно жутко: его лицо представляло собой гротескную маску ярости, на которой нет и не могло бы найтись места привычной милой улыбке Папи. Высокий скелет неторопливо, почти спокойно, подошел к брату, хотя его руки до сих пор словно бы сводило судорогой.       Санс инстинктивно попятился. - Бро, слушай… - Я знаю, что ты пришел так поздно не из-за того, что опять торчал в этой засаленной забегаловке! - каждое слово вылетало обрывисто и грубо, словно затупленный кинжал раз за разом вонзался в кусок плоти. - Н-но ведь... Я был там! Действительно был! - столь резкая, полярная смена настроений невероятно нервировала Санса.       Папирус несдержанно рванул края футболки брата вверх, вырывая у старшего скелета пораженный выдох. - Боги, как можно было так объесться? - Папирус произнес это с плохо скрываемым отвращением. - Ты совсем не контролируешь поглощение пищи?! - Х-хей! - Санс торопливо одернул одежду. Братишка часто укоризненно качал черепом, не одобряя приверженность Санса к нездоровой еде в больших количествах; но сейчас ситуация обращалась в какую-то болезненно-уродливую плоскость, и Санс не имел ни малейшего понятия, как себя вести. - Где же ты тогда был до Гриллби? Опять у двери, не так ли, Санс? - Чт- Что? - говорил ли он о той двери в лесу? - О-откуда ты вообще об этом… - Мне было интересно, куда это ты постоянно пропадаешь, поэтому я следил за тобой! - Папирус методично ходил кругами во время этого своеобразного “допроса”, словно стервятник кружит над доживающей последние секунды бессмысленной агонии добычей. - Думаешь, ты такой проныра, да? Ты ведь даже ни разу не заметил меня! Все обменивался глупыми шутками с этой странной женщиной за дверью!       Санс чувствовал головокружение. Ситуация была пугающе нелепой и нелепо пугающей. - Ты… Стоп. Ты следил за мной? - О чем ты вообще думал, разговаривая с этой женщиной!? - продолжал Папс, нимало не смущаясь вскрытием своих “сталкерских” наклонностей. - Кто она вообще такая? Неужели мои шутки настолько плохи, что тебе приходится общаться с незнакомцами в лесу? Она же просто-напросто может быть опасна! Если бы она напала, как бы ты защитился? С всего одной единицей здоровья?! - Папс, она… Господи, это всего лишь одинокая старушка! Я… - Санс запнулся. Почему он вообще должен оправдываться? Он не сделал ничего плохого, а даже если бы и сделал - это не имеет никакого отношения к Папирусу! - Слушай, дружище, я имею полное право болтать со странными дамочками за дверьми, если мне так будет угодно! Какое вообще твое дело?!       Папирус взвился, как кобра с прищемленным хвостом, широко распахнув пылающие негодованием глазницы: - Ка… Какое мне дело? - он перешел на крик на грани истеричных воплей. - Какое мне дело?! Я беспокоюсь о тебе! Все, что бы я ни делал - готовка, уборка, все волнения - все ради тебя, но ты этого абсолютно не ценишь! - Это вовсе не так… - Я добьюсь должной признательности, брат! - Папирус поднял руку. В воздухе запахло озоном, и Санс почувствовал тяжесть в грудной клетке. - И начну прямо сейчас!       Санс никогда не был особо быстрым в бою. На тренировках он лениво кидал кости надоедливой собаке, а до настоящих столкновений никогда (почти) не доходило. Возможно, именно поэтому он не сумел среагировал вовремя и грузно рухнул на пол в тот же миг, когда Папс резко дернул рукой вниз под аккомпанемент треска магии синей атаки. И все погрузилось во тьму.       