Дракон в камышах

Те жители Эсгарота, кому посчастливилось добраться до твердой земли, утром разбили на берегу целый лагерь. В нем воцарилась организованная суета: люди заботились о раненых и обожженных, готовили еду, утешали выживших и рыдали по умершим. Оказалось, что погибших не так уж и много — для ситуации, когда огнедышащий дракон нападает на город, целиком выстроенный из дерева. Сто тридцать лет назад, при появлении Смауга в этих краях, Дейлу и Эребору повезло куда меньше. Тогда из населения города уцелеть удалось лишь горстке людей, переехавших в Эсгарот и основавших там квартал Смоллдейл. Этой ночью сгорел и Эсгарот, но люди, в отличие от дракона, остались в живых, а значит, Озерный город будет отстроен, и скоро. Большая часть горожан славила за свое спасение Барда, вовремя сразившего морготову рептилию. Меньшая, но более опытная — добавляла, что им повезло и в другом: по счастливому стечению обстоятельств, драконье пламя первым коснулось городской ратуши и зданий вокруг рынка. Это были самые старые и надежные постройки всего города, и даже от столь запредельного жара вековое дерево занялось медленно и неохотно. Если бы Смауг дыхнул огнем на хижины бедноты, построенные на окраинах чуть ли не из веток, приносимых к Эсгароту течением реки Лесной, человеческих жертв оказалось бы куда больше. А так получилось, что больше жизней отнял не огонь, а вода: поспешное бегство из города на переполненных лодках и по мосту, соединявшему Эсгарот с берегом привело к тому, что часть людей просто попадали в озеро. И выплыть повезло не всем. Страх перед пламенем — один из наиболее древних, так что меньшинству горожан, понимающих, что же случилось ночью, оставалось лишь только качать головами. И молча вытаскивать из воды одного утопленника за другим. Ближе к полудню Бард смог разобраться с делами в лагере спасшихся и взял одну из уцелевших лодок, сказав горожанам, что хочет доплыть до южного берега Долгого озера — туда, где оно водопадом низвергалось в реку Келдуин. Течение в озере было слабым, но некоторые тела вполне могло прибить и туда. Найти выживших никто особо уже не рассчитывал, но почему бы не сплавать и не посмотреть? Возражений ни у кого не нашлось. Костер, разожженный на южном берегу озера, Бард увидел издалека. И с облегчением выдохнул, сообразив, что невольно задержал дыхание до острой боли, вспыхнувшей между ребрами. Конечно, он знал: так и должно было случиться, но застреленный Смауг рухнул в озеро очень уж достоверно, и Барда всю ночь точил червь сомнения: а вдруг он все же попал, куда целился? Убивать собственных предков нехорошо, но Моргот — или Мелькор, как временами звал его Смауг — создал драконов очень живучими и, к тому же, обладающими собственной магией. Правда, на то, чтобы уразуметь: глупо биться с растущим могуществом Вторых детей Эру лоб в лоб ушло много времени. А применить ее для того, чтобы стать внешне похожим на человека оказалось легко. Люди о хитрости не догадались. Никто из них так и не понял, как Смаугу удалось уцелеть после Войны Гнева, во время показательного очищения остатков Белерианда от созданий Моргота. Как не узнал и того, где Смауг скрывался все эти годы, от падения Ангамандо до громкого заявления о себе в Дейле и нападения на Эребор. Злые языки поговаривали, что его привлекло золото, собранное Подгорными королями. Да, для драконов оно было важно, и даже сам Бард временами слышал сладкий зов драгоценных металлов , собранных в сокровищницах Эребора. Но оказалось, что в Арде была сила, оказавшаяся сильнее алчности: любовь. Любовь Смауга к человеческой женщине. К жене Гириона, правителя Дейла. Размышляя об этой истории в детстве и юности, Бард временами недоумевал: почему драконам раньше не приходило в голову увеличивать свою численность столь... естественным образом? Но нечто внутри него хорошо знало ответ. Драконья часть, которая полагала людей только пищей и не более, едва ли могла бы серьезно помыслить о браке с кем-то из презираемого племени. И для того, чтобы внутренний хищник унялся, открыв дорогу иным чувствам, Смаугу потребовались даже не годы, а столетия, проведенные в человеческом теле. Вот только по злой шутке провидения настигшая дракона любовь была адресована не свободной от брачных уз женщине, и измена жены совсем не понравилась тогдашнему правителю города... Дно лодки заскребло по камышам, когда-то давшим названия Эсгароту, потом ее нос ткнулся в берег. Сидевший у костра поднялся на ноги одним гибким движением и сделал пару шагов в сторону озера. Раньше они не встречались, но все драконы суть порождения магии, она текла в жилах Смауга и властно проявлялась и в его потомках, и в четвертом поколении без труда пересиливая человеческую кровь. Вот и сейчас Бард ощущал этот зов, ощущение внутреннего родства, похожее на тихую мелодию, играющую на грани слышимости. Внезапно ему захотелось сменить облик и резко взмыть вверх, гордо расправив алые крылья. Бард знал, что способен на это. Но одернул себя: нет, нельзя. Не сейчас. Подойдя к Смаугу, Бард крепко обнял его, положив голову на плечо. Звучащая в ушах музыка при этом сделалась громче, казалось, все тело пульсирует в такт ее нотам. Прекраснейшая мелодия говорила Барду о захватывающем дух полете под облаками, о силе драконьих мышц, перекатывающихся под чешуей, которая крепче эльфийской стали, о свободе от тягостных пут наземного существования. И не поддаться ей было трудно, ох, трудно. Но Бард смог. И отстранился. — Наконец-то мы встретились, — старший дракон заговорил первым. — Тебя не видели много лет. — Я ждал удобного случая, — подойдя к костру, Смауг пошевелил прогорающие дрова длинной палкой. В воздух взвился сноп искр, и, поймав яркий свет, глаза дракона на секунду изменились, приобретя вертикальный зрачок. А потом снова стали серыми, человеческими. — Людская память коротка. Жители Эсгарота должны были забыть Дейл и его историю. Только в таком случае мы могли бы вернуться, хоть и в ином, более уязвимом обличие. — И потому этой ночью ты сделал из меня героя, — Бард не спрашивал, он утверждал. — Да, — кивнул Смауг. — Люди такое не скоро забудут. Уверен, что если не твой сын, то внук — точно будет править обширными территориями. — Драконы созданы не для того, чтобы править людьми, — возразил Бард. Это казалось ему неправильным, и являлось одной из причин, по которым он не пытался взять в свои руки власть в Эсгароте. Пока в город не прилетел Смауг и не преподнес ему это на блюдечке. — У тебя ведь хорошо получается. Разве не так? Бард промолчал. А Смауг продолжил: — Если судьба такова, что драконам придется жить среди людей и следовать их законам, то почему им при этом не жить хорошо? — Временами мне кажется, что я легко отдал бы все это за шанс без боязни расправить крылья, — задумчиво произнес Бард. Смауг вздохнул. — Увы. Средиземье пока не готово принять нас такими, какие мы есть. Это трудно принять. Наши сородичи не смогли — и сегодня их кости белеют в пещерах или на выжженных пустошах. Но мы еще живы. — Да, — согласился Бард. — Живы. И жизнь продолжается. Смауг усмехнулся: — С этим не поспоришь.