Путь (временно заморожен, см.прим.)

Новые спутники были неразговорчивы и крайне серьёзны, в сравнении с предыдущими, но от этого даже было проще. Саюри все устраивало, ведь, за двое суток, что она успела с ними провести, ей ни разу не захотелось сказать что-либо, спросить, начать диалог. Так или иначе, пусть человек по имени Кисаме и не совершал никаких агрессивных действий в ее сторону и не озвучивал угроз, как в первую встречу, она его боялась, вздрагивая каждый раз, как замечала на себе его взгляд. О его напарнике же даже думать было откровенно тошно. Сколько бы раз она не прокручивала сцену у себя в голове, что-то все равно не вязалось. Зачем ему, преступнику, спасать ее от случайной передряги? Зачем избивать ее обидчиков? Но, даже если все это было лишь для того, чтобы без проблем продолжить и дальше за ней следить, к чему тогда была эта нелепая попытка проявить заботу? Она также видела абсолютное безразличие с его стороны ко всему происходящему, да и к ней самой, так, словно и не было той встречи, но и это было к лучшему. Меньше всего Саюри хотелось вступать с ним в какой-либо контакт, пусть и редкие приглушенные сожаления изредка терзали ее разум. Иногда, лёжа на траве, укрывшись собственным плащом, она вспоминала Дейдару. Вглядываясь в яркие вкрапления звезд на черном ночном небе, Саюри подолгу думала о том, что он ей сказал. А главное, зачем? Какие же скрытые мотивы еще у него могли быть, если уже не было необходимости прикидываться, ведь слежка была окончена. Зачем рассказывать столько личного о своем детстве, мог же, как обычно, соврать. Зачем сказал, что знает, что такое боль утраты? Зачем заставил ее думать об этом? Мог ли он не быть на самом деле таким чудовищем, каким казался? Третье утро разбудило ее освежающей влагой теплого летнего дождя. Первое, что она увидела, приоткрыв глаза – надвигающиеся тучи, норовящие затянуть все небо. – Погода портится, может, все-таки, по земле? – где-то неподалеку послышался голос Кисаме. Приподнявшись, она поспешила накинуть капюшон плаща и осмотрела мужчин: сидя на небольшом поваленном дереве они тихо что-то обсуждали, не замечая пробуждение заключенной, пока она сама не подошла. – Мне нужно отойти, – стараясь не смотреть на них, почти прошептала она. – Можно поинтересоваться, куда? – голос мечника звучал жестко, заставляя буквально съежиться. – Мое платье совсем грязное и мокрое. Мне нужно переодеться. Кисаме как-то нервно рассмеялся. – Нет, я просто не могу. За что ж нам такую королеву-то на шею повесили, Итачи-сан? Девочка, ты вообще осознаешь свое положение в этой ситуации? Может, тебе еще завтрак в постель принести? – Я не бродяга, чтобы ходить в таком виде, – слова мужчины сильно укололи ее, и, впервые, несмотря на весь свой страх, она гордо выпрямилась и посмотрела прямо в его глаза. – А это твое желание как-то связано с тем, что мы находимся в пяти километрах от границы Страны Огня? – нукенин едко ухмыльнулся. Он, судя по всему, считал себя самым умным. – Я даже не знаю, что это. – Не знаешь одну из пяти великих стран? – произнес он с издевкой. – А должна? – Саюри не отступала, пусть тело охватила волна мурашек от мысли, что сейчас, вот-вот, он встанет и замахнется на нее своим невероятных размеров мечом. Ей отчего-то казалось, что, чем больше она показывала свой страх перед ним, тем больше это распаляло его гнусный характер. Он и правда был похож на акулу, и не только внешне: завидев слабую жертву, он всегда был готов накинуться и растерзать ее. – Ты меня за идиота держишь? – Кисаме, хватит. Пусть девушка переоденется, – неожиданно, словно гром среди ясного неба, прозвучал голос брюнета, все это время не подававшего никакого