Эффект парикмахера

Запись в вахтенном журнале: «Галактическое время 7521,8. Завершив миссию на Центавре, „Энтерпрайз“, с разрешения Командования Звездного Флота, покинул орбиту планеты и взял курс на седьмую звездную базу с целью ремонта в 7521.6. B 7521.7 корабль внезапно попал в аномальную область искривленного пространства, взаимодействие с которой, по расчетам первого помощника, вызвало сбой дилитиевого фокусирования, скачок мощности в ВАРП-установке и кратковременное увеличение скорости корабля до варп-9. Усилиями Монтгомери Скотта ситуацию удалась стабилизировать через двадцать секунд. Продолжив путь на безопасной скорости варп-6, „Энтерпрайз“ успешно вышел из гиперпространства в расчетной точке за орбитой Плутона и в настоящее время приближается к планете Земля на скорости 0,3 импульса. По предварительным данным это — не Земля ХXIII века. До выяснения всех обстоятельств „Энтерпрайз“ займет геосинхронную орбиту с апогеем на 41°54′ с.ш.; 87°39′ з.д. (город Чикаго) для сбора информации». * * * — Итак, Спок, — произнес Джеймс Т. Кирк, поудобнее расположившись в капитанском кресле, — нас опять занесло в прошлое? — Учитывая тот факт, что перемещение было внеплановым, я склонен согласиться с вашей трактовкой. С одной оговоркой: это — не та Земля, на которой вы родились. Джим подобрался. — Почему ты так думаешь, Спок? — Первый искусственный спутник вашей планеты ПС-1 был выведен на орбиту 4 октября 1957 года, после чего космическая программа развивалась быстро и продуктивно. Но здесь наши сенсоры не фиксируют орбитального мусора и других следов, сопровождающих выход цивилизации в космос. — А реактивные лайнеры есть? — Тоже нет! — А мы не могли прибыть раньше 1957 года? — Произведенный компьютером анализ загрязнения атмосферы, плотности городской застройки, а также коротковолновых радиосигналов, которые мы уже в состоянии перехватить, дает уровень развития земной цивилизации, аналогичный 70-ым годам XX века. Я нашел в базе данных все фотографии североамериканского континента, сделанные камерами с орбиты за двадцать лет, с 1961 по 1981 год и запустил анализ по двадцати восьми переменным. Совпадение снимков с Аполлона 15, стартовавшего 26 июля 1971 с тем, что фиксируют камеры «Энтерпрайза», составляет 97,45%. — И никаких признаков самого Аполлона 15 или других попыток достичь, ну, хотя бы Луны? — Нет, капитан. С вероятностью 89,78% изменение земной истории — результат контакта с более развитой космической цивилизацией. — В докосмическую эру? — переспросил капитан. — Это же — прямое нарушение первой... — Здесь не существует Объединенной Федерации планет, капитан. — Даже не хочу знать, с какой вероятностью она появится при подобном раскладе, — проворчал Кирк. — На чем основан вывод о возможности внешнего вмешательства? Пальцы Спока пробежали по клавиатуре, и перед командой, дежурившей на мостике, засветился голографический зелено-голубой шар Земли. Затем его цвет поменялся, «сдвинувшись» в красно-оранжевую гамму. И теперь на поверхности планеты ясно выделялись шесть ярко-алых пятен с четко очерченными краями. — Что это такое, Спок? — спросил капитан, пристально рассматривая голограмму. — Кажется, что они расположены почти на одной линии...— Совершенно верно. Я рассчитал, что кривая, на которую ложатся все аномалии — это проекция прямой, соединяющей Землю и Денеб, на поверхность планеты. — Эти зоны излучают в инфракрасном диапазоне? — вступил в разговор Чехов. — Нет, — ответил Спок. — Я использовал более сложный фильтр. И назвал бы их зонами с мигрирующей гравитацией, не звучи это настолько антинаучно. Кирк улыбнулся, подумав, как жаль, что Боунз еще в лазарете. Доктор бы очень обрадовался, услышав подобную фразу от Спока. — Если бы мы могли позволить себе геостационарную орбиту над одной из аномальных зон, — продолжил между тем Спок, — данные поступали бы непрерывно. Это существенно облегчило бы мне работу. — Всего сорок тысяч километров над поверхностью планеты! — Джим нахмурился и нервно забарабанил