Игра

      Пытаюсь вдохнуть. Воздух с трудом продирается в легкие. Боль в каждой клеточке тела. Хочется кричать и скулить, но не могу выпихнуть из себя ни звука. Сухая холодная ладонь ложится мне на лицо, закрывая глаза, не давая поднять голову. - Тихо, малыш, не дергайся, - голос успокаивает и обволакивает.       Расслабляюсь на постели. Боль постепенно отступает. Глаза по-прежнему открыть не могу. Другой голос. Грубый, привыкший командовать: - Что с ним? Все хорошо? - А ты как считаешь, Палач? Как он выжил-то в этот раз? Мне опять не понятно. Потрясающая воля к жизни. У парня переломана половина костей, отбито все, что можно и нельзя. Про порванную задницу и измочаленную кнутом спину я промолчу. Хорошо развлекся? Понравился мальчик? - Тебя это не касается, Лекарь. Ты же знаешь, почему я это делаю. На ноги поставить сможешь? Мне он нужен живой и здоровый. И побыстрее. - Сколько еще потребуется? Пока я не вижу прогресса. А восстанавливать его становится все сложнее и сложнее. - Куда мы денемся. Он не мне нужен. И не тебе. Ему. Хотя и мне, наверное, тоже. - Смешок. - В общем, приводи его в порядок. Я жду. - Удаляющиеся тяжелые шаги и хлопок двери.       Резко открываю глаза. Боль бьет в голову. Теряю сознание и проваливаюсь в сон.       Открываю глаза. Привычная кровать, привычная комната. Привычный день. Или ночь. Не знаю. Здесь трудно понять день или ночь. Когда-то я их старался отмечать, но потом понял, что это бесполезно. Когда еще мог хоть что-то понимать. В комнате нет окон, только кровать, на которой я обычно просыпаюсь, и дверь, в которую входит Палач. Так он себя называет. Как его называю я, ему безразлично. Вначале, когда я думал, что смогу сопротивляться, как я его только не называл. Он усмехался и бил. Сильно и точно. Ломая кости, вышибая дыхание, заставляя провалиться в бессознательную темноту. Потом, по-видимому, меня лечили, восстанавливали тело. По крайней мере, вырванные ногти возвращались на место, и даже один раз мне вернули зубы, выбитые Палачом за попытку укусить его, когда он заставлял делать ему минет. В первый раз. После второго я остался без передних зубов окончательно, и его член все равно оказался в моем рту. Сейчас я таких попыток сопротивления не делаю. Знаю, что закончится это все как всегда одинаково. Он получит, что хотел, а меня, избитого до потери сознания, вылечат и вернут обратно. Я научился покорности.        Магии в комнате нет. Хотя я и был одним из лучших в академии, я не могу ни блокировать боль, ни ускорить регенерацию. Мне кажется, я стал даже более чувствителен к повреждениям. Любая царапина или синяк вызывает совершенно дикую боль. Чем и пользуется мой тюремщик. Самое интересное, что похоже это не доставляет ему особого удовольствия. Он как выполняет работу. Надо признать, выполняет хорошо. Если его работа - причинять мне боль. Зачем? Я больше не спрашиваю. Он все равно не ответит. Возможно, снова изобьет или выпорет кнутом так, что кожа слезет полосками со спины, а я буду валяться у него в ногах, рыдать и умолять прекратить... Да, теперь это для меня обычное дело. В первый раз я гордо пытался вытерпеть все, что он проделывал, сохранить себя, свою гордость, и мне даже это удалось… на какое-то время. Как бы я собой не гордился когда-то, в прошлой жизни, хватило меня ненадолго. Палач выбил и вытравил из меня гордость. Думаю, насовсем.       Когда он изнасиловал меня в первый раз, я сопротивлялся. Сломанные пальцы, ребра, вывихнутые в плечах руки, лицо, опухшее от ударов так, что глаза не открывались, и порванный зад. И я, тогда еще здоровый и сильный парень, ничего не мог противопоставить ему. Выл, бесился, дергался ... но все без толку. Он взял меня так, как хотел, и не остановился, пока я, в очередной раз, не провалился в темноту.       