У моря.

Вечереет. Закат опускается на горизонт, окрашивая его фиолетовым. Вдалеке резвятся дельфины, песок остывает под босыми ступнями. Они сидят рядом у самой воды, глядя вдаль, несмотря на то, что прилив омывает их ноги. Лента, собиравшая волосы Энни в хвост, растрепалась от ветра, сбилась, и её длинные рыжие волосы беспорядочно рассыпались по плечам, но она как будто бы не замечала этого. Они знали, что Квартальная Бойня близка, и Финник может уже не вернуться домой. - Твоё сердце бьется так быстро, что, кажется, я могу уловить твой страх, - улыбнулась Энни. В её глазах блестела слеза. - Скажи мне, Финник, ты боишься смерти? Одэйр коснулся ладонью щеки любимой девушки. Она, как всегда, умела приободрять, чувствовала его даже лучше, чем он сам. - Иногда как, - ответил он честно. Его голос надломился от хрупкой грустинки в нём. Умирать совсем не хотелось. - Пойдем домой, ты простудишься. - Да, возможно, - Энни сорвала ленту с волос и пустила её по ветру. - И тогда я слягу и смогу умереть от простуды. Вместе с тобой, пока ты умрешь на Арене. Эти слова пронзили Финника прямо в душу. "До слёз", - подумал он. - "Энни, ты как всегда понимаешь происходящее, говоришь о нём так честно". - Никто не умрет, - покачал Финник головой. - Я верю, что все мы вернемся с Игр живыми, а ты будешь ждать меня здесь, здоровая и румяная. - Так не бывает, - Энни нежно сжала в ответ его руку. - Нельзя выжить всем. Мир куда сложнее. "До слёз", - подумал Финник опять. - "До слёз, не сжимай". Ему было почти что больно оттого, как Энни сжимала его ладонь. Не потому что она причиняла боль, а потому что нежность была невыносима. И страх тоже. Ветер нёс прочь ленту Энни. Она покружила над морем и мягко осела на лицо Финника. - Смотри, - сказал парень, снимая её с носа. - Смотри, твоя лента вернулась, а значит, и я вернусь, и осяду на твоё лицо. Если не сам, то ветром приятных воспоминаний. - Но она осела на твоё, - Энни отвела взгляд, далеко, туда, где над морем качался парусник. - А значит, ты вернешься к себе. К своей сути. Или, может, к собственной смерти. "До слёз", - подумал Финник опять. - "Не надо, Энни, прошу..." - Обещаю. Я буду с тобой. - Или в Капитолии. Слова Энни вновь поразили Финника. Какое-то время он виновато молчал, глядя вниз, на песок. - Капитолий меня не изменит. Мне нужна ты, а не вся эта роскошь, жестокость и праздность, а также маллюски на красивых тарелках. Ладони Энни обхватили его лицо, принялись мягко гладить. - Я не то имела в виду, Финник. Я про то, что тебя могут взять с плен и пытать там до смерти. В Капитолии. - Но зачем? - юноша поднял бровь, хотя по спине его пробежал легким бризом холод. - Кому это нужно? - Никто не знает. Они коварны, Финник. Я бы хотела навек тебя защитить. Может быть, если бы ты сумел стать снова ребенком, до двенадцати, неспособным пойти на Игры, и беда бы тебя не тронула... Я бы любила тебя, как младшего брата, а ты бы меня - как мать. - Не говори так, - вскинулся Финник. - Это нам ни к чему! Мы и без того сможем преодолеть все, ты не обязана становиться матерью, и уж тем более - мне. Это странно, Энни. Ужасно странно. - Ты такой оптимист, - Энни нежно коснулась холодных губ Финника сочувствующим поцелуем. - Веришь в лучшее в самый разгар войны. Затем они помолчали. Вдоль берега пронесся крик, мчались, рассыпая песок, Хеймитч с Китнисс. Она догоняла его, а его рот был открыт, словно в предчувствии продолговатого. А может быть, просто ветра. Она бежала за ним от самого Двенадцатого, потому что он съел её плюшку, и не в буквальном смысле. Под плюшкой подразумевалась мальчишечья пекарская сладость. Хеймитч провел ночь с Питом. - Он сам пришёл ко мне! - кричал ментор. Его волосы трепал ветер. Они забивались ему в нос, поэтому бежать было сложно. - Ты умолял его взять тебя, - огрызнулась Китнисс. - Я всё слышала, пока охотилась. У меня слух волчицы. Меня волнует не то, что вы кувыркались, и ты подставлял свой проход. От ваших криков кот Прим убежал, и теперь она плачет. Как раз перед Бойней. Спасибо, Хеймитч. Финник вздохнул, глядя пробегающим вслед. Не только у него с Энни жизнь отдавала привкусом горечи. "До слёз", - думал он. - "Жить не хочется, когда жизнь победителей так горька". - Возможно, ты сможешь убить их всех, Финник. Ты можешь начать сейчас, чтобы было меньше противников, - Энни кивнула на убегающих. - Это неправильно. Мэгз всегда говорила, что убивать нужно только по правилам и четвергам. Нельзя уподобляться Капитолию. - Но можно уподобиться себе, - вздохнула Энни. - Взгляни в свою душу. Что ты там видишь? И Финник увидел мрак и гамак. Ветер резвился над морем.