пальцами по обивке капитанского кресла. — Учитывая размер «Энтерпрайза», он будет виден в небе даже без телескопа. Разумно ли так пугать местных жителей? — Заметят — спросят. Радиопередатчики у них есть. * * * Замдиректора по научным вопросам, румяный колобок в светло-сером летнем костюме, потирая пухлые руки, вкатился в пронизанное светом фойе Карригановских лабораторий. Главное здание представляло собой куб из стекла и бетона с вогнутыми внутрь стенками высотой в восемь этажей. Внутри института тоже было много стекла: аквариумы лабораторных помещений перемежались офисами. Середина здания была пуста, так что зашедший в фойе человек мог спокойно помахать рукой коллеге, стоящему у стеклянного бортика на три этажа выше. Через все это пустое пространство, сверху донизу, тянулась гигантская молекула какого-то белка, собранная из мелких стеклянных шариков, нанизанных на вертикальные рояльные струны. Если в здании роняли что-то тяжелое, инсталляция отзывалась негромким гулом и шелестом, как будто шел звездный дождь. Сотрудники любили свой «аквариум». На три стороны открывался прекрасный вид на парк, туманные поля и рощи, а из окон четвертой были видны стеклянные крыши двух теплиц, заросшие мхом крыши парковки, вивария и мастерских, бело-голубое хранилище для жидкого азота высотой метров в десять и подъездная дорога. Все новенькое, недавно отстроенное. Что и говорить, место было выбрано идеально. Чтобы попасть в институт, нужно было ехать от шоссе по единственной дороге, прямой как стрела, а потом пересечь двойной периметр. Но отсюда, с пригорка, создавалась иллюзия свободы и идиллической пасторали. Утро еще только занималось, день предстоял хлопотный. Напевая модный шлягер, замдиректора проигнорировал призывно горящие треугольники у четырех лифтов и взбежал на второй этаж по лестнице. Мелочь, но позволяет не терять форму. — Детка, — сказал он секретарше, — сделай мне кофе. С намерением активно причинять добро, замдиректора подвинул к себе лоток с бумагами на подпись и принялся быстро их просматривать. Одну заявку, с ярко-лимонной наклейкой, он отложил в сторону, быстро разобравшись с остальными. Поверхность большого стеклянного стола снова стала девственно-чистой, не считая небольшого пятнышка. Машинально попытавшись его сколупнуть, замдиректора поправил на носу очки в золотой оправе и со вздохом взял в руки злополучную заявку. В заявке предлагалось провести серию экспериментов по изучению химически активного лиозоля из хармонтской Зоны, в просторечьи «ведьминого студня», который стоил жизни или конечностей людям, работавшим в Зоне. Лиозоль — что-то среднее между жидкостью и суспензией. Мелкие частицы находятся во взвешенном состоянии, отталкиваясь друг от друга. И не вылетают за пределы фазы, продолжая толкаться внутри. Авторы заявки исходили из предположения, что жидкая основа студня — органическое соединение сродни жидкому нафталину. И не могли сказать ничего внятного по поводу природы частиц. Никто не знал физико-химических свойств «студня». Но было известно, что у человека, который вляпался в студень, начинали растворяться кости, и только срочная ампутация могла предотвратить летальный исход. Ученые из группы коллоидов хотели изучить студень и попытаться найти возможность его загустить, превратив в гель, желательно инертный. Военных, конечно, интересовала обратимая инактивация, чтобы гель превращался обратно в студень. Деньги на проект требовались аховые, но в основном для того, чтобы заказать через компанию «Сигма» экспериментальный образец. «Сигма», поставлявшая молекулярщикам нужные ферменты, а химикам вещества для синтезов, раз в год присылала в каждую лабораторию объемистый каталог. Через этих ребят можно было заказать что угодно, от свежего яда гюрзы, запаянного в ампулы, до редких биологически активных веществ из глубоководных медуз, которые входили в последнюю версию коктейля для допросов с пристрастием. Замдиректора поморщился. Да, эти что угодно достанут хоть из-под земли, цена, как