Санс вернулся в сознание с тяжелым стоном и раскалывающейся от боли головой. Что произошло прошлой ночью? Он попытался дотронуться рукой до черепа, но с назревающей паникой осознал, что не может пошевелить ею. Он вообще не мог двигаться. Широко распахнув глазницы и осмотревшись, до него дошло, что он вовсе даже и не в своей комнате. Он сидел на кухне, привязанный к деревянному стулу, с крепко стянутыми к спинке руками. Папирус стоял у стойки, сопровождая свое занятие насвистыванием какой-то жизнерадостной мелодии. Он немедленно обернулся, почувствовав движение за спиной. - Ох, как славно, что ты проснулся! - он снова представлял из себя чистую и незамутненную персонификацию доброжелательности и позитивной энергии. Санс, не особо впечатленый возвращением “привычного” Папируса, пораженно разглядывал себя. - Папирус, что… Зачем это вообще? - Не переживай! - Папс вел себя так, будто абсолютно ничего необычного не происходило. - Я должен был быть уверен, что ты никуда не уйдешь! - он неожиданно виновато опустил голову, как можно осторожнее и нежнее касаясь черепа брата: - Я ведь не слишком сильно ударил тебя, да…?       Санс, насколько позволяло его положение, постарался увернуться от прикосновения. - Ты ударил меня? - это было выше всех самых безумных выходок младшего из скелетов. - Какого черта, Папирус?! Ты… ты же мог просто… - О, не переживай! - Папирус оборвал его, по-детски сильно мотая головой. - Я знал, что делал! В конце концов, Великий Папирус всегда невероятно точно контролирует свою магию! Я использовал ровно столько, сколько требовалось, чтобы отправить тебя в нокаут! - он хихикнул. - Не то, чтобы нужно сильно стараться, чтобы ты уснул, ленивые кости! Скорее наоборот…       Когда твой брат - такой “крутой чувак”, как Папирус, ты должен быть готов к самым неожиданным выходкам в 99 случаях из ста. Но сейчас Санс искренне желал, чтобы это был тот самый единственный нормальный случай. - Папирус, - медленно, угрожающе-тягуче произнес Санс. - Развяжи меня. Сейчас же. - Разумеется! - Папирус продемонстрировал ему полную тарелку пасты. - Разумеется. Но сначала ты все же поешь. - Он сунул дымящиеся спагетти, щедро политые кетчупом, прямо под носовое отверстие черепа Санса. В другой ситуации, это возбудило бы в скелете аппетит, но сейчас полный живот и полное любви и надежды лицо Папируса только все усугубляли. - Папс, я сказал тебе. Я уже наелся. - Не-а, думаю, ты недооцениваешь себя. - незадачливый шеф-повар ласково и немного рассеянно улыбался, хотя в голосе пробивались недовольные угрожающие нотки. - Уверен, ты сможешь съесть хоть чуть-чуть того, что твой брат готовил с таким высоким уровнем рачительности! Уровнем рачительности? Скорее уж, уровнем расправы, про себя горько усмехнулся Санс, но озвучивать свои, безусловно, остроумные ремарки не решился. Вместо этого он неверяще помотал черепушкой и хмыкнул, наблюдая за тем, как Папирус подтаскивал ещё один стул и садился, держа тарелку наготове. - Серьезно… Это шутка? Ты отыгрываешься на мне за все те ужасные каламбуры? Окей, ты поймал меня! Обманули дурака на четыре кулака, молодец, теперь да-... - Санс не успел договорить, как ему в рот сунули вилку с щедро намотанными на неё макаронинами. От неожиданности скелет проглотил все, не прожевывая. Злосчастные спагетти встали комом в горле.       Папирус счастливо ухмыльнулся и приготовил очередную вилку: - Вот так-то! Вкусно, не правда ли?       Боги, он был наполнен решимостью. - Папирус, погоди! Т-ты не мож… - вторая вилка пасты так же успешно окончила свой путь во рту Санса. - Шш, не стоит так шуметь, - Папирус аккуратно вытер соус со рта брата и поднес ещё одну вилку. - Хочешь ты этого или нет, но все, что тебе остается - постараться получить удовольствие, верно?       