Эта любовь — больше, чем химия

*Каждый раз, когда тьма окружает меня, Я могу чувствовать тебя у себя под кожей, Вот как, и... Что-то удивительное происходит во мне, Не знаю, где грань между нами. Я хочу, чтобы ты знал...

Джин никогда не допускала мыслей о том, что можно так влюбиться. До скрежета зубов, до боли в сердце. А любовь ли это? Это лишь извращённое понятие о её чувствах к нему. Когда она смотрела в его затянутые серебром голубые глаза, взиравшие на мир со всепоглощающей добротой и пониманием... И никогда в этом взгляде не было ничего корыстного, лишь изредка можно увидеть проблеск давно позабытой в самом далёком уголке сознания боли, которую так и хотелось погасить Джин в самом её зачатке. Но кто это ей даст сделать? Сам же хозяин этих невероятных глаз воспротивится и буквально через секунду, как ни в чем не бывало, спросит о её благополучии. Чарльз Ксавьер. Чарльз... Шесть букв, но сколько эмоции они в ней вызывают. Но только толку от них... Впервые в Джин появились первые искры запретных чувств, когда там, среди криков о помощи и ужасах, она смотрела на еле живого профессора, который умолял её о помощи. Просил выпустить то, что скрывалось глубоко в её сознании, под куполом из противоречий и страхов, то, что каждую ночь вырывалось на свободу. Она боялась, медлила и каждый раз вздрагивала от стона боли Чарльза в своей голове, от его тихого шёпота, пропитанного надеждой и доверием. Он доверял ей, доверял её тьме, что так долго сидела без дела. И в тот момент, смотря на этого невероятно сильного духом мужчину, впитывая в себя каждую чёрточку его красиво очерченного лица, длинные, изредка вздрагивающие ресницы - она сдалась. Просто повернула все свои убеждения на сто восемьдесят градусов и сдалась. И сила, как ей казалось, всегда тёмная и неотвратимая, мягко окутала свою хозяйку и раненой птицей заклокотала внутри неё, заговорила на своё родном и никому неясном языке о том, как долго и бережно она выбирала свой сосуд, но тот отверг столь ценный дар , но она всё равно прощает... Тогда Джин билась не за мир, а за Чарльза Ксавьера, что верил в неё больше остальных. Лишь за его веру. Потом жизнь покатилась по наклонной, она всё больше начала замечать в своём профессоре те вещи, на которые никогда не обратила бы внимания. На то, как он мягко и бережно относится к каждому своему ученику, стараясь подобрать свой особенный ключик. На его тонкие черты лица и непозволительно длинные ресницы, на его изящные длинные пальцы, больше предназначенные для гениального музыканта, чем для профессора, наставника. На то, как в определённые моменты его взгляд стекленел и, казалось, мужчина в совершенно другой вселенной, или на то, как он дружелюбно и бережно на неё смотрел. Именно в эти секунды Джин Грей ловила себя на мысли, что ей безумно хочется совсем другого взгляда в свою сторону от этого невозможного человека. Ей хочется точно таких же взглядов, что на неё кидал Скотт, пока считал, что она не видит - нежность с примесью страсти и вожделения. Но этому не бывать, профессор Чарльз Ксавьер отдал своё сердце Мойре, красивой и уверенной в себе женщине, и на подростка Джин этот мужчина никогда в жизни не посмотрит. Мойра! Как же бывает Джин хотела уничтожить её и выжить из сердца Ксавьера её образ, и феникс в такие моменты мягко нашёптывал о своей готовности, дай только знак и он уничтожит не образ, а саму Мойру. Но Джин была слишком правильной, она лишь вздыхала и в очередной раз прятала свои чувства под масками из уважения и восхищения. Никто не должен знать, что скрывается в её сердце, кто не даёт ей покоя ночами, в том числе и самый сильный телепат в мире, особенно он. Сейчас Джин Грей тихо сидела в библиотеке, вертя в руках книгу, и изредка смотрела на большие часы, что возвышались над всеми, отсчитывая каждую секунду её жизни. Одна секунда, две... Три часа ночи, а Джин не в постели. Пай-девочка, на первый взгляд, сотканная из доброты и дружелюбия, но со своими секретами, нарушила правила. Хотя какая к