обычно, «договорная». Ну, заказ был военный, а вояки на деньги не скупились. Его беспокоила не смета, его беспокоило заключение Американской ассоциации по охране труда и технике безопасности (А-ТБ). Эксперименты с «ведьминым студнем» нельзя было вести в академических научных институтах, что было справедливо: цивилы не имели ни нужных мощностей ни опыта работы с чем-либо опаснее активного фтора. Но количество рогаток от А-ТБ обычно охлаждало даже самые горячие головы даже там, где формально работать со студнем позволялось. Да, конечно, у вояк имелся напалм. Жидкий бензин или керосин несложно было загустить добавлением хитрых смесей алюминиевых солей органических кислот, а позже и щелочных металлов. Эта штука самовоспламеняется на влажных поверхностях и сгорает не слишком быстро. Засада при употреблении напалма была в том, что образуемые при горении шлаки плавили стекло и могли насквозь прожигать металлические конструкции, что довольно сильно сужало область его применения в индустриальных зонах предполагаемого противника. Замдиректора понимал вояк: студень — это холодный напалм, его можно использовать в ситуациях, где нельзя применять ни классический напалм, ни взрывчатые устройства. Это была уже не первая заявка на работу со студнем, две предыдущие завернули въедливые инспектора из А-ТБ, которые даже на поваренную соль требовали лепить этикетку «потенциально опасно для здоровья». Но этот, благодаря усилиям начальника отдела коллоидов и институтского адвоката, прошел все «рогатки», хоть и вернулся назад с предупреждением, что через четырнадцать месяцев Совет будет вводить по всему континенту новую классификацию вредных и потенциально вредных для человека веществ, которые потребуют переделки всей документации. Но что-то вчера не дало замдиректора подписать заявку. Он откинулся в кресле, отхлебнул чаю и поднял трубку, спросив бывшего директора института, нельзя ли заглянуть к тому на чашку чая. * * * Из уважения к директору, его не «ушли на пенсию», а перевели на должность профессора-эмеритуса, предоставив кабинет, телефонную линию, а так же доступ в компьютерный зал и библиотеку. Раз в год эмеритус выступал на общем собрании сотрудников, приветствуя новоприбывших и напоминая шалопаям о том, что близится зима и стоит держать ноги в тепле, беречь почки и не работать совсем уж допоздна. Сам он круглый год ходил в растянутом хлопчатобумажном свитере и вытертых джинсах, переобуваясь в институте в домашние тапочки. Замдиректора не велся на эти милые мелочи: в свое время эмеритус лет семь проработал на закрытом сибирском предприятии «Вектор», где русские в течение уже многих лет обеспечивали противодействие глобальным инфекционным угрозам. Когда его совсем достали, поехал в Ленинград на научный конгресс, а после конгресса отправился в лес по грибы, прихватив с собой компас и карту. Вышел из леса уже в Финляндии. В штатовское посольство его привел личный шофер господина посла, которому Алекс помог заменить потекшую батарею. В Карригановских лабораториях Алекс за три года сделал карьеру от младшего лаборанта до начальника отдела. После Посещения, когда администраторы с ответственных постов летели, как осенние листья, пошел в замы к тогдашнему директору. И там не засиделся, поскольку директора злодейка-судьба сперва подбила пойти постричься у парикмахера из Хармонта, а потом — бросила под колеса выскочившего на тротуар пикапа. * * * — Привет, Дэйв, рад тебя видеть! Хочешь чаю? — в этом кабинете чай пили часто, особенно когда говорили за науку. А за науку говорили всегда, когда пили чай. Пока Алекс фильтровал воду и сыпал заварку в синий фарфоровый чайник, замдиректора украдкой глянул в бумаги на столе. Толстая подшивка отчетов о происшествиях и несчастных случаях в институте и нарисованный от руки график: с частоколом вертикальных линий вверх от оси абсцисс, размеченной на месяцы. Алекс повернулся к гостю, его голубые глаза над полукружиями очков быстро и цепко оглядели гостя. — Ты садись-садись, тебе с сахаром? — спросил