Вот теперь паника действительно начала захлестывать “пленника”. В происходящем, в общем-то, не было ничего действительно опасного. Но это было крайне необычно, унизительно и происходило против воли Санса, что беспокоило больше всего. Скелет предпочел не открывать рот, упрямо игнорируя любые увещевания со стороны брата. Нет, нет и нет.       Папирус разочарованно вздохнул. - Ну же, Санс, прекрати вести себя, как ребенок!       Санс еле удержался, что бы не съязвить ненароком: слышать о ребяческом поведении от того, кто спит в кровати в виде машинки и слушает детские истории на ночь…       Папирус, покачав черепом, отставил тарелку на стойку и свободной рукой приподнял футболку старшего брата, обнажая созданный остаточной магией живот. Санс вздрогнул сильнее, чем стоило бы. Что вообще... - Знаешь, Санс… Что-то мне подсказывает, что ты меньше всего хотел бы видеть врага во мне, - Папс говорил абсолютно обыденным тоном, без намека на агрессию. - Я знаю все твои слабости. - он внезапно оскалился и слабо, еле ощутимо провел самыми кончиками фаланг по слабо светящемуся животу. Санс тут же напрягся. Только не это.       Долговязый скелет игриво рассмеялся, длинными пальцами предупреждающе гладя по “социальным накоплениям”. Старший монстр мелко дрожал, вжимаясь в спинку стула. Ооо нет. Нет, нет, этот мелкий гаденыш не посмеет…       Посмел. Папирус резко вонзил пальцы в податливую эктоплазму. Санс запрокинул череп, захлебываясь недостойным хихиканьем. - О, нет, бро, это… пф… Хах, прекрати, прекра… - Папс с победоносной улыбкой подловил момент, когда челюсти брата были наиболее раскрыты, и буквально впихнул в него уже приготовленную вилку спагетти. - Ньех, Санс. Я рад, что ты хоть на немного перестал строить из себя “Мистера Невозмутимость”.       Он отложил вилку к тарелке и уже обеими руками решительно принялся щекотать брата.       Санс задыхался и вымученно посмеивался, изворачиваясь в крепких путах, как уж. В отчаянии он попытался пнуть “домомучителя”, но Папс занял место между его ногами, сократив между ними расстояние, сильнее нажимая на живот. - Вауви, как же давно мы так не играли! - радостно говорил Папирус, пока Санс корчился перед ним.       Санс помнил, как они в детстве часто ругались, и их ссоры зачастую переходили в такие “игры”, представлявшие из себя драки и взаимную щекотку. Главное различие было в том, что в детстве Санс всегда мог дать сдачи. А сейчас - это была не драка, даже не бой. Это было какое-то извращенно-безобидное насилие. Это до отвратительной дрожи в костях внушало страх бессилия и ненависть, ненависть и единственное желание, что бы это наконец закончилось…       Он почувствовал слезы - свои свобственные предательские слезы - и опустил голову, сгорая от стыда и какого-то чувства надломленности внутри.       Он молил о пощаде, о малейшей передышке, как самый жалкий трус, когда-либо существовавший под землей и на поверхности.       И Папирус остановился. Пока что.       Санс лихорадочно дрожал, отчасти благодарный веревкам, которые спасали его от совсем уж ничтожного падения, причем буквального. Еле сдерживая всхлипы, он поднял череп и встретился своим мутным от слез взглядом с полными нежного обожания глазницами Папируса. От этого, мягко говоря беспокоящего поведения, внутри все мутило и скручивало липким страхом. В конечном счете, высокий скелет прислонился лбом к черепу брата, ласково шепча: - У тебя есть выбор, Санс. Если хочешь, то можешь доесть спагетти… Или мы вернемся к щекотке.       