вида, что слушает их перепалку. Взгляд черных глаз был отстраненно направлен куда-то в сторону. – Бегаем мы быстрее тебя, можешь не проверять, – после непродолжительной паузы Итачи впервые за все время обратился к ней, по-прежнему даже не поворачиваясь. – У тебя пять минут. Не желая ни секунды больше слышать его голос, она быстро схватила с земли сумку и поторопилась скрыться подальше за деревьями. Сердце забилось просто бешено, и она не понимала, почему. Отчего его безразличный холодный тон и эти высокомерные жестокие слова так сильно действовали на нее? Говоря подобное, считал ли он вообще ее за человека? Саюри вытащила из сумки первое попавшееся платье-кимоно, такое же красивое и изящное, как и остальные, но любоваться новым одеянием ей сейчас хотелось меньше всего. Обнажаясь посреди леса, надевая свой наряд, стоя босиком на сырой земле она чувствовала себя рабыней, пытающейся уложиться в отведенные пять минут, чтобы не разозлить хозяина, и отчетливо чувствовала, как к глазам поступают слезы. Есть ли в этом мире человек, хотя бы один, который смог бы позаботиться о ней без корыстных целей, по-настоящему и искренне? Хоть один? Дрожащими руками она схватилась за многослойный пояс кимоно, на грани истерики снова и снова пытаясь справиться с элементарными завязками, но ничего не выходило. Пальцы будто не слушались, а, может, дело было в том, что ее глаза, уже наполненные слезами, просто ничего не видели за этой пеленой. С силой отбросив злосчастный пояс в сторону, Саюри рухнула на колени и зарыдала. Нервы сдали, но она не могла понять, почему этот бесконтрольный поток слез и отчаяния настиг ее именно в эту минуту, ведь ничего нового и ужасного не произошло. Но в груди все сдавило приступом боли, будто бы игнорируя все тщетные попытки успокоиться. Она задерживалась, и уже явно больше, чем на пять минут, потому, когда позади послышался звук чьих-то шагов - даже не удивилась. Наспех утерев со щёк слёзы, она подняла взгляд раскрасневшихся глаз на подошедшего. Это был он. Никакому объяснению не поддавалось, почему именно этот человек снова застал ее в таком состоянии: заплаканной, обреченно загнанной, отчаявшейся. Почему это не мог быть другой, его напарник? Лучше бы сейчас он возвышался над ней во весь свой рост, кидал оскорбления и грубил. Саюри буквально всем телом ощутила, что просто не выдержит сейчас присутствия своего ложного спасителя. В груди все заныло от жгучей обиды. Накопилось. – Извините. Я не уследила за временем, – с напускным безразличием бросила она, чуть шмыгая красным носом, и встала с колен, придерживая кимоно запахнутым. Быстро найдя глазами последний предмет одежды, сгоряча откинутый подальше, девушка только и успела сделать шаг в его сторону, но тут же замерла, потому что гораздо быстрее неё преодолел расстояние до пояса нукенин и незамедлительно поднял его. Как заворожённая она наблюдала за всеми его действиями: подойдя ближе, брюнет обошёл Саюри, остановившись у неё за спиной, и в следующую секунду пояс изящной змеей обвил ее талию. В абсолютной тишине, без каких-либо лишних слов, Итачи помог повязать его, и эта недолгая минута длилась для Саюри будто вечность. «Почему? Почему он снова делает это? Прикидывается, будто его помощь не такая же лживая, как и он сам. Как и все остальные. Хватит. Перестань. Я больше не поверю.» Но, вопреки своим собственным мыслям, она не посмела сделать ни малейшего движения, пока он, сам не закончив, вновь не обошел ее и не предстал перед ней во весь свой благородный рост, пристально посмотрев в зеленые, опухшие от слез глаза. В тот момент Саюри поняла, что же так сильно отличало его от остальных: никто и никогда в жизни так на