"Узы"

И снова он тут – в поместье Чарльза, в его комнате, в его постели. Не удержался и пришёл вновь... Пришёл, несмотря на то, что пообещал себе больше не приходить. Что ж, обещание нарушено. И уже не впервые. За последний месяц Эрик Леншер нарушил около дюжины данных самому себе обещаний. Но разве он жалеет об этом? Отнюдь. Ему лишь немного досадно. Ведь Эрик всегда считал, что у него отличная сила воли, а тут... как отрубило. Стоит только приблизиться к Чарльзу, нарушить его личное пространство, завладеть его отзывчивыми губами, как Леншер перестаёт быть тем, кого не так давно прозвали Магнето. Нет, в объятиях Чарльза он – просто Эрик. Порой ему хочется сказать об этом самому Ксавье. Он научился чувствовать, "читает" ли тот его, и сейчас может с уверенностью заявить, что Чарльз не выловил ни одной мысли из его головы с тех пор, как начались вылазки Эрика к нему, поэтому ни о чём таком телепат даже не подозревает. Вернее, не знает наверняка. Подозревать-то как раз может. По мнению Леншера, Ксавье и без телепатии чрезвычайно проницателен. И всё же, догадываться – это одно. А услышать – совсем другое. Эрик понимает, да. Но решиться пока не может. Возможно, просто потому, что рядом с Чарльзом он и так ощущает себя почти открытым. С каждой их встречей Эрик чувствует, как в нацепленной на его душу – давно и собственноручно – стальной броне появляются дыры, как броня грозит и вовсе исчезнуть, не оставив после себя и следа. А это немыслимо. Опасно. Опасность чувствует и Чарльз, когда понимает, что рядом с ним Леншер – его друг, а с некоторых пор и любовник – преображается, сбрасывает с себя шкуру хладнокровного монстра, каким он был и есть для всех, кроме него. Магнето становится "его Эриком" и Ксавье теряется в нём, ощущает, что и сам он сейчас – просто Чарльз, а не Профессор X, кем является для всех остальных. И – да, это опасно, это наполняет сердце Ксавье странной тревогой. Быть единственным для Эрика и считать его единственным для себя... слишком волнительно и одновременно сладко. Стоит только вдуматься, что один лишь Чарльз может дать то, в чём нуждается Леншер, прошлое которого наполнено многими суровыми испытаниями и мрачными тенями, как душа телепата рвётся на части в стремлении удержать подобное доверие любой ценой. "Эрик... Чувствует ли он также?" — размышляет Ксавье. — "Вероятно. Тогда..." Тогда из этого замкнутого круга нет выхода. И если один из них однажды потонет, другой потонет вместе с ним. Более того, Чарльз понимает, что он буквально "вырвал" Эрика из тех ледяных стен отчуждённости и жёсткости, которыми тот себя окружил. Пусть лишь на то время, пока они рядом друг с другом, но факта это не меняет – теперь на Ксавье лежит ответственность по отношению к чувствам друга и именно ему, в случае чего, отвечать за последствия. Однажды Леншер может усомниться в нём и тогда Чарльз потеряет его навсегда. Поэтому важно не допустить этого, важно не бояться собственной смелости в проявлении любви и желания к тому, кто зависит от этого, как от воздуха. Хотя, казалось бы, какие могут быть трудности, если и сам Ксавье испытывает ровно то же самое? Однако они всё же периодически возникают, и Чарльз опасается, что Эрик не так его поймёт. Боится, что за его просьбами об осторожности, Леншер разглядит несогласие с их дальнейшими встречами, что за разговорами о будущем мутантов, тот услышит в его словах иной подтекст, указывающий изменить взгляд на жизнь... Всё это Ксавье настроил себя предотвратить при малейшем тревожном сигнале. Потому что видит, что Эрик в их отношениях – настороженный зверь, который не привык любить и, тем более, не привык, чтобы любили его. "Но если он – зверь, то кем тогда являюсь для него я?" — телепат взглянул на своего любовника. И то, что он увидел в глазах Леншера, дало ему ответ. Страсть, жажда обладания телом и душой, страх потери, решимость бороться... о, как много всего прочёл Ксавье в этом взгляде! Гораздо больше, чем мог бы прочесть в мыслях, если б захотел. Ведь эмоции быстрее мыслей – это он знал всегда и порой даже жалел, что не является эмпатом. А то, о чём сейчас "кричат" глаза Эрика... Чарльз уверен – эти глаза больше никому ничего подобного не показывали. Леншер, тем временем, медленно склонился к нему и накрыл его губы своими, целуя глубоко, томительно, чуть грубо. Ксавье провёл ладонью по груди Эрика, после чего притянул его ближе к себе. — Ещё раз? — выдохнул тот