Был ещё и третий вариант, о котором Санс имел более чем четкое представление. Вот только его милый младший брат о нём не знает. Было предельно ясно, что если Санс воспользуется своими силами, то… Да, черт возьми, даже одного Бластера хватит, чтобы на время вывести Папируса из игры!       Только если Папирус не атакует в ответ. Тогда все может принять не самый приятный поворот…       Нет. Он не может ранить своего брата. Даже если тот четко поставил себе цель навредить Сансу.       Без каких-либо надежд, он все же решил ещё раз урезонить брата, на что тот лишь беззлобно усмехнулся. - Д-да ладно, дружище. Зачем это тебе? Серьезно, я ведь твой брат… - Именно. Ты мой брат. И мой лучший друг. Ты понимаешь, насколько ты для меня важен? - Папирус протянул руку и любяще провел пальцами по лицу Санса, вытирая слезы. - Возможно, мне просто не хочется ни с кем тебя делить. Ха, да одна только мысль об этом бесит! Я хочу быть единственным, кто вызывает у тебя смех. Я хочу быть единственным, кто готовит тебе. Я хочу быть единственным, кто будет о тебе заботиться. Это… М-мне кажется, так должно быть. Просто я и ты. И все. - Т-ты… Это… - подобные “разговоры по душам” оставили Санса почти без слов. - Так ведь нельзя, Папирус. Ты понимаешь это? - Ньех! Если бы кое-кто хоть иногда прислушивался ко мне, не пришлось бы прибегать к таким мерам! - тарелка и вилка вновь появились перед скелетом, как орудия безжалостного рока. - Ну так, братик?       Санс вздохнул. Даже кирпичная стенка обладала бы большей эмпатией. - Я… съем все. - Так-то лучше! - очередная лучезарная улыбка и очередная вилка пасты.       Санс послушно съел всю предложенную ему тарелку и даже не возражал против добавки. Но на третьей тарелке перестать “капризничать”, как выразился Папирус, удалось только после чувствительного тычка в живот. Увидев перед собой четвертую порцию, скелет не смог сдержать стона отчаяния. - Папс, серьезно. В меня больше ничего не влезет, и мне бы очень не хотелось узнать, сколько урона нанесет лопнувший от переедания живот. - Пожаалуйста, ещё кусочек? Ради меня? - вилка начала крутиться перед лицом Санса, тщетно пытаясь вызвать у него головокружение. - Давай. Я верю в тебя. Ты можешь постараться и быть немного лучше.       Санс пусто смотрел куда-то перед собой, сквозь боль в животе и отвращение покорно позволяя кормить себя этой чертовой пастой. - Хороший мальчик, - певуче протянул Папирус, безмятежно глядя на то, как его брат мечется в болезненной рефлексии, полной ненависти и самобичевания. Санс почувствовал, как тонкие пальцы мягко, но настойчиво надавили на живот, и напрягся, ожидая щекотки. Но, на удивление, это были самые обычные - насколько это было возможно в данном контексте - поглаживания. - Ч-что ты… - Тсс, всё хорошо. Это же приятно, да? Да?       Это действительно было приятно, но все равно подобное поведение вызывало по меньшей мере тревогу и неприязнь, и тем более нельзя было назвать это нормальным проявлением братских чувств. Впрочем, ничего из происходящего нельзя было назвать нормальным проявлением… хоть чего-нибудь.       Папирус облокотился об него, приближаясь совсем вплотную, и томно шепнул: - Что ж, думаю, сегодня мы оба усвоили важный урок, не так ли? Ешь только мою еду, и никаких проблем!       Санс более чем сомневался, что это достаточно простое условие избавит его от проблем с братом в будущем, но улыбнулся и согласно кивнул. - Так… мы закончили? - он спрашивал с плохо скрываемой надеждой в голосе, но при этом старался выглядеть как можно дружелюбнее и покорнее, как при общении с диким зверем. - Да, пока что мы закончили! - Так ты развяжешь меня? - скелет нервно улыбнулся. К чему задержка, если он “усвоил урок”? - Пожалуйста? - Ах, ну да… Я подумал насчет этого, и… понимаешь…       О боже о боже о боже. Клянусь Асгором, это не к добру.       