нее не смотрел. Внимательно, непрерывно и проникающе, он, как будто, видел ее насквозь. От такого взгляда ощущение надвигающейся опасности вновь накрывало с головой, и по спине прокатилась волна мурашек. Может, он и был «их» человеком, который мог читать мысли? Ну, тогда было самое время распрощаться с жизнью, но, вопреки всем ожиданиям, нукенин безразлично отвернулся и пошел в сторону, где ожидал напарник. – Бери вещи и пошли, – только и послышались холодные слова сквозь шелест леса. – Так что решаем? – Кисаме налетел на напарника с вопросом, стоило им лишь показаться из-за деревьев. – Дождь кончился, но кажется скоро опять ливанет, смотрите какие тучи. – Я думаю, идти обратно через границу не лучшее решение. Мы пересекали ее всего четыре дня назад, – с серьезным видом, брюнет приземлился точно на то же место, на котором сидел ранее. Высунув одну руку из рукава, он просунул ее между пуговицами плаща, будто бы кладя отдохнуть. Было видно, что он о чем-то задумался. – Это верно. Учитывая, какие в Огне пограничники, еще одно изменение внешности может не пройти. Но, все же, может попробуем? – Через залив будет быстрее, срежем больше недели пути и минуем Огонь, выйдя сразу в Страну Реки. – Итачи-сан, я абсолютно согласен, что так быстрее. Но, разве, девчонка сможет передвигаться по воде? – всплеснув руками, Кисаме повернулся к девушке. – Ну? На воде стоять умеешь, а? «Точно. Мамото-сан рассказывал мне про это. Шиноби концентрируют чакру в ногах и могут передвигаться по воде так же, как по земле.» Саюри незаметно выдохнула. И что толку, что ей об этом рассказывали? Все равно, не умела, а потому, в ответ на вопрос лишь отрицательно покачала головой, замечая, как закатывает от недовольства глаза мечник. – Видите? Даже если эта часть залива и уже остальной, расстояние все равно немалое. Мы потратим очень много чакры, да еще и ее нести по очереди придется. Потом силы восстанавливать после такой пробежки, время потеряем, как ни крути. – Да, но не так много, как если пойдем через границу. Прибудем в страну Реки, можно будет отдохнуть пару дней. У нас будет фора. – Итачи-сан, - мечник чуть замялся. Было видно, что его беспокоит решение напарника, который, почему-то, в этой ситуации преподносил себя в качестве главного, – вы же понимаете, что это почти десять часов непрерывного бега с постоянной затратой чакры и весом на руках? А если еще и береговую охрану встретим? – Понимаю. Нам лучше выдвигаться немедленно. Саюри, все это время стоявшая позади Кисаме и слушавшая разговор, заметила одну удивительную вещь: брюнет, разговаривая с напарником, вел себя совершенно по-другому. Он был многословен, заинтересован в беседе, а мечник, как ни странно, разговаривал с ним крайне уважительно, в отличие от его обычного поведения. Было видно, что между этими двумя явно были гармоничные и прочные отношения, пусть и, на первый взгляд, они были абсолютными противоположностями. Примерно спустя час они подошли к побережью, и глазам открылся, уже казавшийся таким родным, морской пейзаж, несмотря на тучи и плохую погоду не менее прекрасный, чем прежде. Размытый легкой серо-голубой дымкой горизонт и шум волн успокаивали, и очень кстати. Мысли о том, что придется провести так много времени на руках шиноби, к тому же, на поверхности воды без каких-либо средств передвижения, вроде лодок, вселяли невероятное волнение. Вдохнув полной грудью прохладный воздух, она подняла голову, подставляя лицо начинающим падать с неба каплям дождя. Ситуация была неизбежной, не предоставляющей никакого выбора, и, поэтому, она с покорностью приняла безмолвное приглашение Кисаме, чуть присевшего, забраться ему на спину. Удобства было