он. — Ты выглядишь усталым. Садись, отдыхай. Я пока отложил пустышки, чего-то беспокойно мне. Подборку происшествий по институту вон поднял. Вчера иду на работу, а мимо «скорая» верещит. Садовник навернулся с крыши компрессорной, куда лазил мох поливать. Упал прямо на пульверизатор, хоть и невысоко, но заработал сложный перелом ключицы. Хорошо, скорая быстро приехала. — Да, я видел циркуляр. Неудачное падение, — рассеянно отозвался замдиректора, потянувшись за чашкой. — В обед я оказался в очереди за парой индийских аспирантов, — рассказывал дальше Алекс, — они собирались проведать новенькую. Дева варила агарозу в микроволновке, в толстостенной бутылке, как этого сейчас требуют. Варила сразу на четыре геля. Перегрела горловину, вытянула и болтанула, чтобы, значит, перемешать. Получила ожоги второй степени на руке до локтя и выговор от начальника по ТБ. Выговор стоило бы влепить не ей, а начальнику. Я ведь еще когда говорил ему, что этим кончится. Советовал внести в «Путеводитель по КароЛабам для чайников» варку агарозы в тонкостенных огнеупорных колбах. — Жалко девушку, — вздохнул Дэйв, — это что, еще не все? — Два часа спустя пятый этаж в левом крыле пришлось отправить загорать в парк, а одну сотрудницу — выводить из анафилактического шока, — продолжал рассказывать Алекс. — Там уборщица перепутала концентраты и вымыла полы раствором для обеззараживания операционных, а у девочки еще с диплома аллергия на формалин. Это же, наверное, не все? В бумаги многое не попадает. — Эмм... — задумался Дэйв, потом отхлебнул из кружки и прокашлялся. — Намедни институтский шофер до крови сбил себе пальцы дверцей машины. А сегодня новая секретарша на ровном месте подвернула ногу, уронив кучу папок. Подозреваешь «эффект парикмахера»? Добрые старые времена, когда пруху и непруху стоило учитывать разве что на скачках, к сожалению давно прошли. Стоило кому-то из людей, оказавшихся поблизости от одной из шести Зон в момент Посещения, куда-то уехать и устроиться на работу, вокруг них резко возрастало число несчастных случаев. — Ну вот да, голубчик, сам посмотри. — Алекс поднял со стола пухлую подшивку. Переломил уже прочитанное на две неравные половины и несколько раз качнул. — Вот это весь прошлый квартал, а дальше — три последние недели. — Ну, раза в два от силы, — прикинул Дэйв. — Давай передадим это ребятам из отдела статистики с пометкой «Срочно», а то у меня на столе новая заявка на работу с хармонтским студнем. И чего-то мне неуютно. А отложить нельзя. — Вот ну его на хрен! — Алекс сердито сверкнул глазами из-под очков. — Если я прав, то там или контейнер из манипулятора выпадет, или водяное охлаждение гикнется, или в институте в момент эксперимента объявят учебную пожарную тревогу... оно тебе надо? — Надо, Алекс, надо! Нам опять бюджет урезали. — Это ты сейчас со мной споришь, как замдиректора института. А сам не уверен. Вот смотри, у нас на верхнем этаже электрофизиологи с их установками, а под зданием три этажа, набитые электронными микроскопами, сиквенаторами и гидроаккустическими стендами. А под всем этим недостроенное кольцо синхротрона. Ты готов все это поставить на кон ради очередной подачки от вояк? При том, что сейчас все что-то роняют и откуда-то падают? — И как тебя в «Векторе» не сбросили в глубокое сибирское болото, не понимаю! — проворчал Дэйв, поднимаясь. — Ну, пару раз пытались... Ты вот что, закинь мне эту заявку на часок. У меня аллергия на развесистую клюкву в заявках на гранты. А институтскую статистику по происшествиям пусть Мичико-тян поднимет на пару с этим юным гением из Оксфорда. У нее есть портативный калькулятор из Японии, на нем статистику считать можно, никаких тебе перфокарт! Уже к обеду данные будут. — Слушай, а не возьмешься курировать студень? — вкрадчиво поинтересовался замдиректора, — Самый крупный проект в институте, не считая сверхпроводников. Патенты опять же... — И понял, что попал в цель, когда глаза старого ученого блеснули синим. Сверкнули и тут же погасли. — Нет, — ответил