Санс тщетно старался сохранять спокойствие, но его душа пульсировала так, будто по ней били раскаленным железом. - Тебе не очень нравится работа часового. Вообще работа. Так что, я подумал, что если я просто скажу всем, что ты увольняешься? Так ты будешь проводить больше времени дома. И так, ты всегда будешь рядом… Конечно, не привязанным к стулу! - Папирус улыбнулся невиннейшей из своих улыбок. - Мы подберем более удобный и устраивающий нас обоих вариант, и…       Санс почувствовал, как его грехи поползли у него по спине. - Ты такой милый, когда… В таком положении. В любом случае, вряд ли кто-то подумает о плохом, если ты долго не будешь выходить из дома!       Грехи тяжким грузом повисли у него на плечах. Вот только даже среди них не было такого, который дал бы полное объяснение тому, почему все это сейчас происходит.       Папирус был 100% прав - никто ничего и не заподозрит. А в том, что Папирус - этот Папирус - был способен на такое, сомнений не было. - Н-но, Папи… - Санс просипел на грани своего голоса, с ужасом думая о том, насколько жалка и неправдоподобна эта ложь. - Мне действительно нравится работать! Мн-мне нравится должность часового и.. И… И мне нравится работать с тобой!       Был это какой-то подсознательно продуманный план, или Санс просто умудрился случайно попасть словами “в яблочко” - в самую душу брата, но Папирус обрадованно и воодушевленно захлопал в ладоши, принимая все за чистую и полную незамутненной любви монету: - Ох, брат, это правда? В таком случае, я не могу отказать тебе в трудовом дне!       Папс подскочил и начал отвязывать Санса от стула.       Старший скелет с трудом подавил в себе вздох облегчения.       Как только Санс был освобожден от уже ставшего ненавистным стула, Папирус кинул взгляд на часы. - Вауви, уже так поздно? - он летящей походкой направился к лестнице. - Я буду ожидать свою сказку на ночь, Санс! - Д-да, конечно, - пробормотал скелет, потирая запястья. - Я, гхм, скоро буду. Он с трудом поднялся на ватных, трясущихся ногах. Мысли его вернулись к прошлому разу, когда он читал Папирусу сказку на ночь, когда это было? Вчера? Позавчера? Почему ещё тогда все было - ну, не идеальным, конечно, - нормальным? Правильным? Безопасным? Что произошло за этот краткий промежуток времени между “тогда” и “сейчас”? Неужели жизнь и его брат в частности всегда были чокнутыми, а он заметил это только сейчас, на точке невозврата? - Санс. Никогда не думали, как это - “душа в пятки ушла”? Санс, кажется, испытал именно это. Он резко обернулся и увидел брата на лестнице, внимательно, как коршун, наблюдающего за низким монстром. - Эм, д-да, бро? - Если бы ты когда-нибудь ушел, - хотя я знаю, что ты не настолько жесток ко мне, - но если бы ты ушел, - Папирус говорил тихо и размеренно, с неизменной солнечной улыбкой на лице. - Я все равно нашел бы тебя. Подземелье не такое большое, в конце концов. И затем… мне пришлось бы наказать тебя, братец. Но ведь, никто из нас этого не хочет… правда?       Санс сглотнул комок в горле и энергично - слишком энергично, право, - кивнул. Папирус улыбнулся ещё шире. - Вот и отличненько! Жду тебя! - он радостно “взлетел” вверх по лестнице в свою комнату.       Старший брат помахал ему и, еле передвигая ноги, дошел и пюхнулся на диван в гостиной. Он сгорбился и спрятал лицо в ладонях, пытаясь успокоиться.       Никому же не нравятся сказки на ночь, сопровождающиеся плачем.