мало: объемный меч на спине мужчины очень сильно мешал держаться и комфортно устроить ноги на широкой талии. Итачи же забрал сумку. Когда они только ступили по воде, Саюри сильнее вцепилась в плечи и шею Хошигаке, пытаясь прижаться сильнее, чтобы ненароком не упасть. – Ну ты и трусиха, – едко усмехнулся он в ответ. Глубина под ногами все увеличивалась и уже была явно не для плавания, так что, ей, в принципе, было все равно на издевки нукенина. Главное было не свалиться, ведь бежали они очень быстро! Дождь бил в лицо на высокой скорости почти больно, а вся одежда снова промокла. Девушка старалась почти все время щуриться, чтобы было легче, и удивлялась, что лица мужчин не выдавали никакого дискомфорта, будто бы для них это было обычным делом. Уже через полчаса все конечности затекли, безумно хотелось заныть, что она устала и слезть, однако, Саюри понимала, что за этим последует, поэтому пыталась терпеть и держаться из последних сил. Кисаме выдержал около трех часов, казавшихся целой вечностью в таких условиях. Если, поначалу, все шло гладко, то теперь было видно, что и для таких физически хорошо подготовленных шиноби это было настоящем испытанием. – Итачи-сан. Дальше вы, – сквозь сбивчивое дыхание прокричал он набегу, и оба поспешили остановиться. – Сколько сможете. Как устанете - скажите, я заберу. Брюнет, кивнув в ответ, приблизился. По телу пронеслась волна дрожи, дыхание сперло, а все мысли в голове спутались, когда одна его рука легла на ее поясницу, а вторая – на бедро. – Чего вцепилась? Прыгай к нему на руки. Или мне тебя в воду скинуть? – грозно рявкнул Хошигаке, чуть дернувшись. «К нему? На руки?!» Саюри буквально остолбенела под его выжидающим взглядом, глядя то на него, то вниз на необъятную глубину вод. – Долго еще ждать? Все, отцепись! – мужчина с силой разжал ее руки со своей шеи, и она бы непременно свалилась в воду с его широкой спины, если бы руки второго нукенина мягко не подхватили бы ее. – Фу, затекло все. Ну и хватка у тебя для девчонки, – Кисаме с хрустом размял шею и довольно потянулся. – Ну, давай, теперь обратно, – Итачи, точно куклу, без труда переложил ее на вытянутые руки мечника. Уловив на себе обескураженный непонимающий взгляд, последний скорчил недовольную гримасу. – Ну и как я, по-твоему, должен тебя к нему на спину посадить, если в твоем вшивом храмчике даже чакру в ногах концентрировать не научили? Или, давай попробуем? – Саюри активно замотала головой в знак протеста, не желая расставаться с жизнью таким нелепым образом. Итачи, развернувшись к ним спиной, чуть присел, так что напарник без труда, как и говорил, в прямом смысле «посадил» ее на крепкую спину брюнета, вот только даже страх утонуть не помог ей пересилить себя и обхватить его так же крепко, как до этого Кисаме. – Я сейчас встану, и ты свалишься, если будешь так висеть, – послышался тихий голос нукенина, но он даже не понимал, как она боялась сильнее прижаться к его спине, чтобы он не почувствовал не поддающееся контролю учащенное биение сердца, сходящее с ума то ли от страха глубины, то ли от необъяснимого волнения перед ним. Итачи как-то резко схватил ее ноги, буквально заставляя обвить свою талию, затем то же сделал и с руками в области шеи, так, что теперь ее подбородок касался его широкого плеча, и он непременно мог бы почувствовать тяжелое дыхание над своим ухом. – Держись крепче. За весь путь они менялись еще лишь единожды, и то, только потому что Кисаме настоял, ведь сам брюнет, видимо не привыкший показывать собственную усталость и слабость, молча бежал еще около четырех часов. За это время Саюри успела и понервничать, и успокоиться, и мысленно окрестить его лживым подлецом, и