Алекс после паузы, скрестив руки на груди. — Я не верю в то, что хармонтская зона оказалась фактически в центре города случайно. Не верю в нейтральность пришельцев. Попадись мне кто-то из этих визитеров, я бы устроил ему «контакт» прям промеж мандибул, или что у него там... * * * — Капитан! Кажется, нас заметили! — подал голос Хикару Сулу. Под его наблюдением «Энтерпрайз» периодически выписывал «восьмерку», корректируя курс для нахождения на геостационарной орбите. Информация с сенсоров текла в компьютер старшего офицера, и вулканец целиком погрузился в анализ данных. Тем не менее, после реплики навигатора Спок немедленно переключился на новую задачу. — Подтверждаю, — произнес он. — Зарегистрирован выход на орбиту еще одного космического аппарата. Классификатор определяет его как X-20 Dyna-Soar. — Космический истребитель, предшественник шаттлов! — воскликнул навигатор. Помимо всего прочего, Чехов увлекался еще и историей покорения космоса. — Совершенно верно, — подтвердил Спок. По его монитору быстро-быстро бежали строчки текста. — Вариация австрийского инженера Ойгена Зенгера времен «Silbervogel» — «Серебряная птица», которая на Земле — нашей ее версии — так и не была доведена до стадии пробных полетов, как и ее советский конкурент «Спираль». Программа была закрыта в 1963 году. — Но здесь она явно дошла до создания, по крайней мере, одного летающего образца, — проворчал Кирк. — Что мы знаем об этом кораблике, Спок? — Длина — 10,77 метров, размах крыльев — 6,35 метра, максимальный взлётный вес — 5,165 тонн, полезная нагрузка — 450 килограмм, объём кабины — 3,50 кубических метров, экипаж — 1 человек. Конструкция аппарата выполнена по «горячей схеме» с радиационным охлаждением из тугоплавких металлов и сплавов. На орбите аппарат остается состыкованным с третьей ступенью носителя, что дает ему чрезвычайно широкие энергетические возможности для маневрирования из-за большого запаса топлива. Продолжительность автономного орбитального полёта теоретически может составлять несколько суток. Земными конструкторами на орбитальном самолете предполагалась установка систем радарного и оптического обнаружения цели и бортового вооружения, а также использование универсальных ракет космос-космос. Скорее всего, они не причинят вреда нашему титаново-иридиевому корпусу даже без поднятия «Энтерпрайзом» защитных щитов, хотя я рекомендую их все же поднять. — Желтая тревога! — произнес Кирк, перебив Спока. — Мистер Сулу, маневр уклонения. Покидаем геостационарную орбиту и сохраняем постоянную дистанцию с «динозавром». Посмотрим, как быстро он может летать. — Есть, сэр, — глаза рулевого сверкнули азартом. Он уже предвкушал игру в космические «догонялки». — И логично заключить, что нас встречают недружественно, — невозмутимо закончил доклад офицер по науке. — Ухура, они не делали попыток выйти на связь? — спросил капитан. Офицер по связи покачала головой. — Недоверчивые... — пробормотал Кирк. — Что же такого случилось с Землей, что любой корабль из космоса встречают, как агрессора? * * * Моси-моси, Мичико десу. Алекусу-сенсей, извините, что отвлекаю, вы такой занятой человек! Саймон-сан и я, мы все посчитали. Количество несчастных случаев возросло в одну целую восемь десятых раз с вероятностью девяносто девять и девять десятых. Да, выборка небольшая, я использовала формулу для малых эн. Потом еще взяла массив не за весь прошлый год, а только за весну. Ну да, вдруг весеннее обострение или наплыв новичков в институт... Аригато! Мне кажется, можно не волноваться? Как это — не все сообщают? Так, наверное, и в прошлом году не все сообщали. Хай, хай. Хай, все поняла. У нас все в порядке, спасибо! А у вас? Хорошо! Извините, что побеспокоила, сайонара! * * * Да, сегодня у Алекса все было в порядке. Но на завтра он в институт уже не пришел. Он поскользнулся в душевой на бруске мыла и надолго выбыл из игры из-за перелома шейки бедра. Может, случайно, а, может, намеренно, но директор института отправила его в санаторий в четырех