Вот и сейчас я открываю глаза. На кровати. Целый и невредимый. Голый. Как всегда. Без интереса смотрю на свое исхудавшее тело. Мышцы, наработанные годами тренировок, ушли. Тонкая бледная безволосая кожа обтягивает худой костяк. Если бы я еще не разучился смеяться, я бы сейчас заржал в голос.       Подумать только, раньше, когда я учился, именно такие парни служили объектом для издевательств для меня и моих друзей... Странно, что я еще могу думать вообще. Бесконечные часы боли и насилия превратили меня в куклу, с которой кукловод забавляется как хочет. И сколько хочет.       Дверь открывается. Снова Палач. Снова боль. Вскакиваю с кровати падаю перед ним на колени, обнимаю его ноги, поднимаю голову. Слова вылетают сами: - Убей! Прошу! Пожалуйста! - В мозгу что-то взрывается ослепительной вспышкой. Незнакомый голос: - Я удовлетворен! Закончили игру.       Чувствую, как под моими руками неожиданно оплывает и падает на пол тело Палача. Слышу рыдания. На этот раз не мои... Темнота…       Опять пробуждение. Боюсь открывать глаза. Боюсь снова оказаться там, в той комнате. Мне не стыдно своей слабости, стыд давно остался где-то там, далеко в прошлой жизни. На краю сознания что-то промелькнуло. Звуки. Которых не должно быть здесь, в этой моей нынешней жизни. Если это можно назвать жизнью. Ветер, шелест листвы, какие-то непонятные шорохи, птичьи голоса... Этого не может быть!       Открываю глаза, резко сажусь. Я на узкой кровати, накрытый покрывалом. В первый раз моя нагота чем-то прикрыта за очень долгое, долгое время. Это непривычно. Это непонятно. Может быть, все-таки Палач убил меня? Смотрю на свои руки. Они по-прежнему тонкие и худые, но что-то изменилось. Они не выглядят руками трупа. Машинально провожу рукой по голове и чувствую под пальцами волосы. Это неправильно. В первые дни моего заточения меня обрили наголо. Это было так больно и обидно, что я чуть не заплакал. Из-за такой ерунды, как выяснилось потом. Потом, когда у меня было и время, и причина, чтобы плакать, рыдать и кричать от боли и унижения, срывая голос до нечленораздельного хрипа.       Я оглядываюсь по сторонам. Яркий солнечный свет, пробивающийся сквозь листву, слепит глаза. Я в какой-то беседке на низком ложе. Плющ и какие-то растения плотно обвивают стены. Крупные темно-красные цветы испускают странный аромат, который как-то странно действует на меня. Я спокоен. И ничему не удивляюсь. Встаю и обнаруживаю рядом одежду - простые короткие брюки, рубашку и сандалии. Одеваюсь, поражаясь, до какой степени я исхудал. Улыбаюсь. Да неужели? Я могу еще улыбаться? Выхожу из беседки и иду по тропинке среди разросшихся и сплетенных как туннель кустов.       Выхожу к корням огромного дерева. Крона его теряется где-то высоко, разглядеть из-за переплетающихся кустов невозможно. Да и не особо хочется. Мое внимание привлекает сидящий на земле молодой мужчина, внимательно смотрящий на меня. Зеленые глаза, классически правильное лицо, черная грива волос. Я сажусь рядом с ним. Мне кажется так правильно. Он жестом показывает на поднос, где стоят две чашки и чайничек с каким-то отваром. Ни слова не говоря, беру ближнюю чашку и выпиваю ее до дна. Резкий удар грома, лицо сидящего человека преображается, кожа сползает, обнажая кости черепа, глаза начинают испускать пронзительный зеленый магический свет, выворачивающий меня всего наизнанку. Он встает, а я валюсь у его ног, смотря на ужасающую фигуру в черных одеждах с полыхающими мертвящим зеленым светом глазницами на превратившимся в голый череп лице. - Жертва принята! Эта игра закончена! - Рука скелета впивается в мои волосы и вздергивает меня в воздух. - Тебе повезло, и добро пожаловать, Седьмой!       