ему в шею, разорвав поцелуй. Чарльз в ответ лишь пробормотал нечто нечленораздельное. — Как ты хочешь? — продолжил Эрик, скользя губами по его ключицам. — Как в первый раз? — Нет... — всё же сумел произнести Ксавье, дыша тяжело и прерывисто. — Хочу так, словно это в последний раз. Его слова подействовали на Леншера, как красная тряпка на быка. — Чарльз... — угрожающе начал он, подняв взгляд на лицо любовника. Тот ничуть не смутился, полностью захваченный мыслью: — Ты только представь, что эта наша встреча – последняя... Эрик представил. Представил и понял, что стоит подобное лишь вообразить, как все его чувства мгновенно бунтуют, зашкаливают, рвутся криком из сердца... Но если Чарльзу хочется прочувствовать всю силу того, что он к нему испытывает... так и быть. Леншер смотрит ему в глаза, одновременно привычно зарываясь пальцами в его волосы, а спустя секунду резко врывается в отозвавшееся лихорадочной дрожью тело. Чарльз не сдерживает глухого стона – ему смертельно, невыносимо хорошо... — Не сдерживайся, — прошептал он, прикрывая глаза. — И не собирался, — рыкнул Эрик в ответ. А дальше – рваные, сумасшедшие движения, посылающие волны наслаждения по их напряжённым телам. Никакого контроля, никаких границ и вскоре становится невозможно понять, сколько же прошло времени, сколько же продолжается эта пытка удовольствием. Они оба словно задались целью сжечь свои души в пламени взаимной страсти, воплотив разом все свои самые сокровенные фантазии. Реальность отдаляется, становится размытой и Чарльз, находясь под полной властью испытываемых им ощущений, почти выпадает из неё. Единственное, что он ещё успевает замечать сквозь густой туман своих полузакрытых глаз – это эмоции во взгляде Эрика, аналогичные его собственным. Вновь эти глаза – "льдистые", как однажды подумалось Ксавье – выражают то, что предназначено ему одному. В них отражается всё, что испытывает Леншер сейчас и, главное, то, что испытывает уже давно – отчаянное, неистовое чувство к Чарльзу. А ведь они никогда об этом не заговаривали. Просто потому, что оба знали – ничто иное не заставило бы их привнести в дружбу более интимный оттенок. И Чарльз, собственно, и не нуждается в словах. Когда он буквально только что увидел в глазах Эрика ответ на свой так и незаданный вопрос, он понял, что действительно не нуждается. И вот, яркой вспышкой – последние болезненно-приятные движения, что на пару мгновений вышибают из лёгких весь воздух, но вслед за которыми тело наполняется негой, а сознание умиротворением. Эрик расслабленно падает на подушки, Чарльз с трудом восстанавливает дыхание. Они воплотили свой "последний раз" в совершенстве. Прикрыв глаза, Леншер не противится лёгкой дрёме. Лишь мысли пока мешают этому. Они вспыхивают и гаснут в его голове одна за другой, словно намеренно не позволяя ему уцепиться за какую-то конкретную. Впрочем, мысли эти практически об одном и том же... Как ему удалось не сойти с ума до знакомства с Ксавье? Сейчас это кажется Эрику невероятным. Как у него получалось справляться со всем своим гневом в одиночку? Кто забирал его боль? Никто. Он нёс это один. Теперь же это бремя разделил с ним Чарльз. Одно его присутствие приносит Эрику покой, исцеляющий все душевные раны. И, по сути, это – одна из основных причин их регулярных встреч, пренебречь которыми он не в силах, как бы ни пытался. Да, определённо не в силах. Ведь он уже ощутил вкус рая. Узнал, что это такое, когда рядом друг, заботящийся о тебе, помогающий бороться, помогающий понимать, помогающий жить. Немыслимо остаться без подобной поддержки снова, как он сделал, когда покинул тот злополучный песчаный берег. И даже нагрянувшее однажды – ещё во время первых дней в особняке – осознание того, что воспринимает он Чарльза уже не только, как друга, что он влюблён в него, не стало для Леншера особой неожиданностью. Удивился он лишь тому, что вовсе не хочет избавляться от этого нового чувства, какие бы муки оно ни приносило... Вроде как и тяжело, но одновременно и очень ценно. Ксавье переводит свой всё ещё затуманенный удовольствием взгляд с люстры, взирая на которую до этой минуты приходил в себя, на задумавшегося о чём-то Эрика. В ночной темноте его лицо почему-то кажется Чарльзу немного другим. Не таким суровым, возможно. За окнами вот-вот забрезжит рассвет и телепат привычно старается смириться со скорым расставанием, также привычно убеждая себя в том, что расстанутся они