попытаться оправдать, но с одним, все же, смирилась: вот так вот «путешествовать» на его спине было невероятно удобно. Он крепко придерживал ее ноги, когда она чуть сползала, быстро и мягко приподнимал ее обратно, бежал плавно и легко. Несколько раз она расслабленно утыкалась носом в шею нукенина, ощущая приятный теплый аромат его кожи, усмиряющий ее беспокойное сознание. Поэтому, когда пришло время вновь «пересаживаться», девушка даже расстроилась, однако, вновь оказавшись у него на руках, молча приняла помощь забраться на спину Кисаме. Прежде, чем продолжить бег, шиноби как-то странно, изучающе, но по-прежнему холодно задержал взгляд на ее лице, заставляя теперь весь оставшийся путь сходить с ума в попытке понять природу и причину этого мимолетного, но такого необычного жеста. Что же за человек скрывался за этой непробиваемой ледяной стеной? – Боги, мне нужно съесть кабана и проспать пару дней, – громко завопил Хошигаке, оказавшись на берегу и небрежно скинув с себя «обузу» на песок. Оба шиноби сидели на земле, пытаясь отдышаться. На мгновение Саюри даже почувствовала стыд и вину, за то, что из-за нее им пришлось так нелегко, но быстро себя одернула. «Ты, что, с ума сошла? Какие неудобства? Они же тебя похитили и пытаются мир разрушить! Совсем уже поехала, еще преступников жалеть. Ну уж нет!» Здесь и сейчас, ей нужно было окончательно избавиться от всей этой глупой воспитанности, от вежливости, от сострадания и всего прочего, что всю жизнь составляло основы ее характера и поведения, чтобы, как минимум, выжить в этом мире, а как максимум еще и выполнить задание. – Мне кажется, я похожа на кочевника. Все время кочую из гостиницы в гостиницу, из страны в страну, не имея собственного дома, – проговорила вслух девушка сама себе, смотрясь в небольшое зеркало в ванной комнате гостиничного номера. Прежде, чем отправиться ужинать, ее снова заперли, как сказали, на полчаса, но и этого было мало, чтобы привести себя в порядок. Видок бы, мягко говоря, ужасный: растрепанные, спутанные, мокрые волосы, красные щеки и нос, грязная одежда. Она была похожа на бродячего пса. Сразу вспомнились слова Ханаоги о том, чтобы не смела появляться нигде в таком виде, и даже стало как-то стыдно. «Заперли, точно собаку. Грубят, хамят, приказывают. Один ведет себя как животное, другой – как статуя стоит и смотрит на все это. Но, пусть я и пленница, это еще не значит, что и выглядеть нужно так же. Эйко-сан всегда учила меня чистоте и порядку. Ханаоги-сан учила держать спину прямо, а голову - высоко. Давай, вспомни все. Никто не может унизить и сломать тебя. Точно не эти негодяи!» Через указанные полчаса, когда на пороге уже стояли двое шиноби, она, совсем не торопившаяся и только вылезшая из ванны, конечно же, еще не была готова. Услышав шаги в комнате, Саюри сделала глубокий вдох, пытаясь собрать всю волю в кулак и сдержать порывы страха «получить» за дерзость, ведь все уже было решено. – Ну и что, долго тебя еще ждать? Я жрать хочу! – послышался гневный рев Кисаме. Пора было ставить их на место. Как ни в чем не бывало, с напускным безразличием, девушка в легком халате чуть выше колена – еще один подарок ее покровительницы – прошествовала из ванны в комнату, чуть подсушивая полотенцем длинные локоны и совершенно «не обращая внимания» на зашедших. На деле же сердце было готово выпрыгнуть из груди. – И что это значит? – голос мечника стал просто ледяным. Он был в бешенстве. – То, что я еще не собралась. Волосы еще мокрые, не видите? – стараясь не смотреть на них, высокомерно протянула Саюри. У мужчины буквально глаза налились кровью. – Ты сейчас вообще без волос останешься, если будешь выебываться, поняла?! – Я