Темнота...       Привычно прихожу в себя на постели. Открываю глаза. Рядом со мной сидит мужчина, который держит меня за руку. Он мне не знаком. Обвожу расфокусированным взглядом комнату, вижу лицо моего мучителя, Палача. Не знаю почему, но мне не страшно. Внимательно смотрю на него, он вскидывает пустые руки в жесте и отступает от кровати. В его глазах, обычно ничего не выражающих, жуткая тоска и ожидание. Он что-то ждет от меня и боится того, что я скажу. Мужчина рядом сжимает мою руку. - Что, что он тебе сказал? Ответь, пожалуйста! Это очень важно! - Знакомый голос. Лекарь, кажется. - Игра закончена. Жертва принята, - сухие губы с трудом проталкивают слова. - Он назвал тебя? Спящий дал тебе имя? - почти кричит Палач, падая передо мной на колени и впиваясь взглядом в мои глаза. Не отводя глаз, бросаю прямо в лицо: - Да. Он назвал меня Седьмым.       Палач закрывает лицо ладонями, его плечи трясутся. Мне становится страшно. Таким я его еще не видел. Он убирает ладони, по щекам текут слезы, на лице выражение счастья и благодарности. Он молча хватает мою руку, целует ее и выходит из комнаты. В недоумении я перевожу глаза на Лекаря. Он выглядит счастливым. - Ты освободил его. Спасибо! А сейчас поспи. Тебе нужно восстанавливаться, - теплая рука накрывает мои глаза, и я проваливаюсь в сон.       Я сижу в кресле перед камином. Огонь медленно пожирает поленья. Вот уже скоро девять лет, как я самый могущественный темный маг в этом мире. Впрочем, и единственный. Живое воплощение Спящего. Хранитель равновесия. А на самом деле, заложник ритуала, который провел один обезумевший от горя маг более столетия назад. Тогда отбушевала Первая магическая война и практически все темные были уничтожены. Политические игры тогдашней династии одного из королевств, которая впоследствии полностью ощутила на своей шкуре последствия своей недальновидности. Магия без второго полюса, без темных, начала вырождаться. В мире, где магия используется везде, от медицины до строительства, это было бы катастрофой.       Девять лет потребовалось, чтобы признать свои ошибки. И уговорить одного из последних величайших темных помочь. Тот согласился, но далеко не сразу. Но помощь вышла боком для светлых, которые обнаружили, что один из них захватил темного и в течение девяти лет издевался, мучил и насиловал пленника. К моменту, когда это стало известно и его освободили, жизнь едва теплилась в изуродованном теле, а психика была разрушена полностью.       Положение усугубляло то, что умирающий темный был единственным сыном последнего мага. И от большого ума они это скрыли от него. Пытаясь одновременно привести его в порядок, или если не получится - просто убить. Правда стала известна, и обезумевший от гнева темный, получив то, что осталось от его сына, сделал из него, наплевав на все магические законы, воплощение тьмы. Тогда еще не Спящего. А невероятно могущественное магическое существо. Совершенно безумное и одержимое жаждой мести. И грянула Вторая магическая война. Стершая с лица земли половину континента, в том числе практически всех, начавших всю эту историю и сократившая количество светлых магов до критического. Само существование как людей, так и магов оказалось под большим вопросом. Если бы вызвавший все это наконец не понял, что он натворил. И попытался исправить.       Дверь тихо открывается, и в соседнее кресло опускается Лекарь. Вот и он, легок на помине. Отец Спящего. Первый. Человек, который придумал Ритуал. Жертвоприношение, дающее отсрочку всем нам. И единственный, кто не свихнулся от этого. Как мой Палач, который покончил с собой, как только меня выбрали преемником. Я ведь у него был не первой жертвой... Похоже, что настало мое время стать Палачом… Надеюсь, я справлюсь сразу…