до новой встречи. Да, чтобы вновь встретиться... И не важно, сколько именно перед этим пройдёт времени, так как, не смотря ни на что, в Ксавье живёт непоколебимая уверенность в Эрике. Ведь они уже столько пережили вместе... Они даже любовниками стали давно, задолго до той ночи в отеле – Чарльз чуть улыбнулся, внезапно осознав это. Он вспомнил, что после шока первых поцелуев, прикосновений, первого оргазма, у него действительно ещё тогда возникло ощущение, словно всё это было между ними со дня их знакомства. И, пожалуй, ничего странного в этом нет. Отношения между ними с самого начала установились слишком неровные для просто дружеских. Леншер как-то сразу доверился ему во всём, и Чарльз ответил на это доверие. Ксавье порой замечал даже ревность, настолько Эрик стремился стать ему ближе всех. "И стал", — мелькнуло у него в сознании. — "Стал ближе всех. Пусть твои ценности отличны от моих. Поступки – жестоки. А сам ты – самая трудная личность, какую я когда-либо встречал. Но также ты и самый лучший друг. Постоянный. Абсолютный. Даже Рэйвен оказалась не столь постоянна в моей жизни. А это о многом говорит". Тем не менее, его отношения с Эриком обречены на постоянные испытания. Сколько раз за последние месяцы они смотрели друг на друга глазами врагов, цепенея в боевой стойке, до звона напрягая тишину? Множество раз. Сколько раз они спорили? Столь же много. Ксавье клялся, что никто не в состоянии так выводить его из себя, а Леншер настаивал на своём, рыча, что по сравнению с человечеством мутанты – невинные младенцы. В какой-то степени, один из них – словом или действием – сам провоцирует другого и так по кругу. Однако отнюдь не реже, чем как-либо спровоцировать, они оба стараются подавлять подобные споры. Вот только ничего это, по сути, не меняет. Пусть не ведутся словесные поединки, но слишком многое скрывает занавес невысказанных фраз. У Леншера глаза становятся стеклянными, едва ему покажется, что Чарльз хочет взрезать очередную нравственную дилемму. Защитная реакция рождается так быстро, что Ксавье вздрагивает и отступает. Ему не нравится столь рьяная готовность Эрика отстаивать свои приоритеты. В любом случае, сопротивляться взаимному притяжению ни один из них так и не научился. Вот и сейчас Чарльз хотел было, как и Леншер, закрыть глаза в ожидании того часа, когда тот покинет его поместье, но вдруг он с необычайной ясностью понимает, что сделать это не в состоянии. Слишком дорого оставшееся время. — Эрик, — зовёт он тихо. — Поговори со мной. — О чём, Чарльз? — отзывается Леншер, так и не открыв глаз. Ксавье вздыхает. — Помнишь, ты сказал, что мы разные? — Мм, — согласно протянул Эрик. — Дословно я сказал следующее: "Мы слишком разные. У меня другое мировоззрение". И, кажется, даже извинился. — Да, верно, — подтвердил Чарльз. — И что же? — полюбопытствовал тот. — Ты всё ещё так думаешь? — прямо спросил телепат. — Проверь, — улыбнулся Эрик, повернув к нему голову и заглянув в его глаза, мерцающие в темноте спальни. Чарльз нахмурился. Ему не нравится заглядывать в мысли Леншера, когда они наедине. — Хочу, чтобы ты ответил сам, — упрямо заявил он. — Да, я так думаю, — покладисто проговорил Эрик, снова закрывая глаза. — А разве ты – нет? — Напротив – я уже давно склонен с тобой согласиться, — бесхитростно ответил Ксавье. — Вот только я ещё тогда понял, что ты не только это имел в виду. Похоже, ты считаешь, что раз мы настолько разные, то это делает неизбежным наше окончательное разочарование друг в друге рано или поздно. Леншер горько усмехнулся. — Хочешь сказать, что я не прав, Чарльз? — Не прав, Эрик, — меланхолично заверил его телепат. — Мы можем быть разными, но у нас есть общее прошлое. Эрик обдумал услышанное. — А что насчёт не общего прошлого? — поинтересовался он после паузы. — Согласись, моё кардинально отличается от твоего. Причём, в худшую сторону. — Каждому есть, что вспомнить, — сказал Чарльз, пожав плечами. — Каждый сожалеет о каких-то вещах, сделанных в прошлом. — Но только я вспоминаю и не жалею, — Леншер не сдержал усмешки. — Жалеешь, Эрик, — возразил ему Ксавье. — Не обманывай себя. Отпираться мастер магнетизма не стал. Его друг всегда умел быть убедительным. И порой, вот как сейчас, он доверяет ему больше, чем себе. — Ты серьёзно? — только и спросил он, просто чтобы что-то сказать. — Да, — кивнул Чарльз. — И у меня, и у любого другого есть плохие воспоминания. Что-то, чем он не