никуда не выйду, пока не соберусь. – Значит, подохнешь с голоду! – в яростном вихре он незамедлительно покинул комнату. – Все, Итачи-сан, закрывайте ее, уходим! «Точно. Еще же второй.» Блондинка подняла глаза и встретилась взглядом с Итачи. Она знала: нужно что-то сказать, что-то, способное задеть и его, как и напарника, но не могла придумать, что. Чем можно было зацепить шиноби, не выражающего ни эмоций, ни слабостей, да вообще ничего? – Вам же приказали. Заприте меня, чего ждете? – слова, произнесенные чуть дрогнувшим, но по-прежнему твердым голосом, пришли сами. Он был высокомерен, и в этом была его слабость. Весь такой таинственный, холодный, он точно много думал о себе, пусть и не был таким явно самодовольным, как, например, Дей, но внутренне непременно был уверен в своей безупречности. Но, к ее полнейшему ужасу, он и бровью не повел, просто развернулся и действительно запер ее, бросив напоследок лишь одну фразу. – Позже вернусь за тобой. Стоило двери захлопнуться, как Саюри осела на пол: сердце отбивало бешеные ритмы, дыхание никак не могло прийти в норму, а дрожь – покинуть тело. Подскочивший адреналин от совершенного поступка буквально сводил с ума, а слова нукенина, прозвучавшие в конце, точно звучали как угроза. Пусть его голос и оставался по-прежнему леденяще-непроницательным, тон – спокойным, а на молодом бледном лице не дрогнул ни один мускул, она чувствовала это внутри, на каком-то подсознательном уровне понимая, что перегнула палку. Трясущимися руками укладывая пряди волос в легкую прическу, надевая самое красивое из всех имеющихся нарядов – черное шелковое платье, обвязывая его широким серебристым расшитым поясом, она ждала минуты икс, вздрагивая от каждого случайного шороха. Таковая и настала, где-то еще через полчаса, врываясь в мертвую тишину глухим звуком открывающегося замка. Застыв в немом оцепенении, точно мраморная статуя, тонкая и хрупкая, она предстала глазам вошедшего преступника. Открытые участки кожи, подсвечиваемые лунным светом, пробивающимся в окно, казались почти прозрачными в контрасте с черным одеянием, на лицо чуть спадали естественно выбившиеся из прически локоны, и лишь едва заметно подрагивающие плечи разрушали этот почти что мистический образ, заставивший его на мгновение замереть от увиденного. Подойдя почти вплотную бесшумными шагами, он посмотрел на нее свысока, почти презрительно, но все еще внимательно и непрерывно, слыша, как она буквально перестала дышать. В попытке вернуть наличие хоть какой-то дистанции, а, может, и вовсе сбежать, Саюри буквально сорвалась с места, но была мгновенно схвачена шиноби. Как хищник в уязвимую добычу, он вцепился и сдавил тонкое предплечье до боли, точно оставляя синяки, и резко притянул к себе. Животный, первобытный страх охватил ее разум, разливаясь с кровью по венам. – Тебя так в твоем храме учили благодарить за спасение и помощь? – его голос звучал жестко. Видя вспыхнувший ужас в глазах своей жертвы, он решил не дожидаться никакого ответа. – Ты хотела игры? Ты ее получишь. Пошли, – как-то небрежно и брезгливо бросил Итачи, еще с полминуты с леденящим равнодушием вглядываясь в побледневшее лицо, а после, отпустив ее так же резко, как и схватил, направился в сторону выхода. Все внутри зажглось пламенем обиды, она уже не могла себя сдерживать. – Вы про свое лживое спасение? – дрожащим голосом пролепетала блондинка, но ответа не последовало. Тишина оглушала. А ей так хотелось кричать, плакать, бить его в грудь, услышать, что все это было по-настоящему, искренне, а не потому, что она была всего лишь «заданием». Что он был тем единственным человеком, который позаботился о ней от чистого сердца, а не из