тысячах километров от Карригановских лабораторий. Знакомые сотрудники время от времени получали от него письма и писали в ответ, но назад в институт он так и не вернулся. Мичико раз в год посылала ему открытки с видами далекой Японии, у нее все было хорошо. И один раз приехал в гости Дэйв, бывший замдиректора, загорелый и веселый. Они весь вечер пили чай, потом текилу, потом снова чай. Говорили о схеме антигравитационной установки, якобы обнаруженной в тексте «Старшей Эдды». Говорили о проекте сверхзвукового лайнера для пассажирских перевозок. Говорили о чем угодно, кроме Карригановских лабораторий. * * * Мадам директор, что значит — вы подписали заявку? Я же не утвердил! И не утвердил бы — институт сейчас не то место, куда стоит тащить этот сверхопасный коллоид. Да, я знаю ставки. Что, я не знаю ставок? Будьте добры, просветите бедного зама! Ах, чек с не проставленной суммой на следующие пять лет? Да пусть ебаный генерал Монтегю засунет себе этот чек... черт... опять сломался? Ох, в прошлый раз это же вылилось в три с половиной миллиона черным налом... да-да, я понимаю. Эх, как нехорошо! Ну ладно, ага, ясно. Я, собственно, к вам шел с отчетом от статистиков — в институте опять повышение фона. Нет, не зашкаливает. Ну, согласно официальной — официальной — статистике, в одну целую восемь десятых раза. Выборка? Свежая — шестьдесят пять зарегистрированных происшествий и несчастных случаев. А сколько еще неучтенки! Да, мэм, я не биолог. Что, это не эффект? Это у вас в биологии, может, не эффект, а у нас в аналитической химии... Да-да, грудью на амбразуру! До седьмого знака после запятой! Ну, поймите вы, опасно! Тю! Вздрючите вы их разок по технике безопасности, но эти гады задумаются, только если их настоящий сталкер дрючить будет! Нет, я по-прежнему категорически не согласен и сейчас пойду звонить юристу. Ах так? Ладно, все. Напишу я ваше заявление. И сразу на Гавайи! Давно не был на Гавайях. Сейчас только в офис зайду. Зачем? Ручку забрать и любимый кактус, мадам. Желаю удачи! Она вам понадобится. * * * — Эй, ну ты там не забыл расписаться за меня в ведомости по прохождению ТБ? — Не-е, Альберт, сам распишись. За это ща так уебывают, что мать моя женщина. Там такая коррида! Представь: сидим мы такие, на расслабоне, думаем себе о вечернем пивке, а тут нам блэкджек и шлюхи вне очереди. Сперва наш гандон с умным, блядь, видом учит всех правильно гели варить. И смотрит при этом так, будто мы низкоплавкую агарозу уже спиздили и на черном рынке барыгам загнали. А дальше, прикинь, на сцену с хуем наперевес марширует господин полковник! Лекцию, блядь, по технике безопасности читать! Прикинь чувак, насколько все охерели, что этого в институт притащили! Полкан — тот еще ебанат, он сталкеров в самом Хармонте елдой гонял. Воздвигся над кафедрой, пасть распахнул. Привет, говорит, яйцеголовые, я, блядь, ваш новый куратор проекта. Сталкеры мол те еще говнюки, но они хотя бы свое дело знают, а вы, пиздоболы, этот гальюн тока по ящику и видали. Зона — сука злющая. Нежного цивила на раз раком ставит и в очко ему зуду засовывает, чтобы, значит, не выебывался. И наступает лютый пиздец и ему, и всем, кто рядом пивко посасывал. И если ваша трипиздоблядская установка вдруг наебнется и протечет, то все, мать твою, прихуярила подводная лодка! Руки-ноги можно будет узлом завязывать, а хуй бантиком! И в штабеля складывать в очередь к коновалу с бензопилой, чтобы резину лишнюю отпилил. И смотрит на зал этак ласково, как будто новость сообщил. — Что, так и сказал — про хуй бантиком? — Прикинь! Наш принстонский задрот хлебало раззявил: пиздишь, чувак, в члене растворяться нечему! А господин полковник на это ему предложил, раз такое дело, елду бантиком завязать, чтоб не пиздел, значит. И нам всем за компанию, если шаг влево шаг вправо от его, блядь, утвержденной инструкции. А чтобы мы, пиздоболы недоебанные, понимали, как все печально и невесело, он нам сейчас кое-что покажет из своей, блядь, личной коллекции. И пошел хуярить на экране