гордится. Или не сделал бы снова, если бы имел выбор. — Я знаю только одно, чего бы я никогда не повторил, — медленно проговорил Эрик. — Не вспоминай Кубу, прошу, — со вздохом попросил Ксавье. — Не буду. Сколько бы ни прошло времени, даже одна мысль об этом всё так же болезненна, — напряжённо произнёс Леншер, снова открыв глаза. — Но то, о чём ты говоришь, Чарльз... Считаешь, мы все можем меняться? Ты в это веришь? — Верю, — просто ответил тот. — На самом деле? — Эрик одарил его скептическим взглядом. — Взять меня. Думаешь, что-то во мне может измениться до неузнаваемости? От негативного до положительного? Ты и в это веришь? — Да, верю, — упрямо подтвердил Чарльз. Леншер хмыкнул. — Предположим, так и произойдёт. Но что же тогда случится с тем, что я делал? — поинтересовался он, удивив Ксавье подобным вопросом. — В смысле? — То, что я делал и чего не сделаю снова, — стал объяснять Эрик. — Куда оно уйдёт? Куда уйдёт моё прошлое? Все те, кто пострадал по моей вине. Жизни, что я разрушил. Куда всё это уйдёт, если я изменюсь? — Никуда. Это просто останется в прошлом. Уйдёт навсегда... — произнёс Чарльз с уверенностью, которой не ощущал. — О, нет. Нет, Чарльз, — покачал головой Эрик. — Это совершенно не то, что может просто "уйти", поверь мне. — Хочешь сказать, что никто не в силах измениться? — нетерпеливо уточнил Ксавье, желая понять, наконец, к чему ведёт его собеседник. — Нет, я хочу сказать, что прошлое всегда здесь, рядом, во мне. И в любое мгновение оно готово стать частью настоящего и будущего, — пояснил Леншер, чётко выделяя каждое слово. — Я не буду собой, если притворюсь, что какие-то вещи никогда не случались только потому, что не буду совершать их снова. Или потому, что буду думать, будто изменился. Серьёзное достоинство его ответа вызвало у Чарльза желание как-то поддержать, обнадёжить. Он пожалел, что вообще завёл этот разговор – один из многих, что у них уже был, на подобную тему. — Я понял твою мысль, Эрик, — заговорил он уже совсем другим тоном голоса – спокойным и твёрдым. — Но, в любом случае, хочу, чтобы ты знал: ничто не заставит меня разочароваться в тебе окончательно и бесповоротно. Я всегда буду верить в тебя. Леншер улыбнулся. Его уже давно невольно восхищала вера Ксавье как в собственные силы, так и в силы других. — Ты не можешь знать заранее, Чарльз, — тем не менее, не мог не сказать он, посмотрев на телепата внимательным взглядом. — Даже ты. — И всё же, позволь мне остаться при своём мнении, — произнёс тот, отвечая улыбкой на улыбку. — Пожалуйста, — с лёгкостью позволил Эрик. Ксавье хочет добавить ещё столь многое, но сдерживает себя. Он сомневается, что вообще способен убедить Эрика хоть в чём-то. Однако надежда на то, что со временем он всё-таки сумеет доказать, насколько его вера в него искренна, не гаснет. И ничто ни в прошлом Эрика, ни в его настоящем, ни даже в будущем не коснётся чувств Чарльза к нему. Ничто. Они навсегда останутся незапятнанными. Они тоже совершенно не то, что может просто "уйти". Мысли Леншера преисполнены не менее стойких убеждений. Он любит, желает Чарльза чересчур сильно, чтобы когда-либо в нём разочароваться. Однако в отношении самого Ксавье он уверен отнюдь не также, как в себе. В его памяти глубоко засели те слова, что телепат сказал ему однажды в ответ на его предложение быть на одной стороне и которые отвергли тот факт, что они желают одного и того же. По мнению Чарльза, это не так и поэтому Эрик считает, что не без оснований опасается его разочарования в нём. В конце концов, что ещё он может думать? Его мышление никогда не отличалось особой оптимистичностью. Леншер привык быть настороже, привык готовиться к худшему. Люди научили его этому. "И если когда-нибудь ты действительно разочаруешься, Чарльз, то мне хотелось бы, чтобы ты думал обо мне без ненависти, позволив себе лишь лёгкую горечь. И вспоминая наши ночи, подобные этой, находи в них только любовь, не тревожащую тебя больше", — поднявшись с постели, проговорил Эрик мысленно, не сомневаясь, впрочем, что его всё ещё не "читают". Чарльз проследил за его молчаливыми сборами печальным взглядом. "Возвращай на лицо хладнокровное выражение, Эрик. Залатай в своей "стальной броне" дыры. Нацепи обратно свою жёсткость. Вспомни об опасности. Покинув моё поместье, ты вновь станешь тем, кем являешься для всех остальных – Магнето. Магнето, который не может предстать перед всем миром "просто Эриком".

The End