корысти. Но этот человек, ставший таким особенным среди остальных, каждый раз резал ее без ножа, оставляя сочиться горячей кровью глубокие душевные раны. Так что, вместо этого, вместо всех своих желаний, в воцарившейся тишине полумрака комнаты, Саюри надела лучшую из масок – безразличия – успокоив все свои эмоции, задушив и заперев их, и поклялась себе больше никогда их не выпускать. – Ешь быстрее давай, мы спешим, – нетерпеливо бросил Кисаме, сверля взглядом юную спутницу и время от времени попивая вино и закусывая. Саюри, доедая второй онигири, чуть непонимающе уставилась на мечника. – Разве мы уже сегодня отправляемся дальше? Мужчина рассмеялся. Странно, но он был на удивление в хорошем расположении духа, все время ухмыляясь чему-то своему, и вел себя абсолютно расслабленно. – Мы, дорогуша, идем развлекаться. Итачи-сан! Хорошо, что в этот раз вы согласились отправиться вместе. Вам тоже иногда надо расслабляться. Мы офигенно проведем время! – преступник два метра ростом выглядел, точно ребенок, радующийся игрушке, что казалось абсолютно нелепым. Саюри до сих пор не понимала, что он имеет в виду. Куда идут? Кто идет? Зачем? – Итачи-сан, а что с ней? Может, как-нибудь замуруем окна? Вдруг выпрыгнет, там всего второй этаж. – В этом нет необходимости, – спокойно и как-то задумчиво вертя в руках стакан с вином, протянул владелец ониксовых глаз. – Саюри пойдет с нами. Девушка и мечник подавились одновременно: она – рисом, он – напитком. Саюри отметила, что впервые слышала из его уст свое имя. Оно звучало безжизненно и мрачно, а не так, как обычно, когда его произносили другие – благородно и мелодично, а потому внутренне была горда собой и своим решением навсегда притупить все те эмоции и чувства, которые мог даже в теории вызвать этот совсем чужой человек. – Как вы себе это представляете? Она не может пойти с нами, я против! – не переставая судорожно и возмущенно хватать воздух ртом, не унимался Хошигаке. – Ну отчего же. Обстановка для нее привычная. Она отлично впишется, – задумчиво протянул Итачи. Невозможно было представить, о чем думал молодой нукенин, когда привел с собой юную спутницу в местный недешевый бордель. Мужчины сидели на мягких подушках, расслабленно попивая спиртное, постоянно подливаемое окружающими их прекрасными нимфами в цветных нарядах, с яркими губами и замысловатыми прическами, которых, к тому же, было заметно больше именно вокруг брюнета, чем его напарника, Саюри же сидела поодаль, тихо, у стены в этой невероятно больших размеров комнате, больше похожей на целый зал. Вычурно-роскошным здесь было все: интерьер, пестрящий яркими балдахинами, коврами, позолоченными подсвечниками, лампами, посуда, стоящая на столе, обрамленная узорами, сами работницы заведения. Играла тихая музыка, слышался звонкий смех писклявых девичьих голосков, наигранно делающих их такими искусственно-сладкими, что в один момент Саюри почувствовала ком тошноты, подступивший к горлу. Было видно, что в этом городе нечасто бывали посетители при деньгах, да и заведение казалось совсем новым, а, потому, двое загадочных мужчин с полными карманами денег стали здесь просто лакомыми кусочками. Особенно Итачи. Создавалось такое ощущение, что не он пришел сюда, чтобы его соблазнили, доставили удовольствие, обхаживали, а наоборот. Девушки, сидящие с ним, просто млели от каждого его движения и взгляда, от каждого слова, казалось, готовые вот-вот разорвать его на кусочки, каждая желала заполучить на эту ночь именно его, такого таинственного, опасного, красивого. Иногда, на его губах проскальзывала едва заметная ухмылка, когда он отрывал глаза от своих поклонниц и встречался взглядами с Саюри. Его забавляло, что