такое, что я чуть не сблевал, химички в обморок попадали, а наш штатный гандон позеленел и вообще съебал с лекции. Готовь бензопилу, крысиный погубитель. Будешь нам руки-ноги отхуяривать. А пока пиздуй на инструктаж, а то нынче за прогул уебывают конкретно. Интересно, какой ты назад приползешь, я вот прямо так конкретно жажду посмотреть. Там для медиков и парамедиков отдельный, блядь, модуль, с углубленным изучением. — Да, пожалуй, стоит сходить. Сейчас вот микротомный нож доточу и... ах ду шайсе!.. надеюсь, только ботинок. А нет, большой палец зацепил. Хороший нож, острый, даже не почувствовал. Сэмми, там над мойкой пластыри в коробке, видишь, бумажные хвосты торчат? Дерни за самый широкий, а я пока салфеткой зажму. Давай — внатяг! Йезус, сколько лет на микротомах, в первый раз нож из рук упустил, баклан... Куда звонишь, там царапина! Дох, кайне цайт на эту фигню, мне еще сегодня пятнадцать блоков резать. И эта лекция про бантики... * * * — Мистер Спок, — произнес капитан. — Самое время рассказать нам о том, что вы узнали. — Собранная информация может считаться достоверной на 86, 867 процентов. Среднеквадратичное отклонение, с учетом внешних факторов и отсутствия всепланетной компьютерной сети, составляет 27, 453 с точностью до третьего знака,— начал педантичный вулканец. Кирк тихо рыкнул, а старший помощник невозмутимо продолжил:— Но в общих чертах картина случившегося ясна. — Отлично, — сказал капитан, стараясь сдержать раздражение. — Хорошо бы теперь она стала ясна и нам тоже. Вулканец поднял бровь — единственное проявление эмоций, которое он себе периодически позволял. — Я как раз к этому перехожу. Четырнадцать земных лет и восемь месяцев назад состоялось так называемое «Посещение». За одну ночь на планете появились шесть аномальных зон. Биогеоценоз в этих границах дистабилизорован вследствие техногенного давления. Внутри зон наблюдается повышение мутагенеза животных и растений, вспышки странных заболеваний и повышенная смертность. Люди, оказавшиеся внутри периметра в момент Посещения, а так же те, кто работает в Зонах, не являются исключением. Тридцать четыре из этих восьмидесяти трех заболеваний на Земле никогда раньше не диагностировались. В зонах аномалий было собрано и описано множество предметов внеземного происхождения. Не смотря на усилия правительств, на территории которых оказались аномальные области, на Земле процветает незаконная торговля артефактами из зон, часть из них превратилась в предметы обихода. — Прямо инопланетная ярмарка, — подал голос неугомонный Чехов. — Удачный термин, спасибо, — за годы совместной службы Спок научился расшифровывать многие идиомы и прослеживать аналогии сослуживцев. — 78, 843 процента товаров с инопланетной ярмарки несут явную или потенциальную опасность для потребителя. — Теперь понятно, почему к гостям из космоса здесь относятся именно так, — проворчал Кирк, бросив взгляд на дисплей. «Динозавр» бодро преследовал «Энтерпрайз» и отказываться от идеи пустить в него ракету-другую явно не собирался. — Могло ли это «посещение» иметь какое-то отношение к аномалии, через которую мы попали сюда, мистер Спок? — У меня пока нет доказательств искусственного происхождения этого феномена, объем собранных данных недостаточен. — Но что вы о нем думаете? — иногда разговор со Споком требовал очень большого терпения. — Пока не доказано обратное, я рассматриваю аномалию, как природное образование. Это не исключает возможности того, что кто-либо из врагов Федерации нашел ее раньше... — ... и решил протестировать инопланетные технологии на двойнике Земли, — закончил Кирк. — У нас нет для этого достаточных данных, капитан. — Значит, нам надо достать парочку артефактов, — капитан был человеком увлекающимся, и вот сейчас им овладела новая идея. — Тогда у нас будет больше данных для анализа, и клингоны, ромуланцы... ну, или кто там еще решил поставить эксперименты на людях, не отвертятся от наказания. Телепортируемся в одну из этих зон... — Плохая идея, капитан. При всем уважении, — возразил Спок. — Ухура поймала документальную телепередачу, посвященную травматизму у так называемых «сталкеров» — людей, нелегально выносящих из зон артефакты на продажу. Лейтенант подтверждает, что здесь используются те же два основных стандарта телевещания, что в аналогичный период у вас на Земле. Качество записи не ахти, но я бы не рекомендовал экипажу спускаться туда, капитан. Спок включил запись. Зазвучал голос: «...