чёрту разница, все спят, и мало кто додумается зайти в библиотеку, только она такая неугомонная. Девушка в который раз провела пальцами по спутанным рыжим локонам и углубилась в трактат по молекулярной биологии. Едва заметное перелистывание страниц и тиканье часов нарушил звук открываемой двери и соприкосновение колёс инвалидного кресла с дорогим паркетом. - Джин? Почему ты не спишь? - мягкий бархатный голос спутал все мысли девушки и лишил столь хрупкого равновесия. - Я... - начала было Джин, но тут же замолчала. Она не знала, что сказать, лишь одна мысль стучала в её голове - "Надо закрыться!" - Джин, - профессор оказался непозволительно близко, так, что голые коленки Джин соприкасались с дорогой тканью тёмных брюк мужчины. А ещё был его запах, что окутал девушку, заставляя ту дышать чаще - мяты и что-то сладковато-горького... - Что случилось? После битвы в Каире ты стала другой. Рыжеволосая девушка резко вскинула подбородок, и их взгляды встретились. Голубые, с отблеском серебра, наполненные заботой глаза, против лазурного неба непокорности и дерзости. - А какой я была, по вашему? - в голосе неприкрытый вызов, а в глазах всё та же буря. Чарльз придвинулся ещё ближе к девушке, запирая её в ловушке, она никуда не могла деться: позади спинка кресла, впереди он и его запах, а ещё длинные пальцы, что мягко взяли её за руки, от чего по коже пробежал холодок. - Открытой, - тихий шёпот и ничего больше. Джин Грей с трудом сдерживала себя, ей хотелось закричать, уйти, совершить что-то такое, чтобы оттолкнуть профессора от её персоны. А ещё ей хотелось провести пальцами по его щеке, стереть морщинку между бровей и дотронуться до пухлых губ. Но всё это она спрятала под стеной из всё той же глупой непокорности. - Я что, по вашему, кидаюсь на людей или делаю что-то выходящее за рамки приличия... - Джин, - Чарльз всё так же мягко перебил девушку, одним лишь своим тихим голосом, наполненным всё той же чёртовой заботой, ни тени посторонней эмоции, - Что тебя беспокоит? Скажи мне, я попробую помочь. Помочь? Да он издевается? Хотя, нет, это же Чарльз Ксавьер! Он на такое не способен, только не по отношению к своим ученикам. Интересно, если Джин попросит подарить себя, он это сделает? Господи, Джин Грей, о чём ты думаешь? Ты всерьёз считаешь, что этот человек способен решить твою маленькую проблемку? Только не он... - У меня нет проблем, профессор, - как можно спокойнее произнесла девушка чуть ли не по слогам. - Джин, - её имя снова слетело с его губ, но не так как прежде, на этот раз с нотками беспокойства и усталости. И взгляд был такой, словно он её теряет. Сердце Грей невольно сжалось и забилось с новой силой вновь, стоило мужчине слегка наклониться вперёд и сжать её ладонь чуть крепче. - Всё будет хорошо, только скажи мне, что случилось? Девушка опустила голову, от чего рыжие волосы упали ей на лицо, крепко зажмурилась и мысленно досчитала до десяти. Она скажет ему, скажет то, что он так жаждет, а затем сделает вид, что ничего не было, ведь это вполне нормальная трусливая линия поведения. Джин Грей, до чего ты докатилась, где твой огонь? Да какой к чёрту огонь, если надо биться со стеной! Рыжеволосая решительно подняла голову и, выпрямив спину, прошептала едва слышно: - Вы. Чарльз дёрнулся как от удара и вопросительно взглянул на свою ученицу. - Что? - Да, ты со мной случился, Чарльз Ксавьер, - уверенно заговорила Джин, не отрывая глаз от профессора, простым "ты" нарушая все запреты. - Это не подростковая любовь, как ты думаешь, это намного хуже. Я не могу это выкинуть, вытянуть из себя, как не пыталась, это что-то въедливое и невероятно сильное. Оно заставляет сердце биться быстрее, стоит лишь взглянуть на тебя, почувствовать твою близость, и это вытягивает из меня все соки. И что теперь? Чем ты мне можешь помочь?! - последнее она чуть ли не кричала. Чарльз устало прикрыл глаза, потёр виски и, как казалось Джин, с большим трудом сфокусировал на ней взгляд. И, прежде чем заговорить, губы мужчины сложились в горькой усмешке. - Какая же ты ещё маленькая, Джин. - Странно, как спасать мир - я очень даже взрослая, а как... - Чарльз неожиданно подался вперёд и захватив рыжую прядь Джин, резко потянул на себя, от чего девушке пришлось наклониться вперёд и замолчать. - В тебя влюблен Скотт, ты нравишься многим парням в школе и вместо того, чтобы обратить на них своё внимание, ты смотришь на меня. Почему? Я совсем не тот, кто тебе нужен - чистой и милой девочке нужен принц, но никак не побитый жизнью человек, - Ксавьер наклонился ещё ближе так, что их лбы чуть ли не соприкасались, и с нежностью, от которой невольно щемит сердце и пульс ускоряется чуть ли не в сто раз, провёл по мягкой щеке Джин. - Я не знаю, просто ты это ты. Тот, кто способен на многое ради других, но тот, кто забывает о себе. Ты заставил меня примириться со своей силой, заставил понять себя, и тут же потерять в твоих глазах... Мужчина с шумом вдохнул, словно пытаясь найти ответ на все свои вопросы. Понять, что делать. Но он не знал, это слишком, даже для него. - Я не могу, Джин. Главное не заплакать. А чего она ожидала: объятий и слезливых признаний? Нет, это же Чарльз Ксавьер - человек с невероятно добрым и одновременно холодным сердцем. Человек, который за всю свою жизнь успел многое потерять, и она всего лишь балласт, тот, что будет тянут его вниз. Он снова будет считать себя виноватым в том, что не в силах изменить. Но всё же эта ночь откровений, и пусть вина будет обоснована. Джин собрала внутри себя всю смелость, которая только была в ней, и произнесла: - Прости. Джин подалась вперёд, и её губы наконец соприкоснулись со столь желанными. Поцелуй был лёгким и почти не ощутимым, словно касание крыльев бабочек, и, казалось, на этом всё должно закончиться, всего лишь нелепое касание, на которое даже не ответили, но... Мужчина неожиданно переместил руки на талию Джин и притянул её к себе, впиваясь в нежные губы, сминая любой протест со стороны девушки. Он касался, прикусывал, нежно лаская языком, этот человек буквально не мог насытиться, стараясь оставить неизгладимый след. Перебирая пальцами края тонкой футболки, запуская пальцы под неё, а затем были лишь его руки и губы, которые не переставали прикасаться ко всему, что только возможно, заставляя Джин стонать и задыхаться в полураскрытые губы профессора, заставляя крепко вцепиться ногтями в шею мужчины, а затем мягко провести по ней подушечками пальцев - гранича наслаждения с болью. А Чарльз всё больше терялся в своей ученице, всё больше вдыхал её такой манящий запах, всё больше наслаждаясь её реакцией. И стоило мужчине оторваться от губ и перейти к шее, затронуть пальцами затвердевший сосок, как Джин прошептала мягко и гортанно, на грани слышимости: - Чарльз... Голова Джин была затуманена страстью, она впервые кого-то хотела настолько, что готова была отдаться сию же секунду, лишь бы этот невероятный мужчина не отпускал, не отталкивал от себя. Но вдруг Ксавьер остановился и, с трудом переводя дыхание, выдавил из себя: - Джин, это... - Всего лишь ночь, о которой мы забудем, - грустно закончила Джин. Забудем, ведь это ничего не значит, он не будет её, а она его. Ей было безумно сложно отпускать его от себя, сложно убирать руки от него, сложно бороться с невероятным возбуждением, но она справится. Не впервой её жизнь бросает из крайности в крайность. И, когда Чарльз отстранился, медленно застегивая рубашку, которая старанием его подопечной была не в лучшем виде, собирался уйти, ему нужно было уйти, пока не поздно. Тогда ему и Джин было бы легче справиться со всей этой болью, что готова в любую секунду вырваться наружу. Но он неожиданно остановился, Чарльз снова приблизился к девушке и, наклонившись, мягко коснулся её губ своими, посылая порцию новых запретных ощущений, и прошептал: - Я не забуду.

**Эта любовь — больше, чем химия, Это необыкновенное ощущение, И мне всё мало, Ты знаешь. Эта любовь — больше, чем химия, И мы неделимы, Да, навсегда. Больше, чем химия... Больше, чем химия...