она следит за происходящим? Проверял ли он, как внимательно она смотрит? Девушка не могла осознать смысла происходящего, этих коротких секундных взглядов, этих темных мыслей, что поселились в голове парня и заставили его совершить подобный поступок. Зачем ему все это? Они не были влюбленными, чтобы таким образом он захотел бы сделать ей больно. Возможно, преступник видел ее прошлые порывы веры в то, что он хороший, не такой, как все, ее попытки сделать его таковым, и теперь он пытался показать ей свое истинное лицо, негодяя, злодея, подонка. Но, тогда это было даже честно с его стороны, и, отчасти, она была ему благодарна за то, что вновь не пытался обмануть ее, вселяя ложные надежды. Почему же тогда так странно покалывало где-то под ребрами? Но, сохраняя свою, казалось бы, идеальную маску неприступности, вынуждено освоенную совсем недавно, она сидела прямо, натянуто, как струна и терпела. Казалось, она стала невидимкой, ведь никто из многочисленных людей здесь совсем не замечал ее странного, такого неправильного и необъяснимого присутствия. Никто, кроме него. Несколько красавиц, после подброшенных Кисаме денег, вышли танцевать какой-то невероятный, грациозный, пластичный танец, и, когда одна из девушек решила, что все отвлеклись на это, не выдержала, притянув к себе черноглазого нукенина и в нежном поцелуе прильнула к его губам, но, разве, могло это остаться незамеченным безмолвной наблюдательницей? Саюри смотрела. Смотрела и всматривалась. Ей казалось, что именно эту минуту, этот миг она должна была запомнить надолго, навсегда. Именно это она должна будет вспоминать каждый раз, когда ее самоконтроль в отношении этого человека решит пошатнуться. Это было лучше холодной воды, лучше электрического разряда. Он был омерзителен для нее в ту секунду, и таким она хотела его запомнить для себя. Именно таким. Больше не было смысла оставаться. Бесшумно и, как-то, механически встав, Саюри покинула помещение, чувствуя какую-то непонятную, неизвестно откуда взявшуюся горечь на кончике своего языка. Шаги становились все быстрее, перерастая в бег, пока она, распахнув входную дверь, не оказалась на улице. Чуть прохладный ветер ударил в лицо, обжигая раскрасневшиеся щеки, легкие наполнил чистый воздух, свеже пахший недавно прошедшим дождем, и она старалась вдохнуть его сильнее, глубже, всей грудью, в попытке очистить себя и свои мысли. – Ты уже наигралась? – как гром за спиной прозвучал низкий голос. «Зачем? Зачем он здесь?» Саюри обернулась. Брюнет предстал перед ней расслабленным, облокотившимся о дверной косяк и скрестившим руки на широкой груди. Его тонкие губы больше не трогала прежняя непонятная ухмылка, глаза были чуть прикрыты и смотрели как будто сквозь нее, чуть растрепанные волосы спадали на бледное уставшее лицо. – Я хочу спать, – безэмоционально процедила она. – Иди обратно, – голос антигероя вечера звучал властно, но тихо. – Зачем вы заставляете меня это делать? – не выдержав, Саюри пытливо посмотрела в черные, как ночь, глаза. На какое-то мгновение между ними повисло молчание, и, казалось бы, сам воздух был пронизан электричеством, больно бьющим током с каждой секундой этой тишины. Он обдумывал ответ? Но как же так? Итачи явно был тем, у кого на все была своя причина, и в то, что он не мог сразу подобрать слова, очень тяжело верилось. – Потому что я такой, каким ты меня сегодня видишь. Никогда не забывай об этом. Сердце пропустило удар, но ей не было больно. Саюри уже наперед представляла, каким будет его ответ. Эта ночь должна была стать самой длинной из всех. Но могла ли она, проведя с ним так ничтожно мало времени, знать, что повстречала в своей жизни самого искусного из лжецов?