механические повреждения тела и конечностей из-за сложного характера местности, работы украдкой в ночное время суток, а так же наличия гравитационных микро аномалий...» Кирк видел на экране страшные снимки людей с размозженными конечностями, людей с оторванными пальцами, черной растрескавшейся кожей, сгоревшими бровями и волосами. Макроснимки поврежденных кожных покровов, неаппетитных язв и волдырей, фотографии лишаев и странных образований на коже, из которых росли не просто волосы, а целые кусты или того хуже, кусочки ногтей, а в одном месте — даже зуб. Микроскопные снимки срезов из подобных образований, вероятно тератом, на которых гистолог стрелками отмечал группы активно делящихся клеток, которые сошли с ума и производили то хрящ, то эпителий, то гладкую мускулатуру. Глубокие повреждения кожи и мышц, как будто на кожу попал напалм, а его не стряхнули. И, наконец, что-то, напоминавшее кляксу с впечатанным в сухой глинозем изодранным тряпьем, снятое либо с дрона, либо с вертолета с надписью маркером «Хлюст» в правом верхнем углу. — Ладно, — уступил Кирк, остановив телефильм на фотографии человека по фамилии Диксон, чудом выжившего в «мясорубке». — Лучше пойдем другим путем. Мистер Спок, найдите учреждение, где изучают внеземные артефакты. * * * Компания «Сигма» не подвела, хотя тянула кота за хвост довольно долго. За это время печники, как их прозвали в институте, не просто придумали камеру для работы с «киселем» из сверхпрочного огнеупорного сплава, покрытого тефлоном. Они заказали нужные узлы и собрали камеру, причем не просто абы где, а в сейфе. Точнее, железной комнате со стальными стенами и мощной дверью вроде тех, что бывают в подвалах банков или на президентских виллах. Строилась она для хранения особо редких и секретных образцов, но завлабы делали все, чтобы не выпускать такую ценность из рук. Камера какое-то время пустовала. Потом лаборанты приспособили ее для хранения ядовитых веществ, кои можно было получить по предъявлению подписи завлаба, да и то после долгих препирательств. Поскольку вожделенный образец все не приходил, «печники» выложили камеру снаружи химически неактивной керамической плиткой, использовав замазку с каолином. Никакого стекла там и близко не было, как и защитных перчаток. Вся работа со студнем должна была вестись при помощи манипуляторов. Но поставка коллоида задерживалась и задерживалась, на ежедневные звонки представитель компании извинялся и обещал проследить, попинать и ускорить. Полковник, с таким блеском прочитавший сотрудникам института лекцию по технике безопасности, регулярно наведывался в гости, пил кофе, хмыкал, кивал, временами подкидывал ценные идеи. Например, выложить все той же керамической плиткой пол и стены камеры, засыпав все свободное пространство мелкими гексаэдрами адсорбента на основе каолина. И выделил в помощь яйцеголовым пару солдатиков, умевших класть плитку, которые радостно глушили халявный кофе и рассказывали развесившим уши штатским армейские байки. Часть гексаэдров сотрудники института растащили на сувениры. В бухгалтерии ими прижимали распечатки, чтобы их не сдувал со стола сквозняк — весна выдалась ранней, и девочки держали окна открытыми. Пока «печники», передвигаясь по гексаэдрам в резиновых сапогах и проверяли систему мониторинга, оператор развлекался тем, что говорил «я робот», собирая Кубик Рубика при помощи манипуляторов. Шнурки на ботинках, помещенных в камеру, он тоже мог ими завязывать, и пиво открывать. На спор, естественно. В общем, редкий случай, когда задержка с поставкой оказалась на руку.