Фактор раскаяния

Я проснулась среди ночи, от музыки внезапно зазвучавшей в голове. Не помню, откуда это. Вроде бы открывающая песня к какому-то аниме. К какому? Вспоминалось что-то рыжее, а ещё нечто мощное, что-то про мечи. Не помню, ничего не помню. И с чего я вдруг проснулась? В эту ночь было не жарче обычного, даже почти не душно, диван удобный, подушка вполне нормальная. Я проспала так уже несколько дней, уже несколько дней с тех пор как мы приехали отдыхать на море и снимали эту квартиру. Я знала, что случайно проснувшись ночью, лучше не вставать и пытаться заснуть, но всё равно, я поднялась с дивана и вышла на балкон. Музыка звучала в голове, непонятным образом отдавалась в сердце, даже скорее где-то в душе, мучительно сжимавшейся от боли. Боли этой уже исполнилось несколько месяцев, и она вроде начала притупляться, и вот эта музыка расковыряла подсыхающую ранку. Почему? Стоя на балконе босиком, я наблюдала, как под сильным теплым ветром гнуться пальмы, и волны равномерно накатывают на берег. Улица, похожая на комнату освещенную экраном компьютера, была совершенно пустой, даже собак на ней не наблюдалось. Внизу вяло светилась неоновая вывеска магазина, в котором мы обычно покупали соки и шоколадки - наше единственное питание здесь, без присмотра родителей. Я довольно долго стояла, опершись на перила, вдыхая ночь приморского городка вместе со сладким теплым ветром, бьющим в лицо, и вспоминала, усиленно вспоминала, что за музыка звучит в моей голове и почему она так тревожит меня, заставляя слезы тонкой струйкой литься из уголков глаз. Море и пальмы не давали ответа, и я повернулась к комнате. Там, за стеклянной дверью балкона, стояло два разложенных дивана, маленькая плитка, на противоположной стене висел шкафчик для посуды. Однокомнатная квартирка, где мы с подругой...подругой? Стрелой взлетела ввысь эта мысль, ударилась о полную луну и разлетелась в щепки. Эта песня, эта музыка, она о дружбе, черт возьми! О настоящей дружбе. Кто мне эта подруга, которая спит на втором диване, в действительности? Мы знакомы два года, шутим, разговариваем на общие темы, и вот вместе поехали на море. Это всё! Я не знаю, что у неё внутри и ей никогда не захочется ни узнать что внутри у меня, ни раскрыть свою душу мне навстречу. Это просто взаимное партнерство, не дружба. А та песня о дружбе, о той которую я умудрилась так бездарно потерять, сдавшись на полпути, когда чуть запахло жареным. Я сдалась, я виновата и эта чертова музыка, разбудившая меня! Как не вовремя, как же не вовремя! Схватившись за голову, я села на нагретый за день кафель, усыпанный песком из сохнущих здесь полотенец. В плохо освещенном мире, где было всего два цвета: темно-синий и белый, с мощным ветром, будто это сами горы - великаны дули из своих пещер-ртов, я ощущала себя окончательно ничтожной, покинутой, не нужной никому, даже себе. Музыка зазвучала громче, а слезы, которые я столько времени сдерживала, полились таким мощным потоком, что ночную рубашку после этого можно было выжимать. Я плакала долго, икая и громко всхлипывая, мечтая только о том чтобы она пришла, обняла и простила. И можно было бы как тогда, на выпускном, прижаться к её плечу, затянутому в искусственную кожу, отталкивать предлагаемую воду и слышать: ты мой друг, друг, не плачь. Как давно это было и как бездарно всё закончилось! Бездарно, потому что я даже поругаться не смогла как следует. Она была настоящей. "Настоящей!" - кричала я сквозь рыдания. Жаркая ночь, прохладно отнеслась к моей истерике, ей наверняка было чем заняться без меня: прикрыть вора, спрятать любовников, приласкать тех, кто мирно спит. Только ветер ласково вытер слезы с моего лица. А музыка всё играла и играла, и я начала напевать песню, тихонько, вслух, делясь ею с равнодушной ночью, морем, пальмами и ветром - единственными моими друзьями. Они что-то шептали мне, советовали, наверное. Захотелось схватить мобильный телефон, набрать её номер и, услышав заспанное: алло, извиниться, искренне, как никогда, сказать это обычное и такое сложное: прости. Но что дальше? - спросил голос разума. Она бы, как обычно, зло сплюнула и ответила: а черт с тобой, приезжай быстрее. Так? Вряд ли кто-то вообще подошел бы к телефону, а если бы подошел, ничего кроме истинно русского языка я бы не услышала, да и у меня маловато денег для звонка заграницу. Нет, надо подождать возвращения в Россию, там и извиниться, - так советовал голос разума. Но я уже знала, что теперь, после того как приступ раскаяния прошел, ничего не выйдет. Прости, прозвучит не искренне, и никто не простит, и слушать моих объяснений не захочет. Я поднялась на ноги и не чувствуя уверенности в своих силах, покрепче ухватилась за перила балкона. Мне было немного стыдно за то, что я не поддалась порыву и даже не попробовала извиниться. А пересилить себя уже не могла. Иногда голос разума только мешает. И всё-таки, собрав, остатки прошедшей истерики, внимательно вслушиваясь в затихающую музыку, я прошептала в ночь, так искренне, как только могла: "Прости меня, пожалуйста, прости". Слова унес с собой внезапно ослабевший ветер, стихла и музыка. Я осталась в тишине и одиночестве, и мне показалось, что моё извинение застряло в сетях душной ночи, запуталось в них словно ворона в проводах. Вот она сила отчаяния! Когда понимаешь, что не можешь ни пересилить себя, ни справиться с обстоятельствами, когда ничего не можешь, даже плакать. Я стояла на балконе опустошенная, беспомощная, и могла только смотреть на море, словно жена, ожидающая своего капитана. Там клубились тучи, закрывая луну, из них уже летели молнии, ударяя прямо в море, но звука грома не было слышно. Постепенно темнело, экран компьютера гас и начал накрапывать дождь. Сначала не сильный, через десять минут он превратился в стену дождя. Появилась мысль схватить полотенца и купальники и занести их внутрь, да и самой зайти в квартиру, но я всё так же стояла, прикованная к месту упрямым желанием дождаться ответа на свои слова. И тут, будто раздраженный, резко грянул гром. Все машины стоящие на улице, засветились и запиликали, включившиеся сигнализации, соблюдая заведенное правило, сигнализации ответили собаки, другие туристы, живущие по соседству и тоже разбуженные громом, выбежали на балконы собрать свои вещи, местные жители пытались угомонить своих собак. Все ожило и зашевелилось, все ругались, вскрикивали, и только я молча стояла на балконе и, запрокинув голову, пила дождь. "Ты что совсем сдурела! - кричала подруга, - совсем ничего не слышишь?". Но я-то как раз слышала, слышала в этом первом раскате: да, черт с тобой